Адамский А.И.

2. Александр Адамский
Перемены: быть или не быть?
Публикации 2005–2015 гг.
Москва, 2015

3. Предисловие
Эта книга – сюрприз: до момента появления этой книги Александр Адамский даже
не подозревал о ее появлении на свет. И тем, кто был связан с ее изданием, участие
в этой «интриге» доставило особое удовольствие.
Стоит только посмотреть на обложку, и знающие Александра Изотовича сразу
поймут, чья это книга. Ведь галстук-бабочка давно стал его визитной карточкой.
Кроме того, бабочка с обложки – сама по себе уникальна. Раскроем секрет: она
сделана из передовой статьи, опубликованной в бумажной газете «Вести
образования», № 8, 2011 г.
Эта книга – не «ритуально-мемориальный» сборник статей на ушедшие в прошлое
темы образовательной политики – в ней живая мысль о будущем, вот уже тридцать
лет делающая его последователей «эвриканцами» – добровольным объединением
людей, которые не просто исповедуют, но и стараются на деле осуществить идеи
либерализации российской школы.
В этих текстах – не только неповторимая индивидуальность Александра Адамского,
но и индивидуальность «Эврики», индивидуальность каждого, кто связан с ее
деятельностью. Для многих эта книга – «сквозная линия» их собственных субъектных
деятельностей, обобщенное выражение их коллективной профессиональной позиции.
Эта книга – щедрый подарок автора всем нам: не только друзьям и знакомым, но
всем, кто неравнодушен к судьбам отечественного образования.
«Эвриканцы» всех поколений

4. 2005
Остановит ли А. Фурсенко люмпенизацию учительства,
погасит ли министерство «дымовые завесы» в образовательной
политике, доставшиеся ему в наследство?
Основным событием в образовании ушедшего года стала смена руководства
ведомства и принятие нового законодательства в социальной сфере.
Связаны эти события или нет – трудно сказать. В России вообще редко
осуществляются системные проекты, особенно в социальной сфере, скорее всего –
так совпало, но фактически с весны прошлого года в системе образования начался
принципиально новый этап – вначале непонятно какой, но к концу года ситуации
прояснилась.
На мой взгляд, изменения в системе назрели и связаны они прежде всего, с
необходимостью смены элит в образовательной политике.
Нынешняя элита системы образования сформировалась в годы неэффективных
попыток перемен и тщательного камуфлирования реальных образовательных проблем
дымовыми завесами псевдопроблем.
Перечислим лишь некоторые из таких дымовых завес и последовавших за ними
дорогостоящих и бесплодных попыток их разрешения.
На первом месте, безусловно, дутая задача создания государственных
образовательных стандартов на основе стандартизации содержания образования. Ни
разу и нигде теоретически не было ни сформулировано, ни тем более доказано, что
стандартизация содержания образования: а) возможна, б) приведет к развитию
системы образования и повышению качества. Гипотеза, очевидно, состояла в том, что
если законодательно или постановлением правительства зафиксировать тематику и
объем программ учебных предметов, то это приведет к формированию базовых
компетенций или способностей.
При этом базовым способом освоения этих программ по-прежнему оставался
способ тренировки навыков и запоминания массивных объемов формальных
сведений.
И никакие доводы в пользу того, что подобная стандартизация не приведет к
развитию системы образования и более успешной социализации выпускников не
принимались в расчет.
В результате 10-летних усилий пришли к тому, с чего начинали – стандарты никого
не удовлетворяют и рамочного закона, позволяющего их ввести, так до сих пор и нет.
«Эврика» в течение всех лет тщетных разработок призывала отказаться от идеи
стандартизации содержания образования и перейти к стандартизации условий
образовательной деятельности.
Это означает, что прежде чем начинать разговор о требования к результатам, надо
задать требования к условиям.
Школа – единственное учреждение, единственная организация, где объем работ
не зависит от вложенных ресурсов.
Если вы зальете в автомобиль не полный бак, а всего четверть необходимого – он
и возить вас будет четверть положенного времени.

5. Если вы завезете в котельную пятую часть необходимого угля – она и обогревать
вас будет столько же.
Если вы снимаете кино и у вас денег в десять раз меньше – вы и снимете десятину
от фильма.
Другое дело – школа. Сколько бы средств ни выделяли – учителя должны выдать
полную программу и достичь тех результатов, которые в этих программах заложены.
И предложенные стандарты именно эту бессовестную, негодяйскую и
предательскую по отношению и к учителям, и к детям логику и закрепляли.
25 ноября, выступая на Парламентских слушаниях в Совете Федерации, министр
образования и науки Андрей Фурсенко объявил о намерении ведомства изменить
саму структуру стандарта и поставить во главу угла именно требования к условиям
образовательной деятельности.
Будем надеяться, что это начало возвращения к здравому смыслу в
образовательной политике.
Другим дымовыми завесами были игры с показателями эффективности работы
системы образования, усиление ее закрытости от общества, игнорирование
требований рынка и работодателей к подготовке кадров, полная зависимость системы
образования от отживших и закостенелых околоведомственных институтов – таких как
союз ректоров, отстаивающего интересы вузовской бюрократии и ее право на ренту от
получения дипломов. Или давно потерявшего свой авторитет учительского
профсоюза, который последовательно ведет линию на люмпенизацию учительства и
превращения образовательной интеллигенции в образовательный пролетариат, ни на
что, кроме забастовок, митингов и демонстраций не способный. За все эти годы так и
не предложено внятной политики в области выплаты заработной платы, внятных и
эффективных способов отстаивания интересов учительства.
Можно еще вспомнить попытку пристроить 12-й класс к средней школе, размазать
5-балльную систему отметок до 10, 12 или 100-балльной, не меняя самого предмета
оценивания, и еще большое число так называемых инноваций, которые, не меняя
дела по существу, выполняли роль дымовых завес в образовательной политике.
За полгода работы нынешнего министерства прояснились некоторые важные
позиции в образовательной политике, которые можно сейчас называть и по которым
можно определить характер отношений с новым ведомством.
Перечислим основные, с нашей точки зрения принципы образовательной
политики, которые проявило новое министерство.
1) А.А. Фурсенко выдвинул принцип «внешнего заказа системе образования», как
главного основания образовательной политики.
Это полностью совпадает с идеологией инновационной сети «Эврика»
доминирования гражданских потребностей в образовательной политике.
2) А.А. Фурсенко выдвинул принцип распределения ресурсов под задачи,
программы и проекты, а не под учреждения.
Это совпадает с проектным подходом «Эврики».
3) А.А. Фурсенко выдвинул принцип оценки эффективности деятельности системы
образования по социально-экономическим показателям, а не по внутри
ведомственным параметрам.
Это совпадает с методологией «Эврики» ориентации на становление основ
гражданского общества через образование.
4) А.А. Фурсенко выдвинул принцип минимизации вмешательства государства в
регулирование содержания образования, и усиление госвлияния в создании условий
образовательной деятельности.

6. Это совпадает с позицией «Эврики» об изменении подхода к стандартам в
образовании.
Конечно, ведомство остается ведомством.
Изменение курса руководства еще не означает радикального изменения
деятельности всего министерства. Средний и нижний слой ведомственной
бюрократии остался прежним.
Эффективных гражданских институтов, на которые можно опираться в
инновационной образовательной политике, нет, а прежние снижать активность не
собираются.
Очевидно, что обанкротившаяся образовательная элита не смирится с поражением
прежней бюрократии и будет отчаянно бороться за реставрацию политики «дымовых
завес» и системы распределения ресурсов по старым правилам.
Истерика по этому поводу выплеснулась на страницы газет, что называется «по
полно программе». Но кроме истерики нужны более серьезные аргументы, пока их не
слышно.
Альтернативы образовательной политике открытости обществу, а не отжившим
придворным «союзам», активного включения социально-экономических механизмов
оценки эффективности работы системы, вовлечения предпринимателей в
попечительство и влияние на подготовку кадров, перехода к государственному
регулированию условий образования, нет.
Власть в образовании ищет новых партнеров и стремится открыть систему для
гражданского влияния.
Будущее во многом зависит от того, насколько образовательное и родительское
сообщество услышит этот призыв.
Опубликовано на сайте www.eurekanet.ru 6 января 2005 г.
Может, и нам пора?
Местная советская бюрократия и отсутствие эффективных гражданских институтов
губят систему образования.
«Верните нам льготы!» – те, кому 10 лет назад не платили зарплату, теперь
отказываются от денег.
А как поведут себя учителя, профессора и ученые, когда начнется реальная
реформа образования?
Во многом это зависит от того, появятся ли в системе новые институты
образовательной политики: гражданские объединения и новая бюрократия.
Десятилетие наркотического влияния на граждан по программе «льготы вместо
денег» сформировали устойчивое неприятие экономической реальности не только у
самих граждан, но и у власти.
Региональные чиновники не смогли скооперироваться с федералами, а
центральное правительство само не верило в то, что закон и министерские решения
будут выполняться.
Точнее говоря, сами министры и губернаторы старались изо всех сил, но
привыкшие совсем к другой работе клерки среднего и младшего звена просто не
справились с задачей точного расчета и своевременной выплаты денег или выпуска
соответствующих бумаг.
Например, того же единого проездного билета.

7. Ситуация с острым социальным кризисом, связанным с реализацией 122-го закона,
с моей точки зрения, прежде всего говорит о деградации института местной власти, а
также среднего и мелкого федерального чиновничества. Причем как политической,
так и профессиональной, бюрократической.
Нужна новая бюрократия, иначе модернизация страны просто не состоится,
несмотря на правильные идеи и запас политической воли.
И дело не в людях, плохих или хороших, а в том, что изменились условия задач,
которые бюрократия должна решать, а сама бюрократия осталась прежней.
Параметры результативности остались прежними, структуры отчетов – прежними,
процедуры согласования решений – теми же, что и при советской власти, не говоря
уже о десятилетии поощрения коррупции.
И это касается не в последнюю очередь нашей родной и такой до мелочей
привычной образовательной бюрократии. Административная реформа коснулась лишь
структуры ведомства – объединение образования и науки и разделение собственно на
министерство и агентства. Этот шаг фактически явился первым по сути
модернизационным: создание институциональной основы развития образования.
Если мы хотим реальных изменений в системе образования, то необходимо
прежде всего создавать новые образовательные институты, соответствующие нормам
гражданского общества, рыночной экономики и правового государства.
И это, на мой взгляд, подтверждается «филипповской» эпохой застоя
модернизации: ставка на ведомственную бюрократию привела к печальному
результату. Постоянное и унизительное заигрывание с «региональными баронами» –
руководителями местных органов управления закончилось тем, что каждый или
каждая из них на сегодняшний день уже не чиновники, а подымай выше – великие
образовательные политики, они привыкли разговаривать с министром как с
провинившимся троечником.
То же самое – с бюрократией вузовской, академической, профсоюзной, перед кем
только не стелилось бывшее Министерство образования, стремясь продвинуть внутрь
этих застарелых и непродуктивных институтов идеи и проекты модернизации.
Это было похоже на стремление внедрить вегетарианские диеты в сообщество
торговцев мясом.
– Ну, почему же вы нас не поддерживаете?
– Ну, с чем вы не согласны?
– Ну, какие у вас аргументы?
Спрашивали федералы и их советники местных руководителей, ректоров,
профсоюзников, академиков…
– Да кто ж вам скажет, – думали про себя регионалы, ректоры, профсоюзные
деятели, академики, – кто ж вам признается, что ЕГЭ лишает нас ренты с поступления
в вуз, введение ведомственной системы оплаты труда – возможности манипулировать
зарплатными средствами внутри трансфертов, а введение стандартов – наоборот,
дает возможность крепко сесть на вечное воспроизводство старых учебников –
«времен Очакова и покоренья Крыма».
Кто ж вам признается?
И вместо правды зажигались дымовые завесы демагогии и псевдодискуссий:
например, о перегрузке учеников и вреднее некоммерческих организаций в
образовании.
И всем было выгодно: регионалы оставались при своей власти, профсоюзы – ловко
изображали и изображают влияние на трудовые массы, ну а ректоры и академики
вели напряженную борьбу за свои насиженные места под образовательным солнцем.

8. В результате система оказалась фактически неуправляема.
Любой федеральный проект сегодня обречен на неудачу – сигнал в регионы либо
не проходит вовсе, либо проходит с такими искажениями, что свежая и продуктивная
идея превращается в свою злобную карикатуру.
И страсть к зажиганию дымовых завес осталась – об этом свидетельствовали
некоторые выступления на только что состоявшемся совещании руководителей
региональных органов управления образования.
– Даешь 12-тилетку!
– Долой предшкольное образование!
– Дайте денег, а мы сами решим, куда рулить!
Вообще, тема «мы сами с усами» крепко сидит в головах начальников. Когда
перед ними начала выступать представитель сети федеральных экспериментальных
площадок, то некоторые ветераны руководящей работы аж криком зашлись от
возмущения, мол, мы все это знаем, а нас тут учить вздумали!
А то, что их решили посвятить в планы инновационной деятельности и предложить
партнерство – до большинства просто не дошло.
– Какое партнерство? С кем? Ай, бросьте!
Действительно – с кем, кроме себя, можно делить управление системой
образования?
Вот в этом и основной вопрос: управление системой перестало быть
эффективным, если оно сосредоточено в руках ведомственной бюрократии.
И есть опасность, что сейчас новое руководство ведомства снова втянут в
бесконечную тягомотину споров с той же бюрократической тьмой, которая агрессивно
и умело будет отстаивать свое право на безраздельную власть в образовании,
устраняя конкурентов всеми доступными средствами.
– Так, а с кем же иметь дело? Других-то институтов образовательной политики в
стране нет!
Нет.
Но что из этого следует?
Основная задача модернизации системы – поощрять создание новых институтов.
Не вместо, но рядом с существующими.
Сейчас любой может бросить упрек ведомству:
– Вы не обсудили свои решения с общественностью!
Но в условиях, когда гражданское общество в образовании не структурировано –
любое решение можно назвать «не обсужденным с обществом». Хотя и в газете
напечатали, и совещания провели, и с Союзом ректоров посоветовались, и с
профсоюзами.
Но в зеркале гражданского общества эти организации отражаются как советские, а
не современные.
Есть инновационное движение – оно будет институализироваться в 2005 году как
сеть и как движение.
Растут попечительские союзы и советы, родительские ассоциации, объединения
работодателей, заинтересованных в образовании. Прежде их расценивали
исключительно как спонсоров – пришло время помочь им стать институтами
образовательной политики.
В учительстве уже обсуждается тема новых профсоюзов – всем видна
неэффективность нынешних, так и не предложивших эффективного механизма
защиты прав учителей.

9. Ученые устали от невостребованности и все больше понимают, что без
собственных гражданских ассоциаций и объединений им невозможно будет играть
активную роль в образовании.
Учителя-предметники стремятся к объединению.
Директора хотят иметь свою организацию.
Почти в каждом секторе образовательной деятельности сегодня ощущается
потребность в создании гражданских объединений. Но им нужна рамка полномочий.
Все ждут, что политическое руководство даст сигнал востребованности новых
институтов в образовании. Один такой сигнал уже дан: министерство решило, что
экспертизу учебников будут отныне проводить не одиночки, а институты. И
экспертное сообщество сразу стало разрабатывать планы институализации.
Например, ученые из сети «развивающего обучения» обдумывают создание
ассоциации «экспертов РО», чтобы участвовать в экспертизе учебников своего
направления. Это и есть образовательная политика – не рукотворно подкручивать
узлы и механизмы системы, а создавать сигналы, побуждающие людей к активной
деятельности.
Но в сознании старой бюрократии и советских институтов образования такие
сигналы не проходят:
– Вы скажите, в чем генеральная линия и денег дайте побольше, остальное мы
сами…
А я бы им денег не дал, жалко деньги на ветер бросать.
Вот, говорят, Минфин разработал инструкцию согласования местных руководящих
кадров с федеральным органом управления. Не назначения, но согласования. Видно,
там уже перешли к оценке эффективности по реальной результативности, а не по
внутриведомственным показателям.
Может, и нам пора?
Опубликовано на сайте www.eurekanet.ru 1 февраля 2005 г.
Андрей Фурсенко вызвал на связь родителей
10 февраля министр образования и науки РФ Андрей Фурсенко, в рамках визита в
Приволжский федеральный округ, провел родительское собрание 10-х классов, в
нижегородской школе № 186.
Правда, открыл собрание все-таки не министр, а директор Михаил Буров, да и
классная руководительница на всякий случай сидела по левую руку от министра, но
родители десятиклассников все-таки обращались прямо к министру. Было видно, что
родители тщательно готовились к собранию и проявили глубокую осведомленность не
только в проблемах, но и в позиции министра Фурсенко. Один раз гость не выдержал
и спросил:
– Вы что же и мой доклад правительству читали и наши предложения?
– Конечно, читали, – чуть не хором ответили родители 10-х классов, – что-то нам
нравится, а что-то нет, давайте обсудим…
И не только они: с помощью Интернета в родительском собрании принимали
участие родители гимназии «Дидакт» города Заречный Пензенской области и
родители гимназии «Корифей» из Екатеринбурга.
…Когда Андрей Фурсенко перед началом спросил своих коллег по министерству –
как вообще ведут родительские собрания, один из них пошутил:

10. – Это очень просто. Как только зайдете в класс, сразу скажите: «Нужно собрать
деньги на учебники. Или на охрану, или еще на что-то. И сразу появится атмосфера
взаимопонимания и вас примут за своего.
Шутки шутками, а родители действительно стали для российской школы почти
основным источником финансирования, и ни у кого язык не повернется ругать
директоров за то, что они обращаются за помощью к родителям, потому что
бюджетного финансирования хватает едва-едва на заработную плату учителям и на
скромное обновление библиотеки и оборудования. И хотя все признают, что именно
родители помогают школе выжить, к их голосу как раз никто и не прислушивается.
И вот министр А. Фурсенко решил попробовать начать диалог с родителями с
одной школы. Забегая вперед, могу сказать, что уже на следующий день, встречаясь
с региональными начальниками и ректорами, министр предложил проводить более
широкие родительские собрания, например, перед началом учебного года, значит,
первая проба оказалась полезной.
Вначале родители устроили министру тест на цели и задачи школьного
образования.
Инженер-электрик Нина Николаевна Калныньш (ее дочь Яна учится в 10-м классе,
в профильной группе «медики-биологи», хочет стать врачом), предложила тему
«стандарты». Суть проблемы изложила примерно так: «Удивительно, но многолетние
и дорогостоящие разработки «минимального содержания образования» так и не
привели к результату, а вот вопрос о том в каких условиях должны, с точки зрения
государства учится наши дети – как будто никого не интересует!».
Министр даже опешил поначалу от такой прицельности с первых минут разговора и
решил ответить вопросом:
– Нас действительно не устраивает качество разработанных стандартов, и мы
хотим внести предложение, чтобы стандартом считались как раз условия
образовании, а также требования на «выходе из школы». Но как задать эти
требования?
Ирина Николаевна Куль, инженер-программист (сын Максим учится в профильной
группе «экономисты» победитель многих олимпиад, и районных и городских),
ответила так: «Будет очень плохо, если это опять будет набор сведений из
предметов. Почему все так сражаются за пресловутую «фундаментальность» нашего
образования? Неужели громадные объемы бесконечного числа предметов
гарантируют нашим детям счастливую жизнь? Мы вообще кого хотим видеть на
выходе нашей школы? Мы знаем?».
– В том-то и дело, что надо прежде всего самим понимать, что будет
способствовать счастливой жизни детей, а потом задавать стандарты, иначе будем не
к будущему детей готовить, а к прошлому, – это уже министр.
Бухгалтер Светлана Викторовна Соловьева (дочь Татьяна, Профильная группа
«Дизайнеры», уже представляет на подиумах коллекции одежды) сказала, что
большинство родителей, по ее мнению, в активном обсуждении таких тонкостей
участвовать не будет, а с другой стороны без учета родительского мнения любое
решение министерства или правительства будет встречено в штыки.
– Как включить нас в принятие решения министерством? – спросили родители.
– Может проводить перед началом учебного года родительские собрания по всей
стране? – предложил министр.
А домохозяйка Надежда Владимировна Лихачева (сын Владимир, профильная
группа «экономисты») тут же напомнила всем участникам собрания о безобразной
ситуации с поступлением в вузы. И о том, что ей очень хочется, чтобы образование

11. действительно было непрерывным, но тогда, по крайней мере, успехи в школе,
должны влиять на поступление, а сейчас этого нет.
Вообще, родители были в свою очередь поражены откровенностью А. Фурсенко,
который от прямых ответов не уходил, но и попытки навязать ностальгические
модели («а вот в наше время…») критиковал тоже резко.
Говорили и о ЕГЭ, министр сказал, что бывшее министерство наломало здесь дров.
– Измерительные материалы разрабатывались – излишне кулуарно, – считает А.
Фурсенко. – Мы считаем, что надо считать совершенствовать измерительные
материалы и нельзя навязывать ЕГЭ как единственный способ, но сам подход
разумен. У вузов есть право устанавливать дополнительные испытания, но это не
должно носить кулуарный характер. Нельзя, чтобы задачи по математике, например,
придумывались под каждый университет.
…Хорошая школа, подготовленные родители, содержательный диалог, а что было
бы в не слишком хорошей школе, с первыми попавшимися мамами? – такой вопрос
задавали журналисты после этой встречи.
А ведь «Родительское собрание» – это же не только встреча, было же в России
«Дворянское собрание» как особый институт. Мне кажется, что «Родительское
собрание» может быть чем-то похоже на особый институт, куда входят родители,
думающие о своих детях, ответственные за свои школы.
Если мы хотим, чтобы школа становилась лучше и богаче, надо слушать тех, кто
сделал свои школы лучше и богаче. Пусть у них будет свое «Родительское собрание»,
и министр будет их слушать.
Опубликовано на сайте www.eurekanet.ru
Что происходит?
Ректоры готовятся выводить студентов на улицы, а родителей пугают
акционированием школ.
Политические дивиденды от сопротивления модернизации образования растут,
эффективность дискуссии падает.
За последние месяцы, по мере того, как намерения правительства проводить
модернизацию системы образования приобретают все более четкие ориентиры,
оформляется расклад противодействующих сил.
При этом, как это часто бывает, реальный сигнал о намерениях проходит довольно
слабо, а вот домыслы и мифы становятся основным содержанием споров.
В течение последних недель на нескольких площадках, таких, как РОСРО (совет
развития образования), конференция Центра образовательной политики Школы
социальных и политических исследований, Общественные слушания в Госдуме, на
ряде региональных мероприятий, в том числе во время визита министра образования
и науки А. Фурсенко в Приволжский федеральный округ, мы были свидетелями
столкновения разных позиций относительно модернизации.
Причем сама подоплека яростных столкновений по-прежнему тщательно скрыта за
дымовыми завесами не существующих, не существенных, на наш взгляд,
противоречий.
Сравним две декларации.
В одной от имени Министерства образования и науки объявляются нежелательные
действия в модернизации. То есть то, что министерство делать не собирается и
против чего будет бороться. Это объявление происходило несколько раз на разных

12. площадках, и стало достоянием СМИ. Как правило, заголовок был один: «Мы против».
Имелось в виду «Министерство образования и науки – против…».
«Мы против:
1. Необоснованной приватизации образовательных учреждений в любой форме.
2. Введения платы за обучение в школе под предлогом сокращения на 25
процентов учебной нагрузки для учеников и учителей.
3. Передачи вузов на бюджеты регионов, важно сохранить единое
образовательное пространство.
4. Необоснованного введения государственных именных финансовых обязательств
(ГИФО), нужна последовательная экспериментальная работа.
5. Принудительного введения двухступенчатой системы высшего образования во
всех вузах страны.
6. Закрытия сельских школ, в результате которого гибнут села, реструктуризация
если и нужна, то для того, чтобы улучшить условия жизни сельчан.
7. Введения единого государственного экзамена (ЕГЭ) в качестве единственной
формы выпускных и вступительных экзаменов».
Конец цитаты.
Этими пунктами позиция министерства не ограничивается, но это – самые
существенные.
Параллельно сформировался список мер, не принимаемых той или иной группой
деятелей образовательной политики. И если ряд из этих наборов откровенно
ностальгического характера (бывшие министры образования обратились к премьер-
министру с зубодробительной критикой нынешнего министерства и призывом
вернутся к прежней стратегии модернизации), то содержательная критика
сформирована относительно тех же позиций, которые указывает само министерство.
Цитируем, в сокращении (полный текст публикуется в газете «Педагогический
вестник», № 2–3), декларацию «Образование для всех», написанную одним из самых
авторитетных образовательных политиков в России – депутатом Олегом Смолиным,
постоянным автором нашей газеты.
«Мы отвергаем:
1) приватизацию образовательных организаций в любой форме;
2) изменение статуса государственных и муниципальных образовательных
учреждений на АУ (автономные учреждения) и ГАНО (государственные автономные
некоммерческие организации);
3) введения платы за обучение в школе под предлогом сокращения на 25
процентов учебной нагрузки для учеников и учителей.
Мы выступаем против:
1) передачи на бюджеты регионов (вместо федерального финансирования)
профессиональных учебных заведений: ПТУ, ссузов, а в перспективе и вузов;
2) против введения образовательных ваучеров в форме государственных именных
финансовых обязательств (ГИФО) на основании результатов ЕГЭ;
3) против принудительного введения двухступенчатой системы высшего
образования во всех или абсолютном большинстве вузов, против ограничения числа
учебных мест на ступени магистратуры или специалитета на основе конкурсного

13. отбора, против перевода обучения на этих ступенях исключительно на платную основу
или возвратные образовательные кредиты;
4) против «реструктуризации» сельской школы».
Конец цитаты.
Нетрудно увидеть, что основные позиции, против которых выступают обе стороны –
совпадают.
Тем не менее, основными оппонентами являются представители ведомства и
педагогического сообщества.
При этом, конечно, можно выяснять, кто и как понимает «приватизацию» и вообще
– так ли уж она плоха?
Мне лично кажется, что бояться приватизации как черт ладана не надо. Из того,
что мы не можем совладать с вороватыми чиновниками, которые готовы продать все
и вся, ради копеечного барыша, вовсе не следует, что образование не может
существовать в частном виде.
Да и «организации», которыми нас так пугают профсоюзные лидеры, вовсе не
однозначно ухудшают дело, просто это возможность для тех, кто стремится в
рискованную самостоятельность, плюс законодателям надо хорошо поработать, что
внести в закон все условия нормальной деятельности «организаций».
Но дело в другом.
У меня складывается устойчивое убеждение, что оппоненты ищут противоречия не
там, где они лежат, а там, где их привычное место, там, где фонарь горит. Война
бюрократов и общественников довольно привычно ложится в контекст публичных
ожиданий, и хорошо принимается «в свете».
А в это время, перепуганные угрозой потери своей синекуры ректоры вузов,
готовы идти на самые крайние меры, чтобы не лишится своей ренты от нынешней
системы попадания выпускников школы вузы, и безответственной роли самих вузов в
экономике страны.
Потеряв всякую связь с рынком труда и с реальными работодателями, наши вузы
стали откровенным тормозом в развитии российской экономики. Слабые попытки
российских бизнес-институтов («Деловой России», «ОПОРЫ России») очень робко и
довольно дилетантски заявить об этом даже не услышаны ректорским сообществом.
Они аккуратно канализированы в русло «работы над стандартами государственных
образовательных программ» и дело с концом.
А вот возможность создания Общенациональных университетов, рейтингование
вузов и создание конкурентных условий, так испугала ректорскую бюрократию, что
уже в нескольких регионах прозвучало откровенное:
– Только попробуйте, троньте нас – сотни тысяч студентов выведем на улицу в знак
протеста.
Вывести – выведут. Только кто этих студентов привет обратно в общежития с улиц?
Кто будет нести ответственность за уличные удовольствия?
А переход школ в «организацию» стали называть акционированием и недолго
думая, тоже зачислил в графу «приватизация».
…Мне кажется, привычное противостояние «сообщество – ведомство» стало
удобным прикрытием, своего рода камуфляжем, за которым общество лишено
возможности увидеть действительные противоречия и проблематику модернизацию.

14. Наши общие задачи модернизации систем образования настолько серьезны и
глубоки, что воспроизводить дискуссионный междусобойчик а-ля 90-е годы уже
стыдно.
Не будем пугать другу друга мнимым противостоянием, образовательное
сообщество должно консолидироваться вокруг модернизации, и альтернативы этому
нет.
Если конечно мы думаем о стране и школе, а не только о себе.
Союз вузовской бюрократии с леворадикальной оппозицией грозит бунтом –
бессмысленным и беспощадным.
Перед визитом министра образования и науки Андрея Фурсенко в Красноярск, на
одном из совещаний ректоров и краевой администрации руководитель одного из
университетов пригрозил в случае продолжения реформаторских действий вывести
на улицу 120 тысяч студентов.
То же самое в одночасье было заявлено и лидерами профсоюзов, даже дата
манифестации была обозначена.
А когда лидеры молодежной организации города пошли на переговоры со
студенческими профсоюзами и постарались узнать, так ли уж неизбежны
студенческие выступления, те им ответили, что сами-то они не жаждут уличных
шествий, но вот если ректоры будут настаивать, то куда ж денешься. А ректорам из
Москвы сигнализируют.
«После этого – не значит вследствие этого» – это каждый знает, тем не менее, на
второй день визита министра А. Фурсенко в Красноярск, перед началом встречи со
студентами в Доме просвещения, два лидера Красноярской партии коммунистической
молодежи метнули в гостя яйца. И стали прорываться из зала с криками «Долой
реформу образования!».
Бунтарей задержали, вызвали милицию. Старушки, работницы Дома просвещения,
стали стыдить хулиганов: «Нашему дому сто лет, все здесь выступали, даже
революционеры, которые из ссылки возвращались, и никто никого не бил, а ты?».
На что революционер ошарашил старушек: «А вы знаете, что сто лет назад не
яйцами, а пулями боролись».
Я не верю в стихийные протесты и в то, что третий секретарь крайкома комсомола
так удачно ассистировал вузовским бюрократам, в их борьбе…
А против чего так яростно борются ректоры?

15. Против того, чтобы выпускать специалистов, которые требуются на рынке труда – а
это значит, не исключительно научных сотрудников, с 5-тилетним сроком обучения, а
бакалавров, приспособленных к реальному производству. Они против того, чтобы
работодатели оценили их качество работы, а государство лицензировало каждый вуз
по категории – от общенационального до рядового. Они против того, чтобы в вуз
поступали не по взятке, а по единому тесту, они против того, чтобы попечительский
совет имел реальную власть в вузе…
А в результате – вузовская система тормозит развитие российской экономики и
плодит безработных.
И вся эта коррумпированная прокоммунистическая бюрократия защищается с
помощью бунтующей молодежи, которая сегодня мечет яйца, а завтра возьмет в руки
другое оружие.
Знаете, какое?
Опубликовано на сайте www.eurekanet.ru
Заложники модернизации, или О том, как на фоне слабой
образовательной политики вырастают институты реванша и
реставрации советской школы
Почти десять лет назад, в начале 1996 года, интеллигенция России попала в
странную и тупиковую ситуацию: приближались выборы Президента России, а
голосовать было не за кого.
Опасность ельцинского стиля правления была для всех очевидна, особенно для
интеллигенции. Неотесанность партийного бюрократа вкупе с его неуемностью
малограмотного реформатора очень напоминала другого бунтаря – автора недолгого
проекта «республиканской Англии» Оливера Кромвеля, казнившего Карла I и
потерпевшего историческую неудачу своего бунта после собственной смерти. Кстати
большой грамотностью исторический прототип Ельцина тоже не отличался,
проучившись всего год в наиболее пуританском среди колледжей Кембриджа –
Сидней-Сассекс-колледже, будущий лорд-протектор нигде больше не учился, хотя и
стал в конце жизни канцлером Оксфорда. Что не помешало ему распустить парламент
и править страной в одиночку.
Образованным и рефлексивным интеллигентам исторические параллели
ельциновского правления были известны, а расцвет плутократии и криминальности в
стране лишь подтверждал худшие опасения «мозга нации».
В то же время голосовать за другого лидера политического выбора – коммуниста
Зюганова было противно всей природе русской интеллигенции. И сам председатель
Зюганов не вызывал и не вызывает симпатий – слишком прямолинеен и однозначен, а
уж что говорить об идеологии новых коммунистов: всеобщее равенство на крови еще
слишком живо в исторической памяти.
Выбор между плутократией и коммунистической уравниловкой оказался слишком
непосильной ношей для образованной части граждан, и вскоре политическая жизнь
страны превратилась в рынок политтехнологий и обширным полем манипуляции
общественным сознанием.
Как известно, дело закончилось мягкой передачей власти умеренному либералу
Путину и постепенным сужением демократического политического поля.
…В марте 2004 года в образовательной политике России случилось
обнадеживающее для модернизации системы образования событие: нерешительная

16. ведомственная бюрократия уступила власть кризисным управляющим, пришедшим из
научного министерства, а до этого связанных с инновационным научным бизнесом.
Нетрудно было догадаться, что способ управления системой будет довольно
жестким, и потребуются немалые усилия для вывода из кризиса.
Но никто не мог предположить, что за год подготовки к преобразованиям
ведомственная и вузовская бюрократия так перегруппирует свои силы, что уже
сегодня, в апреле 2005 года, накануне окончания очередного учебного года, впору
говорить не о выводе системы из кризиса, а о колоссальном потенциале реванша и
реставрации худших образцов советской структуры образования. Декларация о
намерениях нового руководства так перепугала крепких образовательных
хозяйственников, как вузовских, так и академических, так раздражила региональных
баронов от образования, что произошли моментальная консолидация
антиреформенных сил, моментальная политизация антиреформенных лозунгов,
моментальное оформление министерства образования в привычные и
беспроигрышные клише «антинародного министерства».
Что же так испугало правящую (да-да, именно так, несмотря на формальное
управление системой, министерство образования и науки пока не стало реальным
институтом управления системой, ею по-прежнему правит не правительство, а
вузовско-региональная бюрократия как на местах, так и в Москве) элиту образования?
Что на самом деле заставило ее так мгновенно консолидироваться и развернуть
продуманную и очень эффективную медийную и административную кампанию по
гашению министерских телодвижений?
Три простых фактора:
• попытка правительства оценить эффективность использования имущества;
• попытка запретить предпринимательскую деятельность в госучреждениях;
• попытка перекрыть канал взимания ренты с поступления в вуз и других
академических достижений граждан.
Имуществом ректоры и директора институтов пользуются как своим собственным –
это всем известно, и этот бизнес благородно прикрывается благими намерениями
спасения академических институтов и вузов от развала в физическом смысле этого
слова.
Платные места в государственных вузах уже давно стали нормой, это также все
знают. При этом вызывает изумление, с каким пафосом и лицемерием большинство
наших ректоров поддерживает лозунг о бесплатности профобразования. Так и
хочется сказать:
– Господа, но если вы искренне против платности – значит, завтра надо закрыть
все платные места в госвузах!
И это, кстати говоря, было бы правильно! Какие могут быть предпринимательские
дела в госучреждении?
Это уже больше похоже на то, как работает ГИБДД: «Вот тебе палка в руки и корми
себя как можешь!».
А все платные образовательные услуги пусть оказывают негосударственные вузы –
они-то как раз против платности не выступают.
Но нет, наши ректоры ничтоже сумняшеся и против платности – за повышение
стипендии студентам, и в то же время разводят в своих вузах платные места. Как это
совместить?
Очень просто: бизнес, ничего личного.

17. Та же история с рентой от поступления: в подоплеке сопротивления единому
государственному экзамену именно право снимания пенок с поступления – ничего
другого. Дешевая патетика об отборе лучших для учебы в престижных вузах не
выдерживает никакой критики.
Во-первых, кто сказал, что успехи по предметам свидетельствуют о будущих
достижениях в науке или на производстве? Сама система отбора по экзаменам и даже
предметным олимпиадам безнадежно устарела.
Самоопределение поступающих вместо отбора вузами является гораздо более
эффективным способом попадания в вузы, это видно хотя бы по тому, насколько не
совпадают полученная специальность и места работы большинства выпускников
наших вузов. Система жесткого экзаменационного или другого отбора вузами
студентов выгодна только вузам, но никак не гражданам и никак не рынку труда. Но
сломать ее – значить лишить вузовскую бюрократия «заслуженного», с ее точки
зрения, куска хлеба.
…Похоже, что силы слишком неравны. На фоне популистской кампании против
модернизации оформляются леворадикальные и бюрократические гражданские
институты, укрепляется левый фланг образовательной политики и разворачивается
фронт антиреформаторских действий. Ни одна политическая партия, ни один
неведомственный институт не позиционируется как источник, или автор, или субъект
модернизации системы образования. Профсоюзы и академические круги готовы в
любой момент присоединиться к травле реформы.
…И у интеллигенции выбор невелик. Сражаться с бюрократией, прикрывающейся
популистскими лозунгами, – но ведь мы же тоже против всеобщей платности!
Присоединиться к реформаторам – но ведь они все в министерстве, что же мы будем
поддерживать одних чиновников в борьбе с другими?
Но в отличие от политики здесь придет не умеренный либерал, а придет
серенький волчок и укусит за бочок. Скажет: «Ну что, ребята, я вам говорил, что
советская школа – лучшая в мире? Говорил. А вы меня слушались? Не слушались. Ну,
вот теперь на себя пеняйте, а мы возвращаемся к образовательному национал-
социализму. А либерализм и демократия – не про вашу честь».
Не верите?
А вот недавно в метро партия «Родина» раздавала газеты с призывом отдать всю
власть в образовании родительскому собранию. Здесь важно не только что
предлагается, а и кто предлагает.
Чем не советская власть?
Пока в образовании.
Опубликовано на сайте www.eurekanet.ru
Бюджетное учреждение и его инновационная деятельность
До 2006 года в Российской Федерации должна осуществиться реструктуризация
бюджетного сектора.
И это является основным стратегическим направлением экономических отношений
в сфере образования, утвержденным и постановлением Правительства РФ, и
решением известной в экономических кругах правительственной комиссии по
оптимизации бюджетных средств. В бухгалтерском смысле основные претензии к
бюджетной сфере у правительства следующие:
• бюджетные учреждения принимают на себя обязательства сверх лимита
бюджетных обязательств;

18. • бюджетные учреждения имеют возможность распоряжаться внебюджетными
средствами;
• за казенный счет приходится содержать квазибюджетные учреждения.
Для директоров и бухгалтеров, успешно совмещающих освоение бюджетных
средств, пусть и скудных, и активно ведущих предпринимательскую деятельность по
добыче «внебюджетки», это были плохие новости. Правительство говорит: хочешь
оставаться бюджетным учреждением – живи на бюджет.
– Но на бюджетные средства жить невозможно! – воскликнет любой директор или
бухгалтер.
На что Министерство финансов ответит: «Ну, потому и невозможно, что их
приходится тратить на квазибюджетные учреждения, это, во-первых, а во-вторых,
умеешь жить по рыночным законам – иди в рынок! Что это значит – об этом чуть
позже.
В правительственных документах написано черным по белому: «Действующий
механизм сметного финансирования является неэффективным, поскольку не связан с
результатами деятельности бюджетного учреждения».
Дальше – больше: «Производство государственных (муниципальных) услуг на
нерыночной основе создает неоправданные преимущества для бюджетных
учреждений перед частным сектором, лишающих бюджетные учреждения стимулов к
сокращению издержек».
Предпринимательская деятельность бюджетных учреждений приводит к тому, что
функционирование учреждения (школы, например) обеспечивается, а вот бюджетные
расходы все равно увеличиваются, но они не были предусмотрены – и это создает тот
самый дефицит, из-за которого растут и долги бюджета перед работниками
бюджетной сферы.
Я так подробно на этом остановился, чтобы показать ту сложность, в которой
оказались инновационные школы, а точнее, школы, которые ведут инновационную
деятельность. А чтобы быть еще более точным – школы, то есть как раз эти самые
бюджетные организации, которые реализуют инновационные образовательные
программы. То есть программы, которые и являются превышением лимита
бюджетных обязательств.
Можно сказать, что вся инновационная деятельность и есть превышение
бюджетных лимитных обязательств.
И строго говоря, дальнейшее существование инновационных учебных заведений,
школ, детских садов, домов творчества и т.д. в рамках реструктуризации бюджетной
сферы, в рамках образовательных учреждений является практически невозможным.
Какие варианты предлагает правительство?
На основе решения учредителя (важно, что при этом учредитель не
меняется) бюджетные учреждения могут быть прея образованы в:
• специализированные государственные (муниципальные) некоммерческие
организации;
• государственные (муниципальные) автономные некоммерческие организации;
• хозяйственные общества.
При этом государство будет покрывать расходы на услуги, ранее производимые
бюджетными учреждениями, на основе нормативно-подушевого финансирования или
государственного (муниципального) заказа.

19. Поскольку размещение государственного (муниципального) заказа – дело сугубо
добровольное, то его финансирования должно быть достаточно для создания
экономической заинтересованности широкого круга поставщиков.
При этом очень важно, что нормативно-подушевое финансирование возможно
только при условии стандартизации услуг. Поэтому можно сказать, что пустая трата
времени на разработку так называемых государственных образовательных стандартов
на основе минимального содержания образования делает невозможным не только
нормативно-подушевое финансирование, но и сам факт перехода школы из
учреждения в организацию. Конечно, как-то объем финансирования будет определен,
но крайне необходимо в ближайшее время разработать такой государственный
образовательный стандарт, который показывал бы минимальные условия
осуществления образовательной деятельности и требования к самим программам,
которые можно было бы выставлять на конкурс как государственный (муниципальный)
заказ.
Хотя возможен и обратный ход: сама школа обсчитывает бюджет своей программы
и предъявляет это как своего рода «техническое предложение» муниципального
заказа.
В любом случае уход от существования в статусе «бюджетное образовательное
учреждение» – сейчас одна из основных задач сети «Эврика».
Если мы хотим не только сохранить инновационное движение, если мы хотим
построить рынок инновационного образования, если мы хотим влиять как можно
более эффективно на всю систему образования – необходимо первыми освоить те
возможности, которые сегодня больше пугают директоров школ, чем привлекают.
При этом понятно, что образовательная бюрократия будет всеми силами
сопротивляться исходу инновационных школ из «учрежденчества».
Ничего, не в первый раз, преодолеем.
«Школьный бухгалтер», № 5–6, 2005 г.
Кто закажет слесаря?
Безработными оказываются более половины выпускников профессиональных
лицеев
С трудоустройством по специальности после российского вуза – беда. Типичная
картина: девушка заканчивает филологический факультет и идет в секретарши. Или
молодой человек с дипломом инженера становится торговым представителем. Вуз,
который не отвечает за благополучие своих учеников, фактически штампуя
безработных, сегодня не исключение, а правило.
Есть несколько вузов, выпускников которых работодатели, что называется, с
руками отрывают. Там и конкурс высокий, и способности при поступлении туда
необходимы выше средних. А вот остальные институты искусственно подогревают
интерес к себе и превращаются в коррупционную кормушку.
В сражении за свои привилегии вузовская бюрократия будет манипулировать
молодежью, пугать ее возрастающей платностью образования. Хотя на самом деле
именно коррупционная составляющая является той формой платности, которая сейчас
доминирует при поступлении в вузы. А невозможность хорошо зарабатывать, получив
профессию, оборачивается еще большей фиктивностью нынешней якобы
«бесплатности» образования. Потому что бюджет вынужден компенсировать
нетрудоустройство подавляющего большинства дипломированных специалистов.

20. Еще хуже ситуация с профессиональными лицеями и техникумами. Те стандарты,
по которым там обучают профессиям, фактически уже неприменимы в современном
производстве.
Проблема обнажилась с передачей учебных заведений этого уровня на
региональные бюджеты. Вдруг всем стало понятно, что половина финансирования
профессиональных лицеев – это траты не на нужды образования. До 60 процентов
затрат в начальном профессиональном образовании идет на социальную защиту
ребят: питание, обмундирование, жилье. В итоге на освоение профессии отпускаются
крохи, подготовить нормальных специалистов за такие деньги нельзя. Региональные
управленцы начали понимать, что-либо они разделят бюджеты социальной защиты и
образования, либо им придется отказаться от развития производства в своих
регионах. Ребят два года держат в резервации, лишь бы на улицу не попали. При
этом ведь надо содержать еще и огромный штат мастеров, и производственную базу,
которая безнадежно отстала от жизни.
К тому же нерациональны и затраты времени на обучение профессиям. На
освоение специальности, требующей максимум года-полутора лет, в техникуме
тратится 3–4 года. А на ту специальность, которой можно научить за девять месяцев,
тратится два года в училище или профессиональном лицее. Но хуже всего, что
мальчики, которые заканчивают профессиональные лицеи, даже не успевают прийти
на производство, потому что их тут же забирают в армию. И возвращаются они и без
профессии, и без навыков устраиваться на рынке труда. Именно поэтому безработица
после профессиональных лицеев достигает 70 процентов.
Россия – единственная страна, где не существует стандарта на профессию.
Стандарт на образовательную программу по профессиональной подготовке есть, а
профессионального стандарта нет. В его разработке должны принять участие
работодатели.
От бизнеса нужен и стратегический прогноз, кто понадобится экономике через
пять-семь лет. Но работодатели упорно уходят от ответа. Почему бизнес так
пассивен? Видимо, потому что реальные инвестиции сегодня идут в те производства,
которые не требуют квалифицированных работников. Бизнес или не хочет, или
боится, или не верит, что высокотехнологическое производство может развиваться в
России.
И вторая беда – работодатели не видят возможности создания на основе
образования собственно бизнеса. Во всем мире образование среди легального
бизнеса на втором месте по доходности после торговли оружием. Правда, теневые
доходы этой сферы в России и сегодня огромные: по разным оценкам от двух до
четырех миллионов долларов в год.
Но для того, чтобы образование смогло легально зарабатывать деньги, нужно
построить достаточно сложную схему образовательных кредитов. Чтобы взять кредит
в банке, нужно понимать конъюнктуру рынка труда: по каким специальностям
человек может устроиться и отдать деньги за свое обучение. Начальное
профессиональное образование в этом смысле наиболее выгодный бизнес, потому
что человек учится год или два и потом сразу начинает работать. При этом
государство может гарантировать банку отдачу кредита: выступить в качестве гаранта
и даже в качестве плательщика процентов. Такая схема сейчас будет отрабатываться
в Красноярском крае и в Бурятии. Для этого нужно только одно условие: чтобы
бизнес подал сигнал, в какие области ему нужны квалифицированные рабочие.
Если часть профессиональных лицеев не перейдет в такой бизнес-режим, то
придется закрыть все их социальные программы, и лицеи начнут разваливаться.

21. Директор Красноярского департамента профессионального образования Ольга
Никитина нашла выход. Она считает, что разные участки системы начальной
профессиональной подготовки надо развивать по-разному. Тогда можно найти деньги
и на социальную защиту, и питать рынок труда. В Красноярском крае больше
семидесяти профессиональных лицеев. Часть из них может работать в режиме
кредитования и жесткой увязки с рынком труда. А часть – заниматься социальной
защитой.
В Бурятии директора лицеев уже нашли партнеров среди крупных инвесторов,
которые разрабатывают месторождения. Причем они не хотят брать деньги
собственно на подготовку специалистов. Они лишь берут заказ на размещение
кадров, а под это получают банковский кредит. Есть уже и плоды такого
сотрудничества. Специалисты там востребованы, да и образование начинает
зарабатывать деньги.
«Российская газета», № 3725, 22 марта 2005 г.
Останется ли школа муниципальной?
Вот уже полтора десятка лет люди в России удивляются, узнав, что в стране школа
не является государственной.
Ну, конечно, наша школа – муниципальная, а это совсем другой уровень власти.
Точнее говоря, это даже и не власть – в юридическом смысле слова, а местное
самоуправление. Ничего уничижительного в этом нет, даже наоборот – великое
завоевание демократии заключается в том, что люди сами управляют своей жизнью, а
это управление максимально приближено к тому месту, где люди живут. И
учредителем школы является местная администрация, то есть муниципалитет.
Но вот что получается: около 70% расходов школы несет субъект Федерации.
Потому что именно он платит заработную плату и отчисления на нее (2-я статья сметы
расходов образовательного учреждения). Причем, во-первых, эти деньги чаще всего
даже не самого субъекта Федерации, а средства федерального бюджета,
направленные в регион по трансферту. То есть зарплату учителям платит
федеральный бюджет в большинстве регионов. А во-вторых, создан любопытный
прецедент: львиную долю расходов по функционированию школы несет не
учредитель.
Возникает вопрос: а почему тогда учредителем является муниципалитет?
Финансовый вопрос ясен – никаких реальных финансовых рычагов регулирования
деятельности школы у местного самоуправления нет.
Содержанием образования управляет и вовсе центральное правительство – по
закону через государственные образовательные стандарты, а пока их нет, через
пресловутый Базисный учебный план и примерные программы. А также через
«грифование» учебников. При чем здесь местное сообщество? Хотя на самом деле по
закону образовательную программу школы утверждает сама школа, то есть родители
и органы самоуправления, но практика эта совсем не развита, да и штатное
расписание – основной финансовый документ не дает возможности эту норму
реализовать.
Кстати – о кадрах, здесь тоже никакого реального управления у местного
сообщества нет. Есть административные нормы, масса инструкций, и заполнение
штатного расписания никак не соответствует норме участия местного сообщества в
кадровом вопросе.