Книжка 2000 года

1. Москва
Диалог-МГУ
2000

2. Ъшсл&Ор K-jO&lCsOO
IE
Москва
2000

3. * * ф
В. Максаковскому
Я вижу жизнь, как видят слова
меж знаком и сутью свой смысл,
вникаю, влезаю, и коль голова
пролезла, пройдет и мысль.
Когда у надутых жизней иных
взять, распустить ремень -
сразу скукожится жизнь, как жмых,
жизнь уместится в жмень.
Такую жизнь - в мешок положить.
Набиты мешки-облака...
Меня толкает в другую жизнь
властная божья рука.
Там духа высокий взлет - изнемог.
Там упряжь упрямых утр
сознание мчит в золотой чертог -
и плачут творцы камасутр.
И снова, и снова вокруг Земли
( а каждый виток - за год !)
и с мудростью, и с искушеньем змеи
движется жизнь вперед.
А правила мир объяснит, когда
принят будешь в игру.
Мир, такой же великий, как Дант,
закончивший свой труд.
Механика всех девяти небес
и публика всех кругов
скрежещет, и ропщет, и жаждет чудес,
и ждет измененья основ.
Но все чудеса - средь безмерных сфер,
средь их громогласных ссор,
смешавших богов всевозможных вер,
сметавших людей, как сор,
поставить будильник на семь утра,
но все же проснуться в пять,
и плюнув - на счастье! - на кончик пера,
движением управлять.
1998
3

4. БОГ ЗАБИВАЕТ ГОЛ
С точки зрения воздуха мяч полон, а голова пуста.
Воздух занимает самые лучшие места
на стадионе. Лучше, чем ложа VIP или вратарский глаз,
но только не внутри нас.
Не затянешь его в темноту сальных игр организма.
Вырывается он, словно дерн из-под ног футболиста.
Последний же не знает ни воздуха, ни мяча, но видит, как не переставая
по энергетическим максимумам поля молния перекатывается шаровая.
С точки зрения мяча стоило бы подкачать
головы у людей. С голов хотя бы начать,
а потом и вовсе убрать кость и, кожей касаясь друг друга,
стать ближе, чем кожа, повысив и тонус, и тургор.
Одна дама считает: футбол - это хоккей,
только без палок и касок, и слишком уж много людей.
А гольф - это четверть чулок. По ее разумению, смысла
не имеет ни жизнь хоккеиста, ни жизнь футболиста.
С точки зрения точки зрения, выразить собственный взгляд
на футбол для любого субъекта Вселенной - пустяк.
Но у двух из них насчет оценки футбола - прокол,
и в этом главный вселенский прикол.
Во-первых, сам футбол не может себя выразить и отразить,
как света не видит свет и как море не может плыть.
Второй же, не ведающий о футболе ничего,
конечно, Бог.
Бог не знает вообще ни о чем.
Футбол? Хоккей? Вселенная? Бог пожимает плечом.
Но хотя Бог не ведает, что такое футбол,
он всегда забивает гол.
1999
4

5. * * *
Ты спишь, и значит, снова можно мне
забыть про все, случившееся с нами,
обидное, неласковое. Не
касаться злого воздуха устами,
лишить себя эмоций, взглядов, слов...
Запоминая состоянье это,
из всех тебе привидевшихся снов
ты выбираешь тот, где нет рассвета.
Безумство действий сладко превозмочь,
когда по обе стороны сознанья
два ждущих тела, две судьбы и ночь,
когда возможность лучше обладанья.
1988
5

6. МУРМАНСК
Наш образ жизни однообразен
так, что приводит к простому итогу:
этой весной будет много грязи
и очень мало подарков от Бога.
Будет много шума и мало соприкосновений
наших губ, похожих на мягкую веточку вербы.
И от всех разумных советов и наставлений
мы уедем в город, где ночью взрывается небо.
Едем в город Мурманск;
здесь я ни разу не был.
Если будет грустно,
ночью зажжется небо.
Кроме Мурманска, я не знаю других городов,
где от переплетения чувств зажигается небо,
где люди живут для того,
чтобы ночью светилось небо.
Мягкой волной уставшей
море тебя качает.
Песня звезды упавшей,
эхо летящих чаек.
Что-то вода лопочет,
звезды нас ловят в невод...
Если ты захочешь,
будет светиться небо.
Кроме Мурманска, я не знаю других городов,
где бы море и небо, в своем постоянном общении
касаясь, узнали любовь
и рождали в любви свеченье.
Машем белым чайкам,
корку швыряем хлеба.
Словно нас встречая,
снова зажжется небо.
В море рубль последний,
только мы не вернемся,
больше не будет денег,
вряд ли мы перебьемся.
Жесткий плацкарт оплачен.
Споры и злость нелепы.
Если ты заплачешь,
будет светиться небо.
1990
6

7. ЭНЕРГИЯ СТИЛЯ
Я В Ы Ж И В А Ю З А С Ч Е Т С Т И Л Я .
Ж И З Н Ь З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г И И С Т И Л Я ,
З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г И И С Т И Л Я . Ч Т О С К Р Ы Т А .
Ч Т О С К Р Ы Т А В П О Р Я Д К Е Д В И Ж Е Н И И Б У Г И .
В Д В Е Н А Д Ц А Т И Т А К Т А Х Б Л Ю З А , В Ф У Г И
Р И П О С Т А Х , С Т Р Е Т Т О . В Б О С Т О Н Е И Л И
Ж Е В Р О К - Н - Р О Л Л А Х О Д А Х и з б и т ы х :
Э Н Е Р Г И Я К Р Е С Т Ь Я Н С К И Х Б У Д Н Е Й ,
М О Л И Т В Ы , П Л Я С К И . Ш А М А Н С К И Й Б У Б Е Н ,
Э Н Е Р Г И Я Ш Т О Р М О В И Ш Т И Л Е И .
Д О Б У Д Ь Е Е - П Р О С Т О И Г Р А Й . К А К У Ч И Л И .
Я В Ы Ж И В А Ю З А С Ч Е Т С Т И Л Я .
Ж И З Н Ь З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г И И С Т И Л Я .
З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г И И С Т И Л Я . Ч Т О С К Р Ы Т А ,
Ч Т О С К Р Ы Т А В Р И Ф М О В К Е Р И Т М И Ч Н Ы Х С Т Р О Ч Е К .
П У С Т Ь К А Ж Д Ы Й Ч Т О - Т О П Р И Д У М А Т Ь Х О Ч Е Т .
Н О Л Ю Д И Л Е Л Е Я Л И . Л Ю Д И Р А С Т И Л И
С Т И Х И . Р А З М Е Р Ы . . . Т В О Р Ц Ы З А Б Ы Т Ы .
Н О И Х Э Н Е Р Г И Я Р О К О Ч Е Т
В С О Н Е Т А Х . О Д А Х , П О Э М А Х . .. В П Р О Ч Е М ,
У Ж Е П О Д С К А З А Л В А М . К О Л Ь П Р О С И Л И .
К А К В Ы Ж И Т Ь З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г Е Т И К И С Т И Л Я .
Я В Ы Ж И В А Ю З А С Ч Е Т С Т И Л Я .
Ж И З Н Ь З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г И И С Т И Л Я .
З А С Ч Е Т Э Н Е Р Г И И С Т И Л Я . Ч Т О С К Р Ы Т А .
Ч Т О С К Р Ы Т А В Л Ю Б О М О Б Р А Щ Е Н Ь И К О С Н О В А М .
В Л Ю Б О М П О В Т О Р Е Н И И Р И Т М А , В Н О В О М
П Р О Ч Т Е Н И И ... - И В И З В Р А Щ Е Н Ь И ! - Ш У Т И Л И
Д В А М Е Р Т В Ы Х И О Ч Е Н Ь Ц И Н И Ч Н Ы Х Д Ж А З И С Т А .
О Н И П Р И М Е Р О М В Н Е З Е М Н О Г О
З А С Ч Е Т Р Э Г Т А Й М А И Б О С С А - Н О В Ы
Ж И В У Т П Р Е К Р А С Н О , К А К Р А Н Ь Ш Е Ж И Л И .
П И Т А Я С Ь Э Н Е Р Г И Е Й , С П Р Я Т А Н Н О Й В С Т И Л Е .
100 7
Краткие стихотворения слишком
часто грешат нездоровым излишком
сжатости смысла (но при недостатке
места), сгущенности смысла, что сладким
валиком катится вниз по краям
текста, и слизывать все это - нам.
Краткие стихотворения! Жаль, что
им не дано ощущение счастья
всласть развалиться, раскинувши руки,
в море баллад, в описаниях гулких,
долгих, просторных... Но краткость - сестра
сложит пространство, как простынь с утра.
1996
7

8. * * *
Ты снова уходишь и снова молчишь.
Я снова взбешен и несдержан -
сюжет стал обычным (меняются лишь
места, время года, одежда):
ты, бросив с порога, мол, все, ухожу,
традиции дань оставляешь,
жестокое слово, подобно ножу,
как часть ритуала вонзаешь.
Я тоже обычай наш свято блюду:
ругаюсь, кричу, разбиваю,
мучения грешника в жарком аду
собою надолго являю...
Но нынешний день примечателен тем,
что с запада рваные тучи
заставят забросить решенье проблем -
как жить, что же будет, с кем лучше...
Меня не волнует, куда ты пойдешь,
я мысль направляю продольно
прозрачным колоннам с названием “дождь” ,
стоящим вокруг произвольно.
И ты не заботишься, что я не так
пойму эту нервную сцену,
ведь ты для меня словно с неба вода -
внезапна, обычна, бесценна.
Промокнув, бездумно по лужам бродя,
безвольно гонимая ветром,
становишься странным подобьем дождя -
спокойной, простой, безответной,
совсем равнодушной к нелепостям дня -
как будто бы снова родишься...
Увидев на мокрой дороге меня,
ты, в общем-то, не удивишься.
А наши разборки - кто прав, кто не прав -
мы так не закончили толком,
мы с тем же раскладом остались в руках,
мудрей и влюбленнее только.
1994
8

9. "ТЫСЯЧА ПЕРВАЯ НОЧЬ
Тот, который пел по утрам, оказался совсем не петух, а кочет,
и обманутое разбуженное солнце шумно вставало, настоящего петуха при этом будя.
Женщина, состоящая из тысячи разлук, вряд ли станет участницей тысяча первой ночи,
я же с луной не усну - одеяло прилива я буду тянуть и тянуть на себя.
С кем и где я провел первую, десятую, сотую ночь? Биограф поплатится жизнью
за то, что не каждый мой шаг стал сюжетом для сказок ипрочего вранья.
Подгадав, женщина появилась как раз к тысяче первому занятию онанизмом.
Кажется, для тысяча первой ночи ни сил, ни желаний, ни времени не останется у меня.
Тысяча первая ночь грядет, но любой из являющихся на горизонте мне ничем не обязан,
даже солнце, тем более что оно злится то ли на кочета, то ли на петуха.
В тысяча первую ночь я расскажу вам свою лучшую сказку о том, как в экстазе
женщина становится ночью и кружится вокруг Земли, прячась от солнца моего греха.
1999
9

10. мимо
Мимо проходит возможность
взяться всерьез за язык,
особенно зй два - просто летит!
Впрочем, можно отставить, учесть,
оставить как есть.
Если она изначально -
вполне самоцель,
если она случилась уже,
ужель
это расстроит,
что мимо проходят
деньги, в количествах просто
страшных, куда-то мигрируют, вроде
на юг - по их птичьей природе.
Если тебе ее дали,
тебя не спросив,
если ты просто выгнан пастись -
прости,
не досадуй,
что мимо проходят
девушки, женщины... Ладно,
если б одна - как картинок в колоде!
И больше, и разных,
по несколько сразу,
грустя, улыбаясь,
вдали оставаясь,
кому-то даваясь...
Дались они мне
все.
Если с тобой разведенной
не будет она,
но воронёна и разведена,
то на!,
на! тебе - словно
пила, криво входит
в плотные судьбы, неровно
делит, выводит основу стихов, где
следуя ритму - туда-сюда,
вяло болтаются: смерть, беда,
счастье, экстаз, размышления, что
мимо проходят: Платон, Арто,
друзья, стезя поэта (и где-то
артиста), неистовых чувств смерч, уст
мёд, Оптина Пустынь, лобстеры, Пруст
на французском, “Улисс” на английском,
прыжки с парашютом (со свистом!)
и - с хрустом - катанье на лыжах,
квартира в Париже. Поближе?
10

11. Ну, в Питере.
Видите,
все проходит,
я на взводе -
лежу, слежу, твержу плаксиво:
Возможности проходят мимо.
Возможность учиться водить машину,
возможность башку прострелить кретину,
возможность работать за суперденьги,
возможность буянить не хуже Стеньки...
Возможность уехать, возможность остаться -
гадство!
Желания тоже мигрируют мимо:
желание славы, желанье поживы,
желание помнить, желанье дерзать,
желанье творить и желанье летать,
желанье желать! Иже с ними - жевать,
жалеть, журить, курить, дурить, дарить,
даже жить! Желания есть и спать...
О, нет, эти, впрочем, вернуться опять.
Опять и опять.
1996
Незачем нервничать
Огорошивший гром дробью крыл, городил
ерунду, а мой ум утомленный бродил.
Переброженный дрожью, рожал пузыри,
обнаружил в рогоже слежавшийся ритм.
Простодушный маньяк клавесиновых нот,
исполнитель хлопков парусиновых ног,
отлипающий с чавканьем мокрый нейлон.
Я его наконец узнаю - это он.
Попустительствуя словоблудству порой,
я зову его пугалом и пустельгой,
Пульчинеллой, пучком, пузырем, пустяком -
пусть он мне пробубнит свое имя потом.
Словно скороговорку лепечет он мне,
чтобы я повторял. Это, собственно, не
для того ли, чтоб в горле тот говор, что вне?
Меня в букв буреломе спасет буриме.
Чередуя чернила с едой, не молчу -
я чечеткой в строке его имя строчу,
коли только столь толком не скроенный текст
остается итогом покинутых мест.
1990
11

12. АНГЛИЙСКИЙ язык
Ты знаешь английский язык?
Такие приятные фразы -
запоминаются сразу.
Что-то есть в них такое -
магическое и простое.
Мы в школе учили его.
И я позабыл все, наверное...
Сегодня погода скверная,
как там, про weather is fine?
Где же a bottle of vine?
Давай говорить по-английски
и пить только джин или виски.
Сегодня мы будем в ударе -
мы будем курить сигары,
мы будем вести себя так, как английские денди.
Мы ни словом не вспомним о том,
кто мы и как мы живем.
Мы закинем ноги на стол,
мы будем смотреть футбол.
По полу мы разбросаем все наши деньги.
Не надо английский учить.
Так много времен и правил -
я их давно оставил.
Ты лучше за мной повторяй:
Your soul, your eyes and your smile.
Нам хватит того, что мы знаем.
Недавно я думал о лете -
куда мы махнем с моей леди,
а ты говоришь свободно:
I love you, I need you, I want you.
Давай говорить по-английски,
но только ни джина, ни виски,
и нет ни одной сигары,
ну вот "Беломор", пожалуй, „
портвейн, булка хлеба... Никто не придет, не приедет.
Я сам соберу мелочь с пола.
Сегодня не будет футбола.
Боже, как скучно здесь...
Ты знаешь, I wanna dance.
Мы будем сейчас танцевать то, что нравится леди.
1991
12

13. I(нремониймейстер
Должна прийти осенняя погода,
но кажется, у мелкого дождя
все признаки скупого недорода,
нехватка вод для струйности. Что воды,
сам воздух мелок. Вброд переходя
растекшийся по переулкам ветер,
выискивая желтый лист у стен -
хотя б один! - я, церемониймейстер
природных ритмов, на рабочем месте
не нахожу сезонных перемен.
Распоряжусь расположить литавры,
чтоб в купол неба ухнул резонанс.
Расположу - к себе - Эола арфы,
и саксофонов желтые жирафы
трепещут, ожидая контрабас.
Что ж, коли с ритма сбились в атмосфере
явления - вернуть в круги своя!
Синкопами зайдется - до истерик! -
оркестр, качая небо в нужной мере,
и по орбите двинется Земля.
Да, церемония сезонов года смены
всегда сложна. С природою проблемы.
Я чувству сообразно ставлю сцены,
слежу, дежурю - дирижер отменный!
Движения мои точны, легки...
Меня оценят ритма знатоки.
1996
13

14. ТЫ ТОЛЬКО НАЧНИ
Ты только начни.
Ты знаешь, как я понимаю тебя с полуслова.
Такие дожди
нам вряд ли позволят поставить будильник на семь.
За труд не сочти
меня разыскать среди времени мокрого кома.
Такие дожди
идут пару дней -
недолго совсем.
Ты только начни.
Ты знаешь, мелодия может возникнуть как будто
среди воркотни
жестянок карниза, среди перепутанных глаз.
Ты только начни
прогулку по воздуху вместе с дрожанием звука,
ты в ритме качнись,
вступая в страну
растянутых фраз.
Ты только начни -
не мы виноваты, что дождь лишь для этого создан.
А ноты синиц
на голых ветвях музыкантов давно заждались.
Ты только начни,
губами раздвинь навалившийся пасмурный воздух,
ты только начни,
от жизни очнись,
от жизни очнись.
1991
14

15. * * *
Манерное, » той жизни ты была
свечой, стоящей в белом канделябре
в квартире из фарфоровых пластинок
и с вазами богемских очертаний,
в квартире, где у краешка стола
сидел усталый ветреный сентябрь
и рядом, у погасшего камина,
девчонка с золотыми волосами.
Наверное, в той жизни ты была
малюсеньким фаянсовым котенком,
раскрашенным сиреневым и белым,
с малиновой полоской на спине,
который, отражаясь в зеркалах
на столике у маленькой девчонки
среди игрушек, пупсиков и мела,
мурлыкал, как казалось ей во сне.
Наверное, в той жизни ты была
последним из подснежников весенних -
хотя вокруг уже жара и лето,
он сохранил печаль сырой земли,
он в лепестках лазоревых собрал
безумный запах тающего снега
и отраженье одиноких веток
с зелеными пылинками любви.
И в этой жизни, и потом в другой,
когда ты будешь желтою синицей,
изящной скрипкой, сделанной из ивы,
забытою картиною Ван Гога,
ты сохранишь в себе земной покой
подснежника, и будут часто сниться
тебе огонь свечи неторопливый
и маленький фаянсовый котенок.
1986
15

16. * * +
Начинается жизнь,
состоящая из
очертаний машин
с пелеринами брызг,
Моего сердца стук
повторяет в ода.
И внутри, и вокруг -
монотонное "да".
состоящая из
неразгаданных тайн -
кто, стуча о карниз,
сочиняет рэгтайм,
Я в дожде. Дождь во мне
Я иду. Дождь идет.
И никто это не
разберет, не поймет.
состоящая из
раскатившихся бус...
Опускается вниз
намокающий блюз.
В тьме шуршащей ночной
ощущенье растет -
кто-то очень большой
рядом грузно бредет.
Капли ставят силки,
сети выбросил вяз.
Я боюсь за стихи -
как бы ритм не увяз!
Он не страшен, не груб,
он не скалит клыки -
что-то влажностью губ
собирает с руки
В петлях, в патлах, поди,
пропадет ни за грош!
Сберегу на груди
и уйму ритма дрожь.
На огонь на любой -
капель целый ушат.
Перед черной землей
насветиться спешат.
и, за мною бродя,
понимает, что он
с прекращеньем дождя,
как и я, обречен...
1995
Капли мир на куски
разбивают, галдя.
Гулким эхом шаги
в колоннаде дождя
отдаются. И звук
не уходит вовне,
странным образом вдруг
остается во мне.
16

17. * * *
Тем и жанров обилие
оскомину набило мне:
выберу что-то - и все остальное теряю.
Поэтому - в дождь ныряю.
Ничего не теряю.
Ничего не обретаю.
Не маюсь - не выбираю.
Я как тот кафкианский зверь -
и удовольствия ради, и при нужде
рою норы в дожде.
На протяжении и в завершенье, в итоге
в начале, и после, и до
тема одна - дождь.
Тема становится тем,
что под дождем,
следуя логике, всем
тем, что кругом.
С темой разительно схож,
тему впитав,
темой останется дождь,
лить перестав.
Что происходит в дожде,
то и потом.
Время сольется в воде.
В ней или в нем -
мне все равно. Я рожден
к мысли прийти:
сущность дождя - под дождем
звук обрести.
Разум уняв, звука явь
сквозь метроном
капель дождя распознав,
чувствую - в нем
темы и жанры гуртом.
Где же исток?
Звук. Повторенье. Потом -
звуков поток.
1997
17

18. АККУРАТНАЯ БЕБИ
Начинается ночь, продолжается дождь.
Очень долго я ждал, а теперь невтерпёж.
И глаза одиночества в черном окне -
не пришла аккуратная беби ко мне.
Ожиданье взорвётся, обидою став.
За тоскливой слезой не видать ни черта
в книгах букв уплывающих, в телеке - лиц.
Раздражение - медленный скрип половиц.
Эту белую простынь не буду стелить
и не буду я спать, лучше буду курить,
буду стряхивать пепел на брюки, на стол,
на любовь, на тоску, на надежду, на пол.
И желание странное, словно бы месть:
из кастрюли на кухне рукой буду есть,
руку вытру о брюки - конечно, назло!
Аккуратная беби, тебе повезло
в том, что ты не пришла: ты бы в обморок - бац! -
на обоях рисунки, на кухне матрац,
я такой неопрятный, квартира - как хлев!
Но мне так наплевать на твой праведный гнев,
потому что лишь ты виновата одна,
что придётся мне пить эту чашу до дна:
пылесос я сломаю, под душ ни ногой,
беспрестанно страдая, насупленный, злой,
буду дома сидеть, чешуей обрастать,
в телефон бормотать - мол, меня не искать,
мол, отныне занятие есть у меня,
мол, щетину ращу со вчерашнего дня.
И в трико легендарное прошлых времён,
где колени висят в виде синих знамён,
я заправлю рубаху, резинкою - щёлк! -
и куплю себе пива в прозрачный мешок.
И с позорною сеткой пойду в магазин
оскорблять своим видом приличных мужчин.
И я буду жалеть вот такого себя:
аккуратная беби не любит меня...
18

19. Хорошо, что не сплю. Тут такие дела! -
Аккуратная беби под утро пришла.
Беби хочет меня. Это произойдёт,
и меня аккуратная беби спасёт.
О, я так не люблю оставаться один -
этим схож я с толпой бравых бренных мужчин.
Я умоюсь, побреюсь, бельё постелю,
на неделю жратвы и вина накуплю,
я закрою засов, и на двести часов
мы забудем про существованье трусов.
Будет, как не бывало ещё никогда -
аккуратная беби устроит бардак.
В перерывах придётся нам книжки листать,
жрать от нечего делать, ругаться и спать,
слушать Хьюстон про то, что "Will always love you"
и жалеть о любви и о месте в раю.
Скоро кончатся деньги, еда и питьё,
и начнётся простое житьё и бытьё.
Существуем, грустим, изменяем и мрём,
но ведь всё это скоро, а значит - потом.
И уже не унять эту странную дрожь.
Аккуратная беби, куда ты пойдёшь?
Ты боишься, что будет потом? Ерунда,
ведь потом - это значит уже никогда.
1992
19

20. АЛИСА и ЛЬЮИС
Ну что за Алиса, которой
без явной причины
не нравится Льюис - толковый
мужчина!
Но раз уж повадился Льюис,
хитрец и подлиза,
опять с головой окунулась
Алиса
в суровые нервные будни
войны закулисной.
Как Кэрролл разыгрывать будет
Алису?
Алиса лисы не хитрее,
но будет сюрпризом,
как ум простотой одолеет
Алиса.
Пусть Кэрролл словами вращает,
в загадках неистов,
от этого только скучает
Алиса.
Азов не осилила в картах
и в шахматах. Смысла
не может понять в странных сказках
Алиса.
Любуется старый негодник
глупышкой капризной
и за руку в вечное вводит
Алису.
Но все же судьба от вниманья
такого разбита:
Алиса-малышка не станет
Лолитой.
Как будто в Каверне и в Лиссе -
в Британии взморье,
но все же не станет Алиса
Ассолью.
Дитя то наивно, то нервно,
и нет компромисса,
и кошка любима, не Кэрролл,
Алисой.
Не в страсти, но в странах чудесных,
в хорошем английском
останется беби прелестным
Алиса.
1998
20

21. ПЛЯШУЩИЕ ЧЕЛОВЕЧКИ
Сегодня увидите нечто
под окнами - там и тут -
пляшущие человечки,
как будто чего-то ждут.
Лежат вдоль дороги тени:
руками кто так, кто сяк,
ногами сучит нетерпенье
и головы клонит в такт.
Юлил и крутился кто-то,
скользил под ногами карниз...
И вспышками стробоскопа
бросал отпечатки вниз.
Был трезвый, в тот день не плакал,
не суииидален, не глуп,
но все ж вопросительным знаком
впечатал в асфальт свой труп.
И пишет майор устало
в блокнот эту всю дребедень...
Читай, Шерлок Холмс, что сказала
моя таниевавшая тень.
1994
21

22. * * *
Перебираем ногами
с глупым отчаяньем мы,
словно подранок крылами
бьется израненными.
Ноги вальяжны. Мне нужно
их волочить, поднимать.
Ими шагаю натужно:
слишком большие - шагать.
Ноги - негодники, рохли,
ноги - удар между ног!
У Бодхидхармы отсохли,
чтоб он продвинуться смог.
Ноги теряют в итоге
смысл, чтобы дальше идти.
Вон сколопендрой стоногой
жизнь у меня позади.
Хочет пространство шагами
время в узлы завязать.
Время идти продолжает,
но - не ногами шагать.
Нет, не ходи - дефилируй,
жми надоевшее дно,
птицу ногами копируй,
только не прыгай в окно,
не извращайся, не каркай -
птицей быть просто, дружок:
не уставай топать, шаркать,
и - не почувствуешь ног.
Только не шастай над лужей -
снова увидишь каблук.
Ноги свои обнаружив,
жизнь спотыкается вдруг.
1997
22

23. ПИСАТЕЛЬ
“Он был поэт, он был писатель!”
Банальность слышать - выше сил!
Но есть особый показатель,
который он бы находил
важнейшим, чтобы дать оценку
себе, ладони на коленку
сложив, составленный ответ
экспромту в пику на столе
пристроив, загибая фразы
за край бумаги, за вопрос,
невыразимости курьез
смакуя, чтоб не вдруг, не сразу
возник ответ, как будто след
того, чего на свете нет.
Лукавил каверзный писатель:
слова бросали лисью тень.
Он был счастливый обладатель
столь цельного обилья тел -
пространство ими насыщая,
детерминистов развращая,
вращал юлу кривых зеркал
и воздух в масло превращал.
Наполнен словно Божья милость.
Среди пародий и цитат
несбыточность, невозвратимость
и неизбежность воцарят.
И смерть поправ, узора вязь
замкнется, вечной становясь.
И снова - хоровод видений:
мелькает мир: то есть, то нет...
Ромео, Одиссей, Евгений -
кто был герой, кто был поэт?
Но мир воссоздан нами! Сразу
завяжем так узлы рассказу,
чтоб удивилась жизнь сама
загадкам, проискам ума
и вдруг, забыв свои границы,
зеркал искала: я - не я ...
Слоистый вид у бытия -
растормошим его страницы,
подымем смысла облака,
а формы формула легка:
вольна рука - строга строка.
1996
23

24. ТОТ САМЫЙ КОТОРЫЙ
Пусть это будет тот самый дождь,
во время которого, то есть
во время оно, из-за безразмерности, за
размазанным звуком часов, похож
на мшистых лесных задумчивых злых партизан,
ты есть
тот, кто здесь нужен, тот самый гость,
поэт, для которого, то есть
согласно мифу о всех ненормальностях, о
причудах, готовят каморку, плоть
Господню и кровь, не спят в ожиданье стихов.
Ты есть
будешь помногу - тот самый раз,
которым воспользуйся, то есть
на все вопросы ответь соразмерно, легко
общайся, не строй из себя. Горазд
смеяться и выпить - пускай решат, что таков
ты есть.
И оставайся - тот самый дом,
созданье которого, то есть
вещей знакомство и тела, шумов за окном
со скрипами пола, займет вагон
годов, но он готов (а как же! - дождь, гость...). Мой дом,
ты есть.
1995
24

25. ЧЕРНЫЙ ВОРОН
Черный ворон, что ты вьешься
Над моею головой.
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой.
Черный ворон, ты вовремя, грязный платок для утирок.
Горизонт наползает, природа беспомощно стихла.
Ты - зрачок уходящего неба, вращаешься дико.
Я помочь не смогу, небо канет, а ты все глядишь.
Что ты вьешься, болтаешься, бьешься, как ложечка в чае,
все мешаешь, влияешь, влезаешь в мозги - раскачаешь
мне язык. Загудит голова, как набат, и в отчаяньи
я бросаю проклятия в небо, я гневно кричу.
Над моей головой, как от камня, круги разбежались,
но потом не исчезли, а черной пружиною сжались.
Черный ворон, о, сжалься! Своею воронкой ужасной
ты меня, как торнадо, высасываешь из земли.
Ты добычи не хочешь, ты проще и лучше, ты всеми
оклеветан, ты точка вопроса о смысле и цели,
символ, нет, ты персона - сама Персефона, Персей ли.
Я твоя Андромеда, ты, в сущности, должен спасать.
Не дождешься_тебя, чтоб ты замер - вглядеться друг в друга.
Два циклопьих зрачка: я - земной, ты - небесный. Натуга
косоглазья нас вместе сведет. От такого недуга
затуманится мир, но проступят жемчужины слез.
Черный ворон, я не твой отблеск,
я не тень, я на земле оттиск
той немыслимой любви, страсти,
что испытывает страх к счастью.
Не кружись, не кружись, навсегда откажись от кружений,
не вращайся, не смей превращаться в источник волнений.
Не летай и не каркай. Не карой, предвестником тленья -
стань последнею пуговкой ночи - и я расстегну.
1997
25

26. ВЕЧЕРНИЙ ЗВОН
Звон колокольный - не пустяк,
Он отравляет каждый шаг...
Что похороны, что крестины,
Для колокола все едино,
Вся жизнь как будто призрак, хмарь,
А главное - один звонарь.
Мефистофель ("Фауст, V акт")
Велениям Судьбы послушный,
И сам к страданьям глух и слеп,
Пусть отражает равнодушно
Игру изменчивых судеб.
И звуком, тающем в эфире,
В свой миг последний возвестит,
Что все непрочно в этом мире,
Что все земное отзвучит.
Шиллер, "Песнь о колоколе"
где я любил...
Мне голос был!
Он, как преступника, спросил:
Где отчий дом?
Есть правда в том,
что ты не признаешь закон?
И как я с ним
ругался в дым!
В конце концов, с собой самим
навек простясь,
перекрестясь,
вошел в иную ипостась.
Там слушал звон -
и, вновь рожден,
своих не вспомнил похорон.
В последний раз
как в первый раз
вступаю с колоколом в связь:
И вот он, вот он, вот он, вон
вечерний звон, изыди вон
из тишины вещей, времен,
идей, икон... Смотри, как он,
вопя, вылазит из оков
небытия и - будь здоров! -
идет-гудет веселый шум,
вечерний голос, алчный гул,
беспечный хохот, моветон,
живой ребенок вечных волн.
1999
Вечерний звон
в молчаньи злом
таится за моим окном.
Вечерний звон!
Да чго же он!
Исчез привычный с детства фон!
Как много дум,
как много душ
гул тишины тоской задул.
Наводит он
как ствол свой стон
на нас, молчащих за столом.
О юных днях
свой спор уняв,
мы слышим хохот звонаря.
В краю родном
настигнет он,
где, думал, буду я спасен,
26

27. Импровизация
на тему нашей жизни
Еще не утро, но уже не тьма.
Наверное, затихнет наконец
постылый шум, и гулкие шаги
заставят вздрогнуть несколько сердец,
упрятавшихся от объятий сна
за звуками гитары, за столом,
где пишутся стихи. Слышны шаги.
В безумной тишине проходит ночь.
Усталый дирижер оркестра звезд,
собак, ветров и вьющихся знамен
листвы, откинув волосы, встает
и делает руками знак играть
последние аккорды Песни снов.
И если вялый шепот тишины,
укоры темноты не убедят
тебя заснуть, ты вдруг увидишь, как
ОНИ встают, берут пюпитры моря,
шурша, листают ноты и уносят
зажатое меж двух картонок небо,
где желтые глаза горячих звезд
означили на пепельных страницах
мелодии расплакавшейся ноты.
Для арфы, скрипки, для фортепиано,
для ветра, для росы, для океана,
для стекол дребезжащих, для дыханья
спящих, для цикад ворчащих и свербящих,
для шлепанья проснувшихся машин
найдутся партии, места на сцене, фраки...
Играем в настроении. Давай
и ты вступай, перетерпевший сон,
перемолчавший тишину и ночь.
II
Сейчас спрошу тебя, и ты ответь,
ответь на ерундовые вопросы,
которые просты, но непривычны,
но жалят, как навязчивые осы,
и ноют вечно, и зудят в мозгу,
мешают жить, как ты живешь обычно,
27

28. и требуют ответов на себя.
Ты ощутил особенность любви?
Почувствовал тяжелый вес любви,
повисшей на губах и на глазах?
Ты был по-настоящему любимым?
Послушай, ты! - ты можешь вдруг заплакать
от совершенства музыки и стиля?
А если ветер - любишь ли ты ветер?
И если да, то мы меня поймешь,
со мной разделишь эту блажь и дрожь,
что изнуряет тело. Если ж нет,
тогда я подарю тебе взамен
вот этот предрассветный гулкий час,
и жизнь твоя, разбитая в куски
одним прикосновением судьбы,
покажется нелепой и смешной.
Тогда я посоветую тебе
попробовать нырнуть в густую ночь,
остаться одному среди воды,
волненья, темноты... И слушать ночь.
И слышать в первый раз, что может жизнь
звучать так странно, так необычайно,
как ты еще не слышал никогда,
как могут петь лишь небо и вода,
и обрести ненужную способность
в таком же аритмичном мире жить,
не замечать ни дрязги, ни дела,
которые не знаешь и не любишь,
ни чувства, разрушающие нервы,
ни нервы, если все-таки есть чувство,
не спать ночами - ничего не делать,
часами оставаться первозданным
созданием на девственной планете..
И в странный миг меж ночью и рассветом
не мыслить примитивными словами,
а думать вдруг отрезками пространства,
осколками движения природы,
законами любви и размноженья,
системами земного бытия.
Осоловев от сонного безделья,
поймешь ты неожиданно и просто,
что можно жить совсем не так, как нужно,
как нудные инстинкты разных предков
28

29. указывают строго. Вот часы
пробили время нашего спектакля,
прибили время, как панно на стену,
как будто декорацию на сцене,
и мы сыграем нашу жизнь, слабаем
импровизацию на тему нашей жизни.
Там будет всё как надо. Будет песня -
безумный свинг, раскачивая море,
в связи с вращеньем матушки-планеты
отклонится на северо-восток,
а сальная луна, как сковородка,
шипит, холодных скал касаясь боком,
и брызги жира прожигают сердце,
от боли заставляя выть вампиров,
волков, собак, поэта Гумилева,
Кинг-Конга, Александра Грина, Глена
и Генри Миллеров, Булгакова, шакалов,
Тарзана, сов. Несбывшееся рядом,
вот в этом непонятном промежутке,
в мгновении меж ночью и рассветом.
Никто не знал об этом раньше, кроме
двух гусениц, мечтающих о крыльях,
и аиста, летящего с ребенком
к той женщине, которая бесплодна,
к тому мужчине, что уже оставил
надежду стать отцом. О, странный миг,
святое время. Взбитая, как сливки,
становится вдруг ночь такою плотной
и ощутимой, что ты можешь воздух
держать руками. Горсть сгущенной ночи,
охапка чувств и запахов, налипших
на руку, окунаемую в сочный,
набрякший воздух. Вечный промежуток
меж гулкой ночью и слепым рассветом,
когда густеют мысли и желанья,
окутывают мозг воспоминанья,
как хлопья снега, медленные хлопья,
кристаллы и комки воспоминаний,
серебряные ветки на деревьях,
завязанные черною полоской
глаза. Смещенье нервов и понятий,
не сон, такое вряд ли будет сниться,
а просто темнота воспоминаний.
29

30. Ill
Я буду вспоминать тебя. Невольно,
подхватывая такт паденья хлопьев,
пристраиваясь в вальс молекул крови,
в круженье пар под гулким сводом сердца,
я буду раздвигать своё сознанье
за рамки общепринятых традиций,
я буду вспоминать тебя не так,
как вспоминают о любви прошедшей,
не так, как вспоминают о девчонке,
чей образ стал причиною метаний
по крайностям любовного похмелья -
от счастья до попытки суицида.
Я буду вспоминать тебя, как воду,
как теплую и ласковую воду,
^ в которой я тонул и бултыхался,
попав туда и не умея плавать.
И как лосось запоминает реку,
в которой продирался до истока
через коряги, камни, сквозь теченье
и умирал от счастья и от боли,
оставив на камнях своих детей.
И как моряк запоминает остров -
безжизненный, коричневый, жестокий -
куда он после кораблекрушенья
попал по воле случая и Бога
и радовался, что не сгинул в море,
но медленно от голода и жажды,
мучительно и долго умирал.
Я буду вспоминать тебя как жизнь,
проторенную, пройденную жизнь,
которая не очень, может быть,
мне удалась, но всё ж она была -
от этой мысли никуда не деться.
Ты посмотри, как черная река
берёт начало из бессонных глаз,
сливается со стаей черных птиц,
с потоком слов, не сказанных когда-то,
и с беззащитным воздухом из спален,
и мы плывём, и музыка играет
из радиолы, спрятанной в лианах,
30

31. а обезьяны, что бесились днём,
теперь нам смотрят вслед с больших деревьев,
как будто много маленьких старушек,
и выглядеть стараются умнее,
и делают задумчивые лица...
Когда уже ни воли, ни надежды,
ни времени, ни сил не остаётся,
то, слава Богу, черная река
выносят из понятия о сутках
в безволие рассыпавшейся ночи
и в безнадёжность мысли "что же дальше",
в бессилие исправить то, что было,
в безвременье огромных белых гор,
хранящих память всех людей на свете,
хранящих и мою скупую память.
Вот лучшее, что может эта жизнь
в награду одинокому сознанью
преподнести. Меж ночью и рассветом
отдельно от меня живёт мой разум,
и больше никогда не будет плохо,
и больше ничего не надо делать,
само собой всё будет совершаться.
Сначала то, что было, что касалось
моих с тобою странных отношений.
Нам можно позавидовать - так много
случилось с нами. Жизнь переполнялась:
какие чувства, разговоры, встречи...
Но всё-таки в итоге так нескладно
соединялись сцены в этой пьесе,
что привели к тоске и раздраженью,
к нелепости обид. Мы только нервы
друг дру1у перепортили - ну, как же! -
всё в первый раз: печаль, страданья, грёзы,
любовный треугольник, песни, слёзы...
Непониманье, ненависть, презренье -
откуда что бралось? Уже в счастливый
не верили исход, смотрели мимо,
обламывали веточки деревьев,
обламывались сами. Оказалось,
чтоб после всех порывов остаётся
немыслимая тяжесть на душе...
Но коль со стороны взглянуть спокойно,
всё предстаёт совсем в ином раскладе:
31

32. пускай не полюбили мы друг друга,
зато саму любовь мы полюбили,
стихи и в ритме босса-новы дождь,
тепло от тела, ждущей кожи дрожь,
порывы неосознанных желаний,
неясное стремление быть рядом.
Нам нравятся одни и те же песни,
нам нравятся одни и те же люди...
Теперь о том, что быть могло, что будет,
гораздо позже и совсем с другою.
Этюд карандашом: там, помнишь, двое,
там черно-белый снег, какой-то город.
(Не видно мне, чьи это очертанья
со мною рядом...) Мы уже устали,
совсем замёрзли, и откуда силы
участвовать в классическом сюжете -
где снег, фонарь, пустой трамвай, прохожий
и восхищаться собственной игрой?
Потом подходим к дому и молчим,
пока ключи скрежещут, открывая
входную дверь, как будто двери рая.
Мы свет включать не будем - к чёрту лампы,
не кухню проберёмся, спотыкаясь,
заценим, что тепло, поставим чайник,
произнесём две-три дежурных фразы,
что выпить не купили, пожалеем...
И там, на неудобных табуретках,
начнём любить друг друга. Только руки,
сначала только ласковые руки,
совсем ещё холодные снежинки,
начнут искать приют на тёплой коже,
и жить вблизи пульсирующих жилок,
и спать среди распущенных волос...
Потом вдруг засвистит проклятый чайник -
о, Боже, что за чёртова сирена!
Придётся свет зажечь, поставить чашки
и прятать друг от друга наши взгляды...
Поговорим немного о погоде,
о всякой ерунде, учёбе, ценах...
Потом опять рука руки коснётся,
и разобьётся кухонная лампа,
и загремят тупые табуретки,
заголосят пальто, шарфы, рубашки,
32

33. внезапно оказавшись под ногами,
и долго будут ныть и возмущаться
валяясь и скучая на полу.
Потом вдруг - тишина, и будет слышно,
как плачет, как стучится и как хочет
тебя безумный снег. Потом начнутся
слова такие, от которых в горле
появится комок, и будет счастье,
и будет хорошо до боли в сердце,
до судорог, до слёз, и не поверишь,
что наяву всё это происходит,
что можно наплевать на пониманье,
но чувствовать друг друга до конца.
Потом слова перерастут в дыханье,
в сплетение, в качанье, в состоянье
над миром торжествующего кайфа,
в беспамятство, в безвременье, в бесстыдство,
в безудержную жажду откровений -
предельных, максимальных откровений...
Вот так бывает. Только утро грубо,
по-своему распорядилось светом,
и проступает жёсткими чертами
по горло надоевший силуэт
происходящей одиозной жизни,
с которой мне не очень-то приятно,
но к ней уже привык за эти годы
и, мимо проходя, кивком отмечу
моё почтенье. Небо крутанётся,
дневная жизнь спокойно засыпает,
и где-нибудь в заброшенной беседке,
в пустой квартире я встречаю ночь.
Она придет: та самая девчонка,
с которой мы так много пережили -
любовь, и равнодушие, и ссоры,
и ненависть друг другу пережили,
и не смогли уже остановиться,
и вот, перешагнув через любовь,
сквозь напряженье и непониманье
продравшись, обнаружили, что дальше
совсем другие чувства и желанья -
то состоянье полного комфорта,
когда уже всё ясно, всё известно,
и можно говорить легко и просто,
33

34. и можно отдыхать душой и телом,
и танцевать под старые пластинки
среди букетов меркнущих пионов
и сахарных изящных хризантем...
1990-1992
34

35. СОДЕРЖАНИЕ
Я вижу жизнь... з
Бог забивает гол 4
Когда возможность лучше обладанья 5
Мурманск 6
Энергия стиля п
Краткие стихотворения i
Ты снова уходишь... 8
Тысяча первая ночь g
Мимо ю
Английский язык 12
Церемониймейстер 13
Ты только начни ы
Наверное, в той жизни ты была... 15
Начинается жизнь... 16
Тем и жанров обилие... п
Аккуратная беби 18
Алиса и Льюис 20
Пляшущие человечки 2
Перебираем ногами... 22
Писатель 23
Тот самый который 24
Черный ворон 25
Вечерний звон 26
Импровизация на тему нашей жизни 27
35

36. Крысов Виктор Владимирович
НЕОТЧУЖДАЕМО'
И
ПРИНАДЛЕЖИТ ОТ РОЖДЕНИЯ
Отпечатано с готового оригинал-макета автора
ИздательствоАО“Диалог-МГУ”.
ЛР №063999 от 04.04.95 г.
Подписано к печати 24.02.00 г.
Усл.печ.л. 2,25. Тираж 100 экз. Заказ 135.
Тел. 939-3890, 928-2227, 928-1042. Факс 939-3891.

37. z
Диалог
~ МГУ ISBN 5-89209-563-0