Апелляционная жалоба № 3029-2

1. 1
Президенту РФ, Гаранту Конституции РФ,
прав и свобод человека и гражданина,
Руководителю СК РФ, Согласователю
функционирования и взаимодействия ВСЕХ
органов государственной власти, к которым
относится и суд в силу ст. 10 Конституции
РФ, Координатору деятельности
правоохранительных органов по борьбе с
преступностью и т.д.
Путину В.В.
генеральному прокурору РФ Чайке Ю.Я.
директору ФСБ РФ Бортникову А.В.
председателю СК РФ Бастрыкину А.И.
председателю ВС РФ Лебедеву В.М.
председателю ВККС РФ Тимошину Н.В.
председателю президиума совета судей РФ
Момотову В.В.
в Московской областной суд
от Усманова Рафаэля Раисовича, защитника
N.
15.03.56 г. рождения, правозащитника,
без определенного места жительства,
E-mail: usmanov.rafael.2015@mail.ru
тел. 8962 516 94 73
+ 370 67784 323
Апелляционная жалоба № 3029-3.
ОПРЕДЕЛЕНИЯ.
Всеобщая декларация прав человека – далее Всеобщая декларация.
Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и
злоупотребления властью – далее Декларация.
Основные принципы и руководящие положения, касающиеся права на правовую
защиту и возмещение ущерба для жертв грубых нарушений международных норм в
области прав человека и серьезных нарушений международного гуманитарного права –
далее Принципы о компенсации.
Международный пакт о гражданских и политических правах – далее Пакт.
Международный пакт об экономических, социальных и культурных правах – далее
Пакт об экономических правах.
Декларация о праве и обязанности отдельных лиц, групп и органов общества
поощрять и защищать общепризнанные права человека и основные свободы – далее
Декларация о праве.
Свод принципов защиты всех лиц, подвергаемых задержанию или заключению в
какой бы то ни было форме – далее Свод Принципов.
Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод – далее
Конвенция.
Хартия Европейского Союза об основных правах — далее Хартия.

2. 2
Директива № 2012/29/ЕС Европейского парламента и Совета ЕС об установлении
минимальных стандартов в отношении прав, поддержки и защиты жертв преступлений, а
также замене рамочного решения № 2001/220/ПВД Совета ЕС от 25.10.12 г. – далее
Директива.
Заключение № 11 КСЕС «О качестве судебных решений» (CCJE (2008) Op. № 5),
принятого в Страсбурге 18.12.08 г. – далее Заключение.
Оглавление.
1. Обязанность правоприменителей разъяснять права: п.п. 1.1 – 1.1.10 стр. 3 – 4.
2. Понятие законности и пределов усмотрения: п. 1.1.10 – 1.1.12 стр. 4 – 9.
3. В процессе может участвовать только прокурор. Помощники такими правами не
обладают: п.п. 1.2 – 1.2.1 стр. 9 – 10.
4. Незаконность запрета на ведение видеозаписи при публичных правоотношениях: п. п.
1.2.3 – 1.2.10 стр. 10 – 14.
5. Фальсификация доказательств по административным делам и в принимаемых
решениях: п.п. 1.2.11 – 1.2.17 стр. 14 – 18.
6. Качество судебного решения п.п. 1.3 – 1.3.3 стр. 18 – 22.
7. Правосубъектность, толкование и применение законодательства: п.п. 1.4 – 1.4.1.1 стр.
22 – 23.
8. Справедливость судебного разбирательства: п.п. 1.4.2 – 1.4.2.2 стр. 23 – 28.
9. Прения сторон и состязательность: п.п. 1.4.3 – 1.4.3.2 стр. 28 – 31.
10. Вопросы обжалования: п.п. 1.4.4 – 1.4.4.1 стр. 31 – 32.
11. Обвинение: п.п. 1.4.5 – 1.4.5.2 стр. 32 – 35.
12. Достаточные время и возможности: п.п. 1.4.6 – 1.4.6.1: стр. 35 – 37.
13. Вопросы законного состава суда и отводов: п.п. 1.5 – 1.5.10 стр. 37 – 45.
14. Эффективные средства правовой защиты: п.п. 1.6 – 1.6.1 стр. 45 – 47.
15. Фальсификация доказательств, как объект специального регулирования: п. 1.6.2 стр.
47.
16. Правоприменение с точки зрения Верховного Суда РФ: п.п. 1.6.3 – 1.6.13 стр. 47 -54.
17. Право на обжалование решений об отказе в удовлетворении отводов и удалений: п.п.
1.7 – 1.8.8 стр. 54-63.
18. Презумпция невиновности как основа справедливого разбирательства дела и
доказывания: п.п. 1.9 – 1.9.9 стр. 63 -67.
19. Право на помощь избранных Жертвой защитников: п.п. 1.10 – 1.10.15 стр. 67 – 77.
20. Положение Жертвы: п.п. 1.11 – 1.11.5 стр. 77 – 79.
21. Право на ознакомление с частями протокола судебного заседания: п.п. 2 – 2.3 стр. 79
- 80.
22. Бесчеловечное «правосудие» и его результаты: п.п. 3 – 3.10 стр. 80 – 83.
23. Основания для отмены вынесенных постановлений: п.п. 4 – 4.2 стр. 83 – 86.
24. Обязательность возобновления производства ввиду вновь открывшихся
обстоятельств: п. 5 стр. 86 - 87.
25. Подсудность апелляционного рассмотрения и обязательность назначения и
производства экспертиз: п.п. 6 – 6.5 стр. 87 - 89.
26. Право обжалования лицами, незаконно недопущенными к делу: п.п. 7 – 7.3 стр. 89 –
91.
27. Оскорбительное обращение со стороны «суда» и обвинения: п.п. 8 – 8.9 стр. 91 – 96.
28. Просительная часть: п. 8 стр. 96 - 101.
1. 29.05.17 г. действующая под видом мирового судьи 1 судебного участка
Балашихинского судебного района Перевезенцева Татьяна Викторовна при рассмотрении

3. 3
сфальсифицированного уголовного дела № … по ч. 1 ст. 119 УК РФ в отношении N. при
пособничестве действующего под видом Балашихинского городского прокурора его
помощника Миронова Николая Сергеевича вынесла в отношении N. ряд заведомо
неправосудных постановлений (ч. 1 ст. 305 УК РФ) с преступной целью нарушения его
фундаментальных прав. Для достижения этих преступных целей Перевезенцева Т.В. при
пособничестве (ч. 5 ст. 33 УК РФ) Миронова Н.С., злоупотребляя правом, что запрещено
ст. 5 Пакта, ст. 17 Конвенции, ст. 54 Хартии, ч. 4 ст. 1, ч. 1 ст. 10 ГК РФ и должностными
полномочиями (ч. 3 ст. 285 УК РФ), использовали преступные средства.
То же самое Переверзенцева Т.В. отмачивала 14.06.17 г. с действующей под видом
зам. прокурора Балашихинской прокуратуры Гурской С.Н., что лишний раз доказывает
наличие организованного преступного сообщества, где смена лиц ничего не меняет по
существу и вместо одних фигурантов аналогичные преступления совершают
фигуранты другие.
1.1 Так, в нарушение п. 3 ст. 1, ч. 1 ст. 11, ч. 2 ст. 243, п. 9 ч. 3 ст. 259, ч. 2 ст.
437 УПК РФ, п. «а» ст. 6 Декларации о праве в их нормативном единстве, Перевезенцева
Т.В. при пособничестве Миронова Н.С. и Гурской С.Н. не разъяснили все права
участников процесса и порядок их осуществления, что позволило им цинично
глумиться над ними и совершать, как минимум, преступления, предусмотренный ст.ст.
136, 140, ч. 3 ст. 210 УК РФ.
1.1.1 В силу п. «а» ст. 6 Декларации о праве Жертвы имеют право: «Знать,
искать, добывать, получать и иметь в своем распоряжении информацию о всех
правах человека и основных свободах, включая доступ к информации о том, каким
образом обеспечиваются эти права и свободы во внутреннем законодательстве, в
судебной или административной системах».
1.1.2 В силу ч. 1 ст. 11 УПК РФ: «Суд, прокурор … обязаны разъяснить …
обвиняемому, потерпевшему … другим участникам уголовного судопроизводства их
права, обязанности и ответственность и обеспечить возможность осуществления
этих прав».
1.1.3 В силу ч. 2 ст. 243 УПК РФ: «Председательствующий обеспечивает
соблюдение распорядка судебного заседания, разъясняет всем участникам судебного
разбирательства их права и обязанности, порядок их осуществления…»
1.1.4 В силу п. 9 ч. 3 ст. 259 УПК РФ в протоколе судебного заседания должны
быть «сведения о разъяснении участникам уголовного судопроизводства их прав,
обязанностей и ответственности».
1.1.5 Хотят российские правоприменители или не хотят, но Жертвы имеют
фундаментальное право на эффективные средства правовой защиты, защищаемое п. 3
ст. 2 Пакта, п. 1 ст. 9 Декларации о праве, ст. 13 Конвенции, которые должны быть ими
разъяснены в силу ч. 2 ст. 16, п. 21 ч. 4 ст. 47 УПК РФ. При этом «… государство-участник
должно предоставить подробное описание тех средств правовой защиты, которые
могли бы быть доступны автору в данной конкретной ситуации, и представить
материалы, подтверждающие обоснованность ожиданий в плане эффективности
таких средств правовой защиты (…). Недостаточно общего описания прав и
доступных средств правовой защиты» (п. 6.4 Соображений КПЧ от 19.07.11 г. по
делу «Бутовенко против Украины») и «… исчерпанию подлежат только те средства
правовой защиты, которые имеют обоснованный шанс на успех (…)» (п. 6.3 Решения о
приемлемости КПЧ от 27.10.09 г. по делу «Луис Родригес Домингес и Хосе Нейра
Фернандес против Испании»). Также «… заявители выполняют требования об исчерпании
внутренних средств правовой защиты по конкретному делу, если продолжение такого
дела в национальном контексте «было бы явно бесполезным» (…)» (п. 158 Сообщения от
09.11.10 г. по делу «Евгений Жовтис против Казахстана»).
Важным является то, что «имеет значение предусмотренная в пункте 1 статьи 2
Пакта обязанность государств-участников обеспечивать всем находящимся в
пределах его территории и под его юрисдикцией лицам права, признаваемые в Пакте»
(п. 6.8 Соображений КПЧ от 28.07.97 г. по делу «А.Р. Дж. против Австралии»).
1.1.6 В силу п. 2 ст. 5 Закона «Об организации предоставления государственных
и муниципальных услуг» Жертвы имеют право на «получение полной, актуальной и
достоверной информации о порядке предоставления государственных и

4. 4
муниципальных услуг, в том числе в электронной форме». При этом в силу п. 1 ст. 5
государственная услуга должна быть предоставлена СВОЕВРЕМЕННО.
1.1.7 В силу ч. 1 ст. 10 Закона «О защите прав потребителей»: «Изготовитель
(исполнитель, продавец) ОБЯЗАН своевременно предоставлять потребителю
НЕОБХОДИМУЮ и ДОСТОВЕРНУЮ информацию о товарах (работах, услугах),
ОБЕСПЕЧИВАЮЩУЮ ВОЗМОЖНОСТЬ их ПРАВИЛЬНОГО выбора». Часть 4 ст. 12
Закона предписывает: «При рассмотрении требований потребителя о возмещении
убытков, причиненных недостоверной или недостаточно полной информацией о
товаре (работе, услуге), необходимо исходить из предположения об отсутствии у
потребителя СПЕЦИАЛЬНЫХ ПОЗНАНИЙ о свойствах и характеристиках товара
(работы, услуги)».
1.1.8 Хочу напомнить я и о том, что председательствующий судья, как гарант
справедливого разбирательства дела (п. 1 ст. 14 Пакта, п. 1 ст. 6 Конвенции ч. 3 ст. 15,
ч. 1 ст. 243 УПК РФ, ч. 1 ст. 12 ГПК РФ, ч. 1 ст. 14 КАС РФ) обязан разъяснять всем
участникам процесса не только все права и обязанности, порядок их осуществления
(п. «а» ст. 6 Декларации о праве), предупреждать о последствиях совершения или
несовершения процессуальных действий, оказывать им содействие в
реализации их прав (п. 1 ст. 6 Конвенции, § 32 Постановления от 28.11.13 г. по делу
«Александр Дементьев против РФ», § 44 Постановления от 13.03.12 г. по делу «Нефедов
против РФ», § 91 Постановления от 16.11.10 г. по делу «Таске против Бельгии»; п. 3
Постановления КС № 13-П от 29.06.04 г., ч. 2 ст. 243 УПК РФ, ч. 2 ст. 12 ГПК РФ, ч. 2 ст.
14 КАС РФ), но он еще обязан создавать условия для всестороннего и полного
исследования доказательств и установления фактических обстоятельств дела (п. 1 ст. 6
Конвенции, § 92 Постановления от 16.11.10 г. по делу «Таске против Бельгии»; п. 4
Постановления КС № 13-П от 29.06.04 г., ст.ст. 17, 85, 87, ч.ч. 1, 2, 4 ст. 88 УПК РФ, ч. 2
ст. 12, ч. 2 ст. 56, ст. 67 ГПК РФ, ч. 2 ст. 14, ст.ст. 60, 84 КАС РФ). При этом он обязан
правильно применять закон (п. 1 ст. 6 Конвенции, § 73 Постановления от 29.11.16 г. по
делу «Кармел Салиба против Мальты», п. 2 мот. части Определения КС № 439-О от
08.11.05 г., ч. 2 ст. 12 ГПК РФ, ч. 2 ст. 14 КАС РФ, п. 2 ППВС РФ № 23 от 19.12.03 г. «О
судебном решении»).
1.1.9 В протоколе судебного заседания нет не только сведений о разъяснении
порядка осуществления прав и тем более всем участникам уголовного судопроизводства,
но самих разъяснений прав и ответственности за их нарушение, поскольку
Перевезенцева Т.В. и её подельники Миронов Н.С. и Гурская С.Н. понятие «разъяснить»
применяют как неологизм. Они в лучшем случае могут огласить права, предусмотренные
конкретной нормой безотносительно к нормам, которые регламентируют порядок
осуществления прав. То есть они в лучшем случае могут предоставить неполную
информацию о правах, что опять-таки является злоупотреблением правом. А поскольку
они нигде не разъясняют порядок осуществления прав, то в этой части они отказывают в
предоставлении информации, в результате чего нарушают конституционное право на
информацию, предусмотренное ч. 4 ст. 29 Конституции РФ, чем и совершают, как
минимум, преступление, предусмотренное ст. 140 УК РФ. Но так как это превратилось уже
в систему, что свидетельствует об уверенности в безнаказанности и вседозволенности,
то следует говорить об организованном преступном сообществе с использованием своих
служебных полномочий и преступлении, предусмотренном ч. 3 ст. 210 УК РФ.
1.1.10 Повторяю еще раз: участникам процесса должна быть СВОЕВРЕМЕННО
предоставлена ПОЛНАЯ, НЕОБХОДИМАЯ, АКТУАЛЬНАЯ и ДОСТОВЕРНАЯ
информация о всех их правах и порядке их осуществления В ПИСЬМЕННОЙ ФОРМЕ,
чтоб в соответствии с этой информацией они могли сообразовать свое поведение,
что требует понятие законности: «Одним из требований, вытекающих из выражения
"предусмотрено законом", является предсказуемость. Так, норму нельзя считать
"законом" .., если она не сформулирована достаточно четко, чтобы позволить лицу
скорректировать свое поведение, и у него должна быть возможность, в случае
необходимости прибегнув к соответствующей консультации, предвидеть в разумной
при обстоятельствах дела степени возможные последствия того или иного

5. 5
действия… право не должно отставать от изменяющихся обстоятельств.
Соответственно, во многих законах неизбежно используются в большей или меньшей
степени расплывчатые формулировки, толкование и применение которых зависит от
практики (…) (§ 121 Постановления ЕСПЧ от 16.06.15 г. по делу «Компания «Делфи АС»
против Эстонии»). Этой информации нет в природе, а поэтому стороне защиты
отказано в её получении, что позволяет нарушать права стороны защиты, поскольку она
не может их реализовать на практике.
Также «для внутреннего законодательства, чтобы соответствовать
требованиям Конвенции, касающимся качества права, оно должно обеспечить
меру правовой защиты от произвольных вмешательств со стороны государственных
органов в отношении прав, гарантированных Конвенцией. В вопросах,
затрагивающих основные права, это противоречило бы верховенству закона -
одному из основных принципов демократического общества, закрепленному в
Конвенции - для юридического усмотрения, предоставленного исполнительной власти,
чтобы выражаться в условиях неограниченной власти. Следовательно, закон должен с
достаточной ясностью указать сферу любого такого усмотрения, предоставленного
компетентным органам, и способ его осуществления (…) (§ 67 Постановления от
05.03.15 г. по делу «Котий против Украины»). Наличие конкретных процессуальных
гарантий является существенным в этом контексте. То, что требуется в качестве
гарантии, будет зависеть, в какой-то мере, от характера и степени вмешательства в
вопрос (…)… меры, затрагивающие права человека, должны подвергаться
определенным формам состязательного разбирательства перед независимым
органом, компетентным своевременно рассматривать причины решения и
соответствующие доказательства (…)» (§ 68 там же) и «… для того, чтобы оценить
оправданность обжалуемого мероприятия, необходимо иметь в виду, что
предоставленные заявителю справедливость производства и процессуальные
гарантии являются теми факторами, которые следует учитывать при оценке
пропорциональности (соразмерности) вмешательства в свободу выражения
мнения, гарантированное статьей 10… отсутствие эффективного судебного
разбирательства может свидетельствовать в пользу констатации факта о
нарушении статьи 10 (…)… в контексте статьи 10 «особое значение в этом отношении
имеет качество ... судебного пересмотра потребности мероприятия, в том числе
использование соответствующей свободы усмотрения» (…)» (§ 161 Постановления
от 24.06.16 г. по делу «Бака против Венгрии»). То есть потребность мероприятия по
вмешательству в свободу выражения мнения и свобода усмотрения правопринителя, а
также возможность Жертвы использования процессуальных гарантий, должны быть
предметом справедливого разбирательства в рамках судебной процедуры причем в
момент, когда вмешательство в право было осуществлено в суде.
При этом «… отсутствие в законодательстве норм, касающихся участия заключенных
в судебных заседаниях, не может толковаться как достаточное основание для лишения их
права предстать перед судом (…). Точно так же, как никакое положение
законодательства страны не должно толковаться и применяться способом,
несовместимым с обязательствами государства на основании Конвенции (…),
пробел во внутригосударственном законодательстве не может служить
оправданием для уклонения от реализации в полном объеме конвенционных
стандартов» (§ 31 Постановления ЕСПЧ от 16.02.16 г. по делу «Евдокимов и другие
против РФ»).
Также «принцип верховенства права, лежащий в основе Конвенции, а также
принцип законности … требуют от государств не только соблюдать и последовательно
применять принятые ими законы так, чтобы можно было предусмотреть
последствия их применения, но и вдобавок к этой обязанности обеспечивать в праве
и на практике условия для их применения» (§ 184 Постановления БП от 22.06.04 г. по
делу «Брониовский против Польши»). Власти должны устранять существовавшее
несоответствие между буквой закона и государственной практикой, мешающей
эффективному осуществлению права. В соответствии с этими принципами от
государства требуется также соответствующим образом, последовательно и
своевременно исполнить законодательные обещания, сделанные в отношении

6. 6
поставленных вопросов. Требование о соблюдении принципа поддержания доверия
граждан к государству и принятым им законам, вытекающего из принципа верховенства
права, влечет за собой запрет, налагает на государственные органы обязанность
устранить существующие в правовой системе дисфункциональные положения и
исправить экстра-правовую практику (там же). Также «законодательство, относящееся к
формальностям и срокам, которые должны соблюдаться при предъявлении иска, имеют
цель обеспечить надлежащее отправление правосудия и соблюдения, в частности,
принципа правовой обеспеченности. Заинтересованные лица должны иметь возможность
рассчитывать на то, что эти нормы будут применяться» (§ 33 Постановления от
25.01.2000 по делу «Мирагалл Эсколано и другие против Испании»).
Важным в понимании рассматриваемого вопроса является то, что право «по своей
природе оно стоит выше даже законодательства государства» (§ 68 Решения от
03.03.05 г. по делу «По вопросу о приемлемости жалобы «Йон Аурел Маноилеску и
Александра Мария Добреску против Румынии и РФ») и «Поскольку "право" существует,
оно должно быть предоставлено, согласно статье 1 Конвенции, каждому, кто
находится под юрисдикцией Договаривающегося государства» (§ 3 п. I B Постановления
от 23.07.68 г. по делу «Делу "О некоторых аспектах законов об использовании языков в
процессе обучения в Бельгии" против Бельгии»). Что касается законодательства, то оно
применяется «исключительно "в интересах законности", и это является
решающей предпосылкой. Власти Российской Федерации не дали определения
понятию "законности" в законодательстве Российской Федерации и судебной практике; в
частности, власти Российской Федерации не привели никакой судебной практики по
данному вопросу. Следовательно, Европейский Суд будет полагаться на собственное
понимание законности (§ 30). Под "законностью" часто понимается формальное
соответствие правопорядку. В современной теории права также получила
развитие теория "субстанциальной" законности, основанная на уважении прав
человека и демократии. В настоящем деле, однако, очевидно, что понятие
"законность",.. подразумевало, что решение суда должно соответствовать
применимым нормам права (§ 31)… Суд кассационной инстанции сделал вывод о том,
что решение суда нижестоящей инстанции не являлось формально незаконным, но все же
оно было несправедливым, поскольку сумма,.. не соответствовала фактическим
обстоятельствам дела (§ 33)… Далее Европейский Суд обращает особое внимание на
природу рассмотренного судом кассационной инстанции вопроса… (35)… судебная
коллегия … ничем не мотивировала свой вывод … Самостоятельное рассмотрение
судом на основании материалов дела определенных вопросов является приемлемым.
Однако ввиду отсутствия какого-либо мотивированного решения в связи с этим
Европейский Суд не вправе идти на подобные уступки и приходит к выводу, что
вопрос "соразмерности" суммы присужденных процентов за неисполнение денежного
обязательства не мог рассматриваться судом кассационной инстанции без учета
мнения сторон (36)… суд … лишив стороны возможности привести свои доводы в
связи с рассматриваемым вопросом, что не являлось исключительно
формальным НАРУШЕНИЕМ, он не использовал предоставленное ему право
усмотрения в соответствии с требованиями пункта 1 статьи 6 Конвенции… (§ 37)…
Таким образом,.. имело место нарушение пункта 1 статьи 6 Конвенции (§ 39
Постановления от 13.05.08 г. по делу «Галич против РФ»)».
То есть, если в цивилизованном демократическом обществе под законностью
понимается защита прав, что, впрочем, прямо следует не только из ст. 8 Всеобщей
декларации, но и ст. 18 Конституции РФ, однако на практике в России под законностью
понимается применение не того, что должно быть применено, а то, что правоХоронитель
применить захотел, при этом умудрившись истолковать всё в паранойяльном смысле и
преследуя цель не признания, соблюдения и защиты прав, как то прямо предусмотрено
ст. 2 Конституции РФ, а их нарушения, то есть когда права на практике реализовать
становится невозможным.
При этом «… даже предусмотренное законодательством вмешательство должно
соответствовать положениям, задачам и целям Пакта и должно быть
целесообразным в конкретных обстоятельствах (…)» (п. 11.9 Соображений от
26.03.15 г. по делу «М. Дж. К. против Австралии»).
Также в рассматриваемом контексте важно, что «… дискреционное право не

7. 7
является безграничным и не может произвольно применяться… для того, чтобы
любое вмешательство … можно было считать допустимым.., такое вмешательство должно
отвечать одновременно ряду условий,.. оно должно быть предусмотрено законом,
соответствовать положениям, целям и задачам Пакта и быть разумным в
конкретных обстоятельствах данного дела (…)» (п. 7.2 Соображений КПЧ от 02.07.14 г.
по делу «Тимур Ильясов против Республики Казахстан»).
Необходимо учитывать и то, что «… государство-участник, став участником Пакта,
взяло в соответствии со статьей 2, на себя обязательство соблюдать и обеспечивать
все закрепленные в нем права. Оно также взяло на себя обязательство принимать
такие законодательные или иные меры, которые могут быть необходимы для
осуществления этих прав. Комитет считает несовместимым с положением Пакта то
обстоятельство, что государство-участник отдает приоритет применению своего
национального законодательства над обязательствами по Пакту» (п. 10.4
Соображений КПЧ от 20.10.98 г. по делу «Дэ Хун Пак против Республики Корея») и «…
решение законодательного органа того или иного государства о внесении поправок в
какой-либо закон не означает, что этот закон непременно противоречил положениям
Пакта; государства-участники могут беспрепятственно вносить поправки в законы, не
противоречащие положениям Пакта, и выходить за рамки оговоренных в Пакте
обязательств, предоставляя своим гражданам
дополнительные права и льготы, в нем не
предусмотренные» (п. 7.5 Соображений КПЧ 31.03.92 г. по делу «М.Т.
Спренгер против Нидерландов»). Тот же смысл имеет и ч. 2 ст. 3 ФЗ «О порядке
рассмотрения обращений граждан РФ».
«государство-участник не смогло обеспечить, чтобы предусмотренные в Пакте
гарантии были либо четко зафиксированы в его законодательстве или чтобы это
законодательство толковалось таким образом, чтобы обеспечивать и реализовывать
предусмотренные в Пакте права» (п. 3.6 Соображений от 16.03.07 г. по делу
«Бриттон против Новой Зеландии»).
«… в любом случае суд мог учесть Соображения Комитета ex officio в качестве
источника права и что обе стороны могли высказать свои комментарии в
отношении Соображений в ходе устного разбирательства» (п. 4.14 Соображений от
24.10.01 г. по делу «Анни Эреля и другие против Финляндии»). Этого, кстати, требует и
п. 3 «b» Декларации о праве, которая предусматривает возможность Жертвы и её защиты
«присутствовать на открытых слушаниях, разбирательствах и судебных процессах с
целью сформировать свое мнение об их соответствии национальному
законодательству и применимым международным обязательствам».
«Комитет придает большое значение созданию государствами-участниками
надлежащих судебных и административных механизмов для рассмотрения жалоб на
нарушения прав. Он ссылается на свои Замечания общего порядка № 31 (2004)
относительно природы общего юридического обязательства, налагаемого на
государства − участники Пакта (…), согласно которым непринятие государством-
участником мер для расследования утверждений о нарушениях уже как таковое
и само по себе может обернуться отдельным нарушением Пакта» (п. 8.8
Соображений КПЧ от 18.07.13 г. по делу «Исмаил аль-Хазми против Ливии»).
1.1.11 В любом случае решения, принимаемые властями, должны
соответствовать требованиям Конвенции и они должны основываться на
допустимой оценке обстоятельств дела (§ 88 Постановления от 23.03.10 г. по делу
«M.A.K и R.K. против Соединенного Королевства», § 90 Постановления от 16.11.10 г. по
делу «Таске против Бельгии», § 52 Постановления от 14.03.13 г. по делу «Эон против
Франции», § 41 Постановления от 04.11.14 г. по делу «Браун против Польши»). При этом
при осуществлении дискреционных полномочий должностные лица должны действовать
разумно, тщательно и добросовестно (§ 51 Постановления от 14.03.13 г. по делу «Эон
против Франции»). Если осуществляется вмешательство в какое-либо конвенционное
право, то основания для такого вмешательства должны быть относимыми и
достаточными и они должны быть пропорциональны преследуемой законной цели
(§ 49 Постановления от 15.03.11 г. по делу «Отеги Мондрагон против Испании»), то есть
цели, в основе которой лежат подлежащие применению нормы действующего
законодательства (п.п. 3, 7, 44- 49 Заключения № 11, п. 2 ППВС РФ № 23 от 19.12.03 г.

8. 8
«О судебном решении»). При решении вопроса о необходимости вмешательства в
конвенционные права в демократическом обществе, необходимо учитывать, что такая
необходимость должна соответствовать неотложной общественной потребности
(§ 49 Постановления от 15.03.11 г. по делу «Отеги Мондрагон против Испании», § 31, 41
Постановления от 25.02.10 г. по делу «Рено против Франции»). При этом, «вопрос о том,
является ли вмешательство "необходимым в демократическом обществе", требует
рассмотрения вопроса о том, являются ли мотивы, приведенные в обоснование
принятия мер, "соответствующими и достаточными". При изучении мотивов,
приведенных в обоснование принятия мер,.. примет во внимание тот факт, что
внутригосударственные органы имеют преимущество в виде возможности
поддерживать прямой контакт со всеми заинтересованными лицами». (§ 68
Постановления от 23.03.10 г. по делу «M.A.K и R.K. против Соединенного Королевства»).
Также необходимо иметь ввиду, что чтоб лишение конвенционного права было
оправдано, потребность в этом государство должно убедительно доказать (п. 8.6
Соображений КПЧ от 10.10.14 г. по делу «Валентин Еврезов, Владимир Непомнящих,
Василий Поляков и Валерий Рыбченко против Беларуси», п. «i» § 158 Постановления от
24.06.16 г. по делу «Бака против Венгрии») и что этого требуют объективные
соображения государственного интереса (§ 62 Постановления от 19.04.07 г. по делу
«Вильхо Эскелинен и другие против Финляндии»). Необходимо учитывать и то, что
«создание внутренних средств правовой защиты, хотя и является важ ным, не
освобождает государства от их общей обязанности устранять структурные
проблемы, влекущие нарушения» (§ 43 Решения от 23.09.10 г. по вопросу
приемлемости жалоб «Юрий Александрович Наговицын и Магометгери Хакяшевич
Нальгиев против РФ). Имеет значение и то, что «свобода выражения мнения имеет еще
большее значение, когда речь идет о распространении взглядов, в которых
оскорбляется, возмущается или оспаривается установленный порядок» (§ 56
Постановления от 15.03.11 г. по делу «Отеги Мондрагон против Испании») и «… что
касается уровня защиты, то статья 10 § 2 Конвенции почти не предоставляет
возможности ограничивать политические речи или дебаты по вопросам,
представляющим общественный интерес (…). Соответственно, высокий уровень
защиты свободы выражения взглядов и узкие пределы усмотрения, как правило,
предоставляются тогда, когда замечания касаются вопросов общественного
интереса, как, например, замечания о функционировании судебной системы (…)»
(§ 159 Постановления от 24.06.16 г. по делу «Бака против Венгрии»).
1.1.12 Вывод. Таким образом, «… выражение "предусмотрено законом" не только
требует, чтобы оспариваемая мера была основана на законе, но также затрагивает
качество указанного Закона. Формулировки закона должны быть достаточно ясны,
чтобы лица имели адекватное представление об обстоятельствах и условиях, дающих
властям право прибегнуть к оспариваемым мерам. Кроме того, национальное
законодательство должно предусматривать меры правовой защиты от
произвольного вмешательства публичных властей в права, гарантированные
Конвенцией. Наделение исполнительной власти неограниченными
полномочиями в вопросах, затрагивающих фундаментальные права,
противоречило бы верховенству права. Соответственно, законодательство должно с
достаточной ясностью устанавливать пределы полномочий, которыми наделены
компетентные органы, и способ их осуществления, учитывая законную цель
указанной меры, для обеспечения лицу адекватной защиты против произвольного
вмешательства (…)» (§ 125 Постановления от 12.06.08 г. по делу «Власов против РФ»).
Также, «… гарантии Конвенции требуют, чтобы любое вмешательство в
право … не только было основано на законе, но и … было пропорционально
законной цели, которую оно преследовало в конкретных обстоятельствах дела .
Кроме того, ни одно положение внутригосударственного законодательства не
может толковаться способом, несовместимым с обязательствами государства-
ответчика в соответствии с Конвенцией» (§ 54 Постановления от 13.09.16 г. по делу
«Андрей Медведев против РФ»).
При этом «уважение человеческого достоинства составляет одну из основ
Конвенции (…)… Любое толкование гарантированных прав и свобод должно быть
совместимо с общим духом Конвенции, инструментом, направленным на
поддержание и развитие идеалов и ценностей демократического общества (…)»
(§ 118 Постановления от 17.07.14 г. по делу «Свинаренко и Сляднев против РФ») и

9. 9
«именно государство ДОЛЖНО организовать свою судебную систему таким
образом, чтобы его суды были способны выполнять требования Конвенции,
включая процессуальные обязанности по статье 6 Конвенции» (§ 62
Постановления от 27.01.11 г. по делу «Кривопашкин против Российской Федерации»).
Поскольку речь идет о нарушении фундаментальных прав, поэтому
«необходимость в любых ограничениях должна быть убедительно доказана» (§
69 Постановления от 06.04.10 г. по делу «Флинккила и другие против Финляндии»).
И «как бы четко ни была сформулирована норма в любой системе права, включая
уголовное, неизбежен элемент судебного толкования. Всегда будет существовать
необходимость разъяснения неясных моментов и в адаптации к изменяющимся
обстоятельствам. Правовая традиция … государств - участников, свидетельствует о том,
что судебная практика как источник права способствует прогрессивному
развитию … права. Уяснение правил … ответственности предполагает последовательное
от дела к делу толкование их судебной практикой. Чтобы оно соответствовало
Конвенции, требуются соответствие результатов толкования природе
правонарушения и разумная предсказуемость решения» (§ 36 Постановления от
22.11.95 г. по делу «S.W. против Соединенного Королевства»)».
Так же сейчас актуальным в России является то, что «поскольку предыдущие
нормы были отменены новым законодательством, оно является объектом этого
самого «спора», в котором могли применяться основания гарантии
справедливого судебного разбирательства, предусмотренные статьей 6 § 1.
Таким образом, при обстоятельствах этого дела ответ на вопрос о том, было
право в пределах национального законодательс тва, не может быть
предоставлен на основе нового законодательства» (§ 110 Постановления от
24.06.16 г. по делу «Бака против Венгрии»). То есть при решении вопроса об изменении
законодательства причины этого изменения заявителю должны быть объяснены в суде
с применением гарантий, предусмотренных п. 1 ст. 6 Конвенции. Это же следует и из
смысла абзаца 3 п. 3.3 мот. части Постановления КС № 5-П от 01.03.12 г.
1.1.13 То есть Перевезенцева Т.В. при пособничестве Миронова Н.С. и Гурской С.Н.
отказались предоставлять информацию об объеме и содержании прав участников
процесса, что позволяет им их нарушать и систематически создавать конфликты
интересов, которые являющийся безусловным основанием как для их отвода и
самоотвода по основаниям, предусмотренным ч. 2 ст. 3 Закона «О статусе судей в РФ», ч.
1 ст. 10, ч. 5 ст. 10 ФЗ «О противодействии коррупции», ч. 1 ст. 10, ч. 5 ст. 11
Федерального закона № 285-ФЗ от 05.10.15 г., ч. 2 ст. 61 УПК РФ, ч. 2 ст. 25 УК РФ, так и
для их увольнения по основаниям, предусмотренным п.п. 1, 2, 4 ст. 3, ч. 1 ст. 10, ч. 6 ст.
11 Закона «О противодействии коррупции», ч. 1 ст. 10, ч. 6 ст. 11 Федерального закона
№ 285-ФЗ от 05.10.15 г.
1.1.14 Что касается Гурской С.Н и Миронова Н.С., то они цинично глумились над п.
2, 3 ч. 1 ст. 27 Закона «О прокуратуре РФ», которые предусматривают обязанность
прокурора разъяснять «пострадавшим порядок защиты их прав и свобод» (п. 2) и
принимать «меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод
человека и гражданина, привлечению к ответственности лиц, нарушивших закон, и
возмещению причиненного ущерба». Совершенно ясно, что ч. 2 ст. 27 Закона,
предусматривающая обязанность прокурора принимать меры к тому, чтобы лица,
совершившие преступления, «были подвергнуты уголовному преследованию в
соответствии с законом» - предписана не для Миронова Н.С., Гурской С.Н. и им
подобным. Она может действовать только в правовом государстве (ч. 1 ст. 1 Конституции
РФ), к которому Россия не относится.
При этом перечисленные обязанности необходимо рассматривать во взаимосвязи со
ст. 1 Закона, предусматривающей цели деятельности прокуратуры, а также ст. 40.4,
предусматривающей обязанность исполнения клятвы, которые приносили сотрудники
прокуратуры при вступлении в должность, за неисполнение которой они опять-таки
подлежат увольнение в силу ч. 1 ст. 40.4 Закона «О прокуратуре РФ: «Сознаю, что
нарушение Присяги несовместимо с дальнейшим пребыванием в органах прокуратуры».
Гурская С.Н. и Миронов Н.С. являются клятвопреступниками, поскольку не исполняют то,
что клялись исполнять и Преступниками они являются по факту совершаемых
преступлений.

10. 10
1.2 То, что Перевезенцева Т.В. действует в интересах стороны обвинения
говорит тот факт, что её устраивало незаконное присутствие Миронова Н.С. в судебных
процессах 24.05.17 г. и 29.05.17 г., поскольку сторону обвинения могут представлять
только прокурор или его заместитель. Никакие помощники прокурора не наделены
законом полномочиями на поддержание обвинения в суде. То есть расправа с N.
осуществляется в незаконном составе. В силу п. 1 ст. 14 Пакта: «Каждый имеет право
при рассмотрении любого уголовного обвинения, предъявляемого ему, или при
определении его прав и обязанностей в каком-либо гражданском процессе на
справедливое и публичное разбирательство дела компетентным, независимым и
беспристрастным судом, созданным на основании закона». Так как Миронов Н.С. не
является ни прокурором, ни его заместителем, поэтому он в силу закона не имел
полномочий для осуществления функций прокурора. А это значит, что участие
Миронова Н.С. не основано на законе и противоречит принципу верховенства
права.
1.2.1 Если Перевезенцева Т.В. этого не знает, значит доказано, что она
некомпетентна как судья и поэтому подлежит безусловному отводу в связи с
некомпетентностью по основаниям опять-таки п. 1 ст. 14 Пакта во взаимосвязи с ч. 2 ст.
61 УПК РФ по иным обстоятельствам, к которым относится некомпетентность в силу п. 3 ч.
2 ст. 70 УПК РФ с учетом фундаментального права на запрет различного обращения с
лицами, находящимися в одинаковых или сходных ситуациях, то есть запрета
дискриминации по признаку должностного положения (ч.ч. 1, 2 ст. 19 Конституции РФ) и
с обязанностью применения закона по аналогии (ч. 1 ст. 6 ГК РФ) в случае отсутствия
прямого законодательного регулирования подлежащих установлению правоотношений.
То есть как бы мы ни посмотрели на преступную деятельность Перевезенцевой Т.В. и
Миронова Н.С. 24.05.17 г. и 29.05.17 г., присвоившего себе полномочия прокурора и
нагло совершавшего при пособничестве Перевезенцевой Т.В. (ч. 5 ст. 33 УК РФ)
преступления, предусмотренные ст. 288 УК РФ, но рассматривать дело они явно не имеют
права по объективному критерию, к которому относятся и их некомпетентность, и их
наглая преступная деятельность.
«… государства-участники должны обеспечивать, чтобы все лица были равны
перед законом и по нему и имели право на равную защиту закона и равное
пользование им без всякой дискриминации, и для поощрения равенства и
устранения дискриминации должны предпринимать все надлежащие шаги к
обеспечению разумного приспособления… дискриминация может быть результатом
дискриминационного эффекта нормы или меры, которые не рассчитаны на
дискриминацию, но несоразмерно затрагивают … (…)» права Жертв (п. 8.3
Соображения Комитета ООН по правам инвалидов от 02.09.16 г. по делу «Марлон Джеймс
Нобл против Австралии»).
1.2.2 24.05.17 г. Перевезенцева Т.В. при пособничестве Миронова Н.С. в
нарушение ч. 2 ст. 16 УПК РФ навязала N. «адвоката» Соломонову Е.Н., с которой
имела личную беседу в присутствии некого Жеригель, о чем указано в заявлении об
отводе Перевезенцевой Т.В. Для достижения преступной цели нарушения прав N.
Перевезенцева Т.В. не разъяснила ему его права, в нарушение ч. 3 ст. 15, ч. 2 ст. 16 УПК
РФ активно препятствовала в осуществлении прав и нагло запрещала защищаться всеми
не запрещенными УПК РФ способами и средствами, скрыв от N. объем и содержание
этих способов и средств, а также их правовое содержание, несмотря на то, что «даже
если предположить … что у заявителя была возможность прибегнуть к юридической
помощи, председательствующий судья, будучи основным гарантом справедливости
разбирательства, не может быть освобожден от обязанности разъяснить
обвиняемому его процессуальные права и обязанности и обеспечить их эффективное
осуществление» (§ 32 Постановления от 28.11.13 г. по делу «Александр Дементьев
против РФ»).
1.2.3 Здесь необходимо иметь ввиду, что неполная и, следовательно, вводящая
в заблуждение информация представляет собой злоупотребление правом,
особенно если эта информация затрагивает ее основное содержание, и не представлено
удовлетворительного объяснения нераскрытию этой информации, а отказ в

11. 11
приведении мотивов ограничения или лишения права «без конкретного указания
оснований является актом произвола» (…)» (§ 72 Постановления от 17.04.14 г. по
делу «Любовь Стеценко против РФ», Добавление I Сообщения КПЧ от 11.07.97 г. по делу
«Роберт У. Готье против Канады»).
Согласно смысла Добавления I к Сообщению КПЧ от 11.07.97 г. по делу «Роберт У.
Готье против Канады», где выражено особое мнение г-на Прафулачандры Натварлала
Бхагвати, лорда Колвилла, г-жи Элизавеб Эватт, г-жи Сесилии Медины Кирога и г-на
Иполито Солари Иригойена, статья 26 Пакта устанавливает, что все люди равны перед
законом. Равенство предполагает, что применение законодательных и нормативных
актов, а также административных решений государственными должностными лицами
не должно быть произвольным, а должно строиться на четко определенных
основаниях, гарантирующих равенство обращения. Отказ предоставить информацию
без конкретного указания оснований является актом произвола. Кроме того,
когда отсутствует процедура обжалования, то в этих
случаях нарушается принцип равенства перед законом,
закрепленный в статье 26 Пакта.
1.2.4 Несмотря на то, что «неотъемлемым свойством надлежащего
осуществления судебных полномочий является то, что они должны осуществляться
органом, проявляющим независимое, объективное и непредвзятое отношение к
рассматриваемым вопросам» (п. 10.3 Соображения КПЧ от 28.03.06 г. по делу
«Бандажевский против Беларуси»), однако Перевезенцева Т.В. при пособничестве
присвоившего полномочия прокурора Миронова Н.С., а потом Гурской С.Н. на протяжении
всего процесса нагло создавали ситуации конфликта интересов (абзац 3 ч. 2 ст. 3 Закона
«О статусе судей в РФ») и наглядно демонстрировали прямую заинтересованность (ч.
2 ст. 25 УК РФ) в исходе дела, цинично действуя в интересах стороны обвинения, вынос я
раз за разом коррупционные решения, то есть решения, содержащие признаки
злоупотребления правом (ст. 5 Пакта, ст. 17 Конвенции, ст. 54 Хартии, ч. 4 ст. 1, ч. 1 ст.
10 ГК РФ) и должностными полномочиями (ст. 285 УК РФ), результатом чего было
обязательное нарушение тех или иных прав стороны защиты.
1.2.5 Заведомо зная, что для ограничения и лишения права при наличии
публичных правоотношений должны быть законные основания, к которым ч. 5 ст.
241 УПК РФ не относятся, Перевезенцева Т.В. при пособничестве Гурской С.Н. и
Миронова Н.С., не имея на то права, незаконно запрещали N. осуществлять свое
фундаментальное право на сбор информации открытых судебных процессов любыми
средствами (ст. 19 Всеобщей декларации) и способами по своему выбору (п. 2 ст. 19
Пакта) посредством видеозаписи, чем и создавали конфликты интересов, поскольку в
рассматриваемом случае на правоприменителей распространялось законодательство о
противодействии коррупции, обязывающее их действовать в прозрачной и
транспарентной процедуре и которое подельники отказывались учитывать. Более полно
вопрос о праве на сбор информации способами по своему выбору объяснен в заявлении
№ 3013, которое будет регулярно дополняться:
https://drive.google.com/open?id=0B8KgJf_Hdr4Ma2MtSW9GRm40bWs. Там же рассмотрен
и вопрос о применении ст. 13 Конвенции, а также частично п. 3 ст. 2 Пакта, то есть
вопрос о праве на эффективные средства правовой защиты, что Перевезенцева Т.В. со
своими подельниками Гурской С.Н. и Мироновым Н.С. обязаны были N. не только
разъяснить, но и обеспечить осуществление права в силу ч. 1 ст. 11, ч. 2 ст. 16, ч. 3
ст. 15 УПК РФ, а также п. 1 ст. 14 Пакта, п. 1 ст. 6 Конвенции.
Но хочу дополнить, что «… для того, чтобы оценить оправданность обжалуемого
мероприятия, необходимо иметь в виду, что предоставленные заявителю
справедливость производства и процессуальные гарантии являются теми
факторами, которые следует учитывать при оценке пропорциональности
(соразмерности) вмешательства в свободу выражения мнения, гарантированное статьей
10… отсутствие эффективного судебного разбирательства может
свидетельствовать в пользу констатации факта о нарушении статьи 10 (…)… в
контексте статьи 10 «особое значение в этом отношении имеет качество ... судебного
пересмотра потребности мероприятия, в том числе использование
соответствующей свободы усмотрения» (…)» (§ 161 Постановления от 24.06.16 г. по
делу «Бака против Венгрии»). То есть потребность мероприятия по вмешательству в
свободу выражения мнения и свобода усмотрения правоприменителя, а также

12. 12
возможность Жертвы использования процессуальных гарантий, должны быть
предметом справедливого разбирательства в рамках судебной процедуры. При этом
«характер и строгость наложенных взысканий также являются факторами, которые
следует учитывать при оценке пропорциональности вмешательства... вмешательс тво в
свободу выражения взглядов может иметь охлаждающий эффект на осуществление этой
свободы (…)» (§ 160 там же).
Здесь необходимо иметь ввиду главное: в судебном процессе участники процесса
выражают свои мнения и на эти мнения суд может реагировать по разному, в том числе
и налагать взыскания за выраженные мнения, то есть сделать замечание, наложить
штраф или удалить из судебного процесса. И в этом случае Жертва имеет право не
только принести возражения на законность и обоснованность действий и решений судьи,
но и постановить вопрос о рассмотрении законности и обоснованности этих решений и
действий в данном процессе с учетом права на эффективные средства правовой
защиты. Хотя при принесении возражений судья обязан дать объяснения своим
действиям и решениям, как это прямо предусмотрено ст. 19 Конституции РФ в значении
абзаца 3 п. 3.3 мот. части Постановления КС № 5-П от 01.03.12 г., ч. 2 ст. 156 ГПК РФ в
значении абзаца 5 п. 2 мот. части Определения КС № 439-О от 08.11.05 г.
Перечисленные нормы и есть средства правовой защиты в конкретной
ситуации. Но в любом случае «… «охлаждающий эффект» санкции, «который
заключается в том, что опасения взыскания имеет отражение на реализации свободы
выражения мнения, особенно у других …, желающих принять участие в публичных
дискуссиях по вопросам правосудия и судебной власти (…)… действует в ущерб
обществу в целом, также является фактором, который касается пропорциональности
наложенного взыскания или примененного карательного мероприятия (…)» (§ 167
Постановления от 24.06.16 г. по делу «Бака против Венгрии»).
Однако, можно согласиться, что при определенных условиях возможно
ограничение на осуществление права на свободу выражения мнения для легитимной
цели «поддержания авторитета и беспристрастности правосудия» в смысле статьи 6 § 1,
статьи 10 § 2. Однако Государство - участник не может правомерно ссылаться на
независимость судебной власти для оправдания злоупотребления судом права
(ст. 17 Конвенции) и создание конфликтов интересов по причинам, которые не
предусмотрены законом и не имеют ничего общего с основаниями профессиональной
компетентности или правомерными действиями. Запрет на осуществление права Жертвой
собирать информацию любыми средствами (ст. 19 Всеобщей декларации) и способами по
своему выбору (п. 2 ст. 19 Пакта) при наличии публичных правоотношений,
которые имеют повышенный общественный интерес (§§ 159, 165 здесь же) и на
которые распространяется законодательство о противодействии коррупции, не
может способствовать цели повышения независимости судебной власти, которая
направлена не столько даже на отмену права Жертвы на свободу выражения мнения,
сколько на создание способа незаконного освобождения от ответственности должностных
лиц, нагло совершающих преступления. При этих обстоятельствах, вместо того, чтобы
способствовать цели поддержания независимости судебной власти, которая должна
неукоснительно подчиняться Конституции и закону, стало очевидно несовместимым с
этой целью (п. 4 Заключения КСЕС № 17, §§ 148-151, 156 Постановления от 24.06.16 г.
по делу «Бака против Венгрии»).
1.2.6 Но я хотел бы дополнительно разъяснить, что «… пункт 2 статьи 19 Пакта
содержит требования к государствам-участникам гарантировать право на свободное
выражение мнений, включая свободу слова, свободу искать, получать и распространять
всякого рода информацию и идеи, независимо от государственных границ, устно,
письменно или посредством печати. Комитет напоминает, что свобода мнений и свобода
их выражения являются неотъемлемыми условиями всестороннего развития личности;
эти свободы имеют принципиальное значение для любого общества и являются
основополагающими элементами любого свободного и демократического
общества (…)» (п. 8.3 Соображений КПЧ от 10.10.14 г. по делу «Валентин Еврезов,
Владимир Непомнящих, Василий Поляков и Валерий Рыбченко против Беларуси»)…
любые ограничения на осуществление прав, гарантированных статьями 19 и 21, должны
соответствовать жестким критериям необходимости и соразмерности и
устанавливаться лишь для тех целей, для которых они предназначены, и они
должны быть прямо связаны с конкретной целью, достижение которой они
преследуют (…)… В этой связи государство-участник должно доказать, что

13. 13
наложенные ограничения были необходимы в рассматриваемом случае (п. 8.6 там же)…
Пунктом 3 статьи 19 Пакта допускаются некоторые ограничения, которые, однако,
должны быть установлены законом и являться необходимыми: а) для уважения права
и репутации других лиц; или b) для охраны государственной безопасности,
общественного порядка, здоровья или нравственности населения… в отсутствие какой-
либо информации по данному вопросу от государства-участника, которая бы
обосновывала ограничения для целей, описанных в пункте 3 статьи 19 и статье 21,
Комитет делает вывод о том, что права авторов по пункту 2 статьи 19 и статье 21 Пакта
были нарушены» (п. 8.8 там же).
В силу п. 14 Великой Хартии судей (основополагающие принципы), принятой КСЕС
17-19.11.10 г.: «Правосудие должно быть открытым и информация о деятельности
судебной системы должна публиковаться».
В силу п. 30 Заключения № 11: «Прозрачность и открытость слушаний, а также
соблюдение принципа состязательности и равноправия сторон являются
необходимой предпосылкой для того, чтобы стороны и широкая общественность
правильно восприняли судебное решение».
При этом в силу п. 4 Заключения КСЕС № 17 (2014) «Об оценке работы судей,
качества правосудия и соблюдения принципа независимости суда (CCJE(2014)2),
принятого 24.10.14 г.: «Судьи выполняют жизненно необходимые обязанности в
каждом демократическом обществе, которое уважает принцип верховенства права (…).
Судьи должны защищать права и свободы всех людей на равной основе. Судьи
обязаны принимать меры для обеспечения эффективного и доступного по стоимости
разрешения споров (…), решать дела своевременно и независимо и должны
подчиняться только закону. Они обязаны предлагать убедительную мотивировку
своих решений (…) и излагать ее в ясной и внятной манере (…). Кроме того, все
решения судей также должны исполняться эффективно (…). Независимость суда не
означает, что судьи неподотчетны за свою работу».
1.2.7 Обстоятельства дела нам ясно указывают, что подельники тупо ссылались
либо на ч. 5 ст. 241 УПК РФ, либо на ч. 3 ст. 24.3 КоАП РФ и не желали понимать, что они
вмешиваются в фундаментальные права, защищаемые нормами международного права,
которому российское законодательство должно соответствовать. Но даже при таком
положении подельники нагло отказывались понимать, что при рассмотрении дела суд
«обязан исследовать по существу все фактические обстоятельства и не вправе
ограничиваться установлением формальных условий применения нормы, иное
приводило бы к тому, что право на судебную защиту, закрепленное в ч. 1 ст. 46
Конституции Российской Федерации, оказывалось бы существенно ущемленным»
(Определение ВС РФ от 01.10.13 г. по делу № 2-КГ13-3).
По обстоятельства дела мы видим, как формальное применение ч. 5 ст. 241 УПК
РФ и ч. 3 ст. 24.3 КоАП РФ сначала привело к нарушению фундаментальных прав на
свободу выражения мнения, а затем и к нарушению ч.ч. 1, 2 ст. 46, ч. 1 ст. 47
Конституции РФ, поскольку подельники утратили человеческий облик и способность
понимать разумные доводы и наделили себя правом на Невменяемость, ригидно
повторяя, что разрешение видеозаписи возможно только с разрешения суда, исключив из
своих шизофренических фантазий основания для своих действий. Хотя без оснований
на запрет право запрета возникнуть не может, как психически здоровые не ставят телегу
впереди лошади.
1.2.8 Чрезвычайно произвольным, что никогда бы не совершил ни один
разумный суд и что фактически приводит к отказу в Правосудии является лишение
судом возможности Жертв приносить возражения и реплики на доводы противной
стороны, поскольку «суд не может гарантировать равенство сторон, не
предоставляя заявителю возможности ответить на доводы, изложенные в
заседании прокурором» (§§ 38, 39, 42 Постановления ЕСПЧ от 13.03.12 г. по делу
«Нефедов против России»). А так как Жертва имеет право ставить вопросы перед
прокурором, на которые он в силу ч. 5 ст. 246 УПК РФ обязан высказать свое мнение, то
никогда ни один разумный суд не стал бы лишать Жертву этой возможности,
поскольку в данном случае мы имеем противоправное поведение и коррупциогенные
признаки в действиях самого судьи, создание конфликта интересов и циничную
Коррупцию, что является безусловным основанием для самоотвода и отвода по
объективному признаку, так как в этом случае суд перестает представать как
беспристрастный в глазах разумного наблюдателя и неоправданно способствует

14. 14
интересам одной из сторон в ущерб для другой стороны (п. 21 Замечаний общего порядка
КПЧ № 32).
Важно лишь понимать, что лишение стороны защиты возможности своевременно
задавать вопросы стороне обвинения и получить ответы на возникшие вопросы,
является и нарушением фундаментального принципа состязательности и равноправия
сторон, и нарушением фундаментального права на эффективные средства правовой
защиты, которые должны действовать в момент нарушения права и должны
предотвращать даже предполагаемое нарушение права: «…внутренние средства
правовой защиты должны быть эффективными в том смысле, что они должны
предотвращать предполагаемое нарушение или его прекращать, равно как и
предоставлять адекватную компенсацию за уже произошедшее нарушение (…)»
(§ 16 Постановления от 24.02.05 г. по делу «Познахирина против РФ»).
1.2.9 Вопросы о средствах правовой защиты, защищаемые ст. 13 Конвенции во
взаимосвязи со ст.ст. 3, 17 Конвенции, запрещающие пытки, бесчеловечное и
унижающие достоинство обращение, а также злоупотребление правом более
подробно рассмотрены в заявлении № 2979-3 (№ 3013) и п.п. 2 – 2.9.7 заявления №
2975 (https://cloud.mail.ru/public/LcD3/6hevAYYXU ). Важно лишь понимать, что уклонение
суда (правоприменителя) от надлежащего рассмотрения вопроса о праве является
неуважением этого права. Когда внутригосударственные власти не проявляют
надлежащей заботливости для рассмотрения вопроса, подлежащего разрешению, то они
не принимают мер для обеспечения эффективного уважения к личности заявителя
(§§ 128, 132, 134, 136 Постановления от 05.06.14 г. по делу «Терещенко против РФ»),
чем создают конфликт интересов, который является безусловным основанием для
отвода и самоотвода в силу п. 1 ст. 14 Пакта, п. 1 ст. 6 Конвенции, п. 3 «с» Принципа V
Рекомендации № R(94)12 Комитета министров СЕ о независимости, эффективности и роли
судов, принятой 13.10.94 г., ч. 2 ст. 3 Закона «О статусе судей в РФ», ч. 1 ст. 10, ч. 5 ст.
11 ФЗ «О противодействии коррупции», ч. 1 ст. 10, ч. 5 ст. 11 Федерального закона №
285-ФЗ от 05.10.15 г. и в случае неурегулирования конфликта интересов - увольнения с
занимаемой должности по основаниям, предусмотренным п. 3 ст. 2, ст. 5 Пакта, ст.ст. 13,
17 Конвенции, ч. 6 ст. 11, п. 1 ч. 1 ст. 13.1, ч. 2 ст. 13.1 ФЗ «О противодействии
коррупции», ч. 6 ст. 11 Федерального закона № 285-ФЗ от 05.10.15 г. При этом в
ситуации, когда Жертве предъявляются требования доказать достоверность ее
утверждений, и одновременно с этим игнорируются ее попытки представить такие
доказательства, и тем самым подтвердить их правдивость, правоприменители не
реагируют на подтверждения, представляемые Жертвой, то их выводы о недостоверности
утверждений Жертвы нельзя считать обоснованными, что необходимо в демократическом
обществе (§ 25 Постановления от 02.10.07 г. по делу «Флукс» и Самсон против
Молдовы»). «… требование к заявителю доказать достоверность его утверждений
и одновременное лишение его действительной возможности представить
доказательства правдивости своего утверждения и, тем самым, установить их
достоверность или показать, что их содержание не было совершенно
безосновательным, является несоразмерным вмешательством в осуществление
права на свободное выражение мнения» (§ 44 Постановления от 03.07.07 г. по делу
«Флукс» против Молдовы» (№ 2)), то есть нарушением права на справедливое
разбирательство дела. При этом «национальные власти обязаны применять стандарты,
которые находятся в соответствии с принципами, изложенными в Статье 10 и, к тому же,
что они обязаны основывать свои доводы на приемлемой оценке юридически
значимых фактов» (§ 40 Постановления от 12.09.08 г. по делу «Франкович против
Польши»).
Также к Жертвам не может предъявляться претензий, когда они поднимают
«вопросы, вызывающие большой общественный интерес, а именно,
предполагаемые злоупотребления своим положением со стороны бывшего
государственного служащего и неспособность правоохранительной системы
отреагировать на эти злоупотребления должным образом» (§ 27 Постановления от
02.10.07 г. по делу «Флукс» и Самсон против Молдовы»).
1.2.10 Никто не оспаривает, что «не всякая дифференциация является
дискриминацией, если критерии такой дифференциации являются разумными и
объективными и если задача заключается в достижении цели, которая является
законной по Пакту» (п. 7.11 Соображения КПЧ от 31.03.16 г. по делу «Аманда Джейн
Меллет против Ирландии»), однако «… концепция произвольности призвана