Ратич Л. Оставаясь жить : книга прозы / Лариса Ратич. — Николаев : Издательство Ирины Гудым, 2011. — 332 с.

1. КНИГА ПРОЗЫ
ОСТАВАЯСЬ ЖИТЬ
ЛАРИСА РАТИЧ
г. Николаев
Издательство Ирины Гудым
2011

2. УДК 821. 161. 1 (477) – 3
ББК 84 (4УКР=РОС) 6 – 4
Р 25
На обложке картина художника Вячеслава Грошева
© Ратич Лариса Анатольевна, 2011
© Издательство Ирины Гудым, 2011
Р 25
Ратич Л.А.
Книга прозы. Оставаясь жить. – Николаев: Издательство Ири-
ны Гудым, 2011. – 332 с.
Новый сборник прозы Ларисы Ратич – это реалистические произведения о
жизни, о людях. В своей неповторимой манере автор делится с читателем бо-
гатым жизненным опытом, страстно желая быть услышанной и понятой. Кни-
га рассчитана на широкий круг читателей.
ISBN 978-617-576-045-1
УДК 821. 161. 1 (477) – 3
ББК 84 (4УКР=РОС) 6 – 4
ISBN 978-617-576-045-1

4. ► Произведения Ларисы Ратич убедительно
свидетельствуют о недюжинном таланте автора.
Александр Мороз
► Лариса Ратич – писатель состоявшийся, со
своим стилем и цельным мироощущением, со
своим «лица необщим выраженьем». Она продол-
жает лучшие традиции русской «женской» прозы
XX века. Творчество Л. Ратич не укладывается в
рамки какого-то определённого направления; Ра-
тич всегда разная. Её письмо реалистично. Весь
её сочинительский труд – в боли. В боли за Че-
ловека. Её позиция вызывает уважение. Триедин-
ство «женщина-педагог-гражданин» не странно,
а страстно воплотилось в творчестве писательни-
цы.
Сергей Пискурёв
► Лариса Ратич обладает хорошим знанием
народной жизни, чутким общественным слухом
и индивидуальным литературным стилем. Писа-
тельница обнаружила свою способность будора-
жить сознание, быть властителем умов. Это ли не
лучшая репутация её творческих возможностей?
Талант Л. Ратич многообещающ, она влюблена в
художественное слово.
Евгений Мирошниченко

5. ► Произведения Ларисы Ратич написаны на вы-
соком профессиональном уровне; автор использу-
ет в своём творчестве весь арсенал литературных
приёмов для раскрытия общего замысла своих
произведений. Она хорошо знает быт и характер
своих героев, язык её произведений оригинален и
разнообразен. Лариса Ратич – человек всесторон-
не одарённый, находящийся в постоянном поиске
своего места в литературе.
Вячеслав Качурин
► Книги Ларисы Ратич убедительно свидетель-
ствуют о том, что в Украине появилась необык-
новенно самобытная творческая личность, кото-
рая соединяет в себе незаурядный писательский
талант, богатый жизненный опыт и пламенное
стремление сделать так, чтобы жизнь каждого че-
ловека стала более моральной, даже осознанно-
счастливой, если можно так сказать. Мне кажет-
ся, автор очень придирчиво судит собственные
произведения, чрезвычайно скрупулёзно и упор-
но работает над ними, что является гарантией её
дальнейшего творческого роста. Жизнь и творче-
ство этой неординарной личности убеждают: она
действительно состоялась.
Владимир Гладышев

6. 6
Ìàæîðíûé ðÿä
ПОВЕСТЬ
* * *
…Ну наконец-то! Павел Петрович ещё раз с удовольстви-
ем перечитал: «Барон Павел Величко».
Визитка радовала глаз. Вот теперь можно двигаться даль-
ше. Приятно всё-таки, когда планы осуществляются точно
по плану. Подумал – и усмехнулся: ишь, накаламбурил!
«Мечта сбывается и не сбывается…» – фальшиво мурлы-
ча, Павел Петрович побрился и затем торопливо спустился
вниз:
– Лена, обедать!
На зов немедленно прибежала румяная старушка в кокет-
ливом фартучке:
– Давно уж готово, Павел Петрович!
– Хорошо, – кивнул он. И, направляясь в столовую вслед
за домработницей, как бы невзначай обронил:
– Лена, зови меня теперь «господин барон». Поняла?
Женщина торопливо кивнула, нисколько не удивившись. В
доме уже третий год только и разговоров, что Величко ищет
свои знатные корни. Нашёл, значит.
Павел Петрович вальяжно уселся за стол. Умная Лена по-
добострастно спросила:
– Вам первое подавать? Или, как всегда, сразу мясо, госпо-
дин барон?

7. 7
«Да, звучит!» – приосанился Величко. И ответил снисхо-
дительно:
– Как обычно, Леночка. А первое – вечером, когда все со-
берутся.
Домработница ловко, в один момент, накрыла и, пока хозя-
ин обедал, привычно докладывала:
– Значит, сегодня хозяйка поехала с утра по магазинам;
Анжелика Павловна – в институте, а Иннокентий Павло-
вич – по делам; за ним заехал сын Старкова.
– Спасибо, – Павел Петрович доел. – Я в офис, буду часам
к шести. Подготовь праздничный ужин. Надо же отметить,
а? – он рассмеялся, кивнув на пачку золотистых визиток,
которыми не переставал любоваться и за едой.
– Сделаю, всё сделаю, господин барон! – закивала старуш-
ка. – К ужину будут только свои или?..
– Свои. Зачем лишний шум? Ведь это нескромно. И так
скоро все узнают.
– Хорошо, господин барон. Всё будет в лучшем виде;
счастливого вам дня.
«Молодец! – подумал Величко, направляясь к выходу. –
Золото, а не работница.»
Лену в этом доме ценили. И хоть она была уже очень не-
молода, на это никто внимания не обращал. А что? – рас-
торопная, умелая, никогда ничего не забывает. Вот сказал
Павел Петрович ещё лет пять назад: «Лена, дети уже вырос-
ли; теперь называй их всегда на «вы» и по имени-отчеству».
Сказано – сделано: Лена с той минуты ни разу даже не сби-
лась, хотя вырастила с пелёнок и Анжелку, и Кешку.
Саму Лену по отчеству никто не величал, да она, навер-
ное, и не согласилась бы. Да, она умница, знает своё место.
А в прислуге это – главное. И что самое ценное – Лена одна
со всем справляется.
Вот взять хотя бы тех же Старковых: так у них – целая куча

8. 8
народу в особняке топчется. И кухарка, и горничная, и шо-
фёр, и садовник… Во-первых, дорого; а во-вторых, лишние
люди в богатом доме – это всегда небезопасно. Мало ли… А
Лена зарплату не берёт, ведь она тут своя, считай, член семьи.
Здесь же и живёт, и вся её биография – на ладони. Одино-
кая – слава Богу – значит преданная. Сыта, одета, обута. Ни-
каких отпусков сама не хочет: куда ей ехать? Она начала свою
службу у Величко ещё при отце Павла Петровича, когда тот
только-только забогател. Был даже слушок, что Лена испол-
няла и кое-какие интимные обязанности у старого хозяина,
но точно этого никто не знал. Да и какая теперь разница?..
* * *
Конечно, и родословная, и титул стоили больших денег,
но Павел Петрович не жалел. При его положении не иметь
всего этого – даже неприлично.
Один знакомый, опираясь на личный опыт, посоветовал
по-дружески, подкинул пару-тройку эксклюзивных зна-
комств «для своих» – и вот, пожалуйста! Вот теперь Павел,
что называется, «упакован»: депутат – раз, миллионер – два,
совладелец солидной фирмы – три. И при всём этом – «го-
сподин барон»!
Величко от избытка эмоций вскочил, походил по кабинету,
с удовольствием разминаясь. Потом вызвал секретаршу:
– Соня, коньячку!
Выпил неспешно, смакуя; закусил лимончиком: надо дер-
жать себя в форме. Но с полчасика у него ещё есть; скоро
подвезут кое-какие бумаги, и надо сработать оперативно.
Дело привычное, налаженное. Сбоев не будет.
Павел Петрович откинулся на спинку прекрасного кресла,
сделанного на заказ, прикрыл глаза. Думалось хорошо, лег-
ко. Эх, видел бы папашка!.. Жалко, что не дожил.
Хватка у Величко была отцовская, что и говорить. Роди-

9. 9
тель в своё время сумел устроиться на пять с плюсом, хоть
это считалось почти невозможным. То, чем он занимался,
называлось в той стране некрасивым словом «спекуляция»
и тянуло на статью. Но отец Павла был ловок, смел и оборо-
тист. Сейчас такие дела – штука обычная, полстраны с этого
кормится, а тогда… Юного Пашку по-настоящему восхи-
щала батина капиталистическая жилка. И это при том, что
папаша ухитрялся ещё и числиться на работе (ну так, для
отмазки; чтоб ментура не интересовалась). Да и работа – не
рвущая жилы: скромный сторож на складе лесоматериалов;
сутки через трое. Хотя тоже не без пользы: лес людям ну-
жен. Официально – долго; а подойти к сторожу – и быстрее,
и дешевле.
И никаких «пол-литра», только деньги! Старик вообще
никогда не пил. Считал, что это мешает делу.
– Эх, сынок! – часто горестно восклицал он. – Вот бы жить
где-то не здесь, а? А там!.. Там, где можно спокойно хорошо
зарабатывать – и спокойно хорошо жить, не таиться!
– А мы разве плохо живём? – удивлялся Павлик.
– Плохо. По сравнению с тем, как могли бы – очень пло-
хо…
Но и это «очень плохо» было таким, что батя, умерев, уму-
дрился оставить единственному сыну сто тысяч на книжке
(советскими рублями!). Правда, в разных сберкассах (мало
ли что…), но что это меняет?
И тут грянула та самая «перестройка». Спасибо и низкий
поклон одному человечку, который подсказал Пашке (ох и
нюх был у мужика, царство ему небесное!):
– Павлик, ты не зевай. А то батино добро прахом пойдёт!
Не для того мы с ним столько горбатились, чтобы наши дети
остались с протянутой рукой. Шевелись, и быстро! Я верно
знаю, через своих людей слышал!
Он и подсказал, во что вкладывать деньги:

10. 10
– В золото, детка! Запомни и внукам передай: оно никогда
в цене не падает, а только поднимается.
Но таких умных в стране нашлось и без Павлика немало, и
очереди в ювелирные магазины начали напоминать хлебные
во время войны. Приятель отца и тут помог (не бескорыст-
но, конечно, но что делать?): свёл с директором ювелирного,
и Паша без проблем отоварился на всю сумму.
Да, вовремя! Потом – несколько лет скромно переждал и
вернул своё с лихвой, ещё и заработал втрое против преж-
него.
И теперь, слава Богу, уже не надо было ни прятаться, ни бо-
яться. Павлик в своё время уже выбился во вторые секретари
обкома комсомола и вместе с другими тихо и быстро по на-
катанной номенклатурной лестнице перетёк повыше. С ком-
сомолом (впрочем, как и с партией) надо было заканчивать, и
Величко сумел это сделать безболезненно. А что делать?
Ну а дальше – вот оно, то изобилие, о котором грезил
отец. Павел без проблем отгрохал домину в два этажа,
приобрёл иномарочку. В общем, как шутил один из близ-
ких друзей Павлика по комсомолу, Серёга Старков, «пере-
стройку надо начинать с перестройки собственного жили-
ща». Чистая правда.
В новый дом Павел въезжал с помпой, устроил сказоч-
ное новоселье – пусть все полопаются от зависти! В новую
жизнь взял и Лену, папашкину сожительницу; она аж рас-
плакалась от счастья:
– Павлик, я тебе в тягость не буду, не думай! Отслужу, сы-
нок.
Так и сделала. Павлик вскоре женился (удачно, капитал –
к капиталу) на дочке того самого, кто помог не разориться.
Родились дети: сначала – сын, потом – дочка. Как по за-
казу.
Да и жизнь шла себе и шла; бывало, конечно, всякое, но

11. 11
всё это – мелкое и решаемое. Деньги делали своё главное
дело: облегчали жизнь и украшали её по мере возникнове-
ния желаний.
А желания, конечно, были. Единственное горе, которое не
поддавалось на посулы, – тяжёлая болезнь жены. Откуда и
взялась, гадина? – неясно. Ведь Вика с тех пор, как вышла
замуж, и дня нигде не работала; ну буквально палец о палец
не ударяла. Всё – Лена.
Виктория только и дала себе труд, что детей родить. Опять
та же Лена с ними возилась, они её чуть ли не мамой звали.
И вот – на тебе, в тридцать лет – такой диагноз. Павел, конеч-
но, суетился, делал, что мог, но напрасно. Хотел даже за грани-
цу везти, но один врач шепнул ему, что, мол, напрасно, только
очень потратитесь, а в результате получите в лучшем случае
отсрочку от смерти на полгода, не больше; так что не стоит.
Величко послушался и смирился. И уже просто ждал, ког-
да всё кончится: надоело, честно говоря, без конца и края
делать сочувствующее лицо. Если б ещё Вика не была так
невыносимо слезлива… Даже Лена – и та начала срываться,
когда слушала это всё. И даже однажды пожаловалась:
– Знаешь, Павлик, я всё сравниваю и думаю: умереть до-
стойно – это тоже надо уметь. Я, когда придёт мой час, и не
пикну. Вот увидишь! А эта… Прости Господи, всю душу
вымотала уже. То ли дело твой отец – ведь знал, что вот-
вот… А хоть бы словечко жалобы!
Отец Павла, имея очень слабое сердце, умер ещё не таким
старым, жить бы да жить! Но – не судьба.
* * *
После смерти Вики Павел долго жил холостяком. Нет, ко-
нечно, у него были женщины; природу ведь не обманешь.
Но жениться?.. Зачем?
Лена особенно стала стараться, создавая уют и Пашеньке,

12. 12
и детям. Она в душе и не хотела, чтобы Павел привёл сюда
кого-то: мало ли как сложится? А так – Лена чувствовала
себя полноправной хозяйкой, чуть ли не главой семьи.
Эта иллюзия утешала её довольно долго, пока в один пре-
красный день любимец Павлик не сказал ей как бы между
прочим:
– Лена, я очень тебя прошу, перестань мне «тыкать». В
приличных домах прислуга всегда говорит хозяину «Вы»,
понимаешь? И это правильно, в этом – порядок. И по имени-
отчеству тоже не забывай.
Лена опешила, хлопая глазами. Она-то думала… Она даже
тайком, потом, всплакнула и сгоряча решила было собрать
вещи и податься восвояси; а потом поостыла и трезво поду-
мала: а куда? и зачем?.. А дети?..
Ну что ж, прислуга так прислуга. Лена смирилась, и ино-
гда начинала опять надеяться: ведь она Пашку вырастила!
Согласилась помогать его отцу, когда Пашкина мать броси-
ла их обоих – и мужа, и сына – и исчезла в неизвестном на-
правлении по большой любви. Кто знает, жива ли ещё?..
Павлику было тогда четыре года, и хоть он хорошо помнил
мать и поэтому Лену никогда «мамой» не называл, между
ними сразу возникла настоящая привязанность; Лена чув-
ствовала, что мальчик любит её. Он и говорил ей всегда ла-
сково: сначала – «тётя Леночка», а потом – просто «Леноч-
ка». А теперь, значит, прислуга… Лена по старой привычке
иногда звала Пашу по-прежнему, но он однажды так цыкнул
на неё, что у женщины чуть ноги не отнялись:
– Лена!!! Ещё раз мне «тыкнешь» – вылетишь из этого
дома пулей! Без права возврата! Поняла наконец?!
Поняла. Поняла окончательно. И уже не думала, хорошо
это или плохо, если Павел всё-таки женится. В любом слу-
чае – Лена останется только прислугой. А какая разница, кому
служить?.. Лишь бы дело своё хорошо знала. Работать Лена

13. 13
умела и любила; домашние хлопоты – это было её главное
занятие, чуть ли не хобби. Такая уж, видно, уродилась. Эх, ей
бы – да свою семью, кровную! Опоздала, глупая; пока дума-
ла, что это – и есть её семья, время ушло безвозвратно…
Хорошо, что Лена никогда не болеет, это даже удивитель-
но. А ей просто некогда хворать, неинтересно. Если что –
она и виду не подаёт, никто и не замечает. А хоть бы и заме-
тили – не спросят. Главное, чтобы всё было сделано.
…Вот почему она и бровью не повела, когда в один пре-
красный день Павел привёл женщину и сказал:
– Лена, вот твоя хозяйка. Я женился.
Новая жена Величко была очень молода; может быть,
всего года на два-три старше его дочери (а значит, младше
сына). Но, похоже, такие мелочи Павла Петровича не инте-
ресовали.
Молодая госпожа была красива, длиннонога и высока;
даже заметно выше своего коренастого мужа. Не надо было
иметь особую интуицию, чтобы понять её мотив к замуже-
ству – деньги, конечно. Большие деньги.
А Павел, похоже, влюбился: заглядывал супруге в глаза
и исполнял все её желания. Новоявленную мадам Величко
тоже надо было называть на «Вы» и «Вероника Васильев-
на». А теперь, значит, ещё и «госпожа баронесса».
* * *
Спасибо, что новая хозяйка к прислуге претензий не име-
ла и менять её не собиралась. Что касается остального, то
она выдвинула немало требований и проявила характер. И
вскоре почти всё здесь было переделано по вкусу Веро-
ники, и дом стал напоминать какую-то розово-золотистую
бонбоньерку: везде – сплошные подушечки, шкатулки и
коврики, бесконечные ряды аляповато-огромных мягких
игрушек.

14. 14
Но… чего не сделаешь для любимой женщины? Пусть бу-
дет, как ей хочется.
Единственным местом, которое не тронули реформы Ве-
роники, был кабинет мужа. Собственно, эта комната её
вообще не интересовала, поэтому здесь и осталось всё по-
старому.
Вообще, Вероника вела себя, как большой капризный ре-
бёнок, которого никак не решаются отшлёпать. Спасибо,
что она была хотя бы сама по себе, то есть никак не влияла
на жизнь и привычки ни Анжелы с Иннокентием, ни самого
Павла Петровича.
Да и с прислугой почти не разговаривала, и даже редко на-
зывала её по имени. «Убери», «подай» и «принеси» – этого
было вполне достаточно для общения с Леной.
А той, впрочем, было неважно. Конечно, приказания жены
Павла она исполняла точно и аккуратно; но – что греха та-
ить? – относилась к Веронике с огромным презрением. Лена
сразу увидела, с кем имеет дело: это просто очень хваткая,
смазливая деревенская деваха, которая с пелёнок, наверное,
мечтала «выбиться в люди». Вот она и старалась по мере
сил: домучила курс средней школы и, бросив родной посё-
лок, утопающий в грязи по самые окна, рванула в большой
город. А дальше – так: в институт не прошла (нужны были
или деньги, или знания, а ничего этого у абитуриентки не
было), устроилась официанткой в хороший ресторан. При-
чём сначала её взяли просто посудомойкой, но девушка,
пару дней поплескавшись в грязной подсобке и перемыв
горы тарелок, нашла остроумный (хотя и стандартный) вы-
ход. Постель, конечно! И уже вскоре бодро бегала по залу
в симпатичной наколочке и эксклюзивном фирменном пла-
тьице.
Имя Вера, данное ей от рождения и чаще всего звучащее в род-
ном доме как Верка или Веруха, легко превратилось в изящное

15. 15
Вероника, что сразу подняло красавицу в собственных глазах.
Постель, как необходимый атрибут карьеры, продолжа-
ла выполнять свою судьбоносную функцию, и Вероника
вскоре получила «повышение»: из кровати администратора
перепрыгнула в койку директора. Правда, она по-прежнему
носилась по залу; но обслуживала уже исключительно пре-
стижные мероприятия, в основном – вечерние или ночные.
Постепенно и «постель» получалась уже не одна, а «как се-
годня выпадет», по совместительству.
И однажды её суженый – Павел Петрович – всё-таки
возник, не зря Вероника свято верила, что именно здесь,
в этом ресторане, её возьмут замуж. Павел Петрович не
питал никаких иллюзий относительно прошлого своей из-
бранницы; но что поделаешь? – понравилась она ему, за-
пала, так сказать, в душу. Конечно, сначала никаких таких
мыслей про законный брак с девицей из борделя Велич-
ко не имел, но стал почему-то всё чаще и чаще захажи-
вать «на огонёк» – и сам не успел заметить, как кошечка
Вероника легко и просто навешала ему лапши на уши. И
он уже искренне жалел «бедную девочку», которую злая
судьба заставила от полного сиротства заниматься всем
этим… Она премило надувала пухлые губки и опускала
вниз пышные ресницы, быстро краснела и очень недурна
бывала в любви, при этом изо всех своих скудных сил на
очаровательном суржике расхваливая мужские качества
богатенького любовника.
И Павел растаял. «Почему бы и нет?» – подумал однажды
он. И сделал предложение.
Свадьбу отгрохали в том же ресторане, и невеста была
столь хороша, что жениху искренне завидовали.
К чести Вероники надо сказать, что, получив штамп в па-
спорте, она и мысли не имела теперь о каких-либо «походах
налево». Зачем? Цели своей она достигла, а гневить бога –

16. 16
это уже перебор. Она и так получила всё, что хотела; а Паш-
ка (так она любовно называла мужа) души в ней не чаял.
Пообтесавшись и прибарахлившись, Вероника съезди-
ла наконец в гости к родне. Прикатила на дорогой машине
(с водителем! личным!), привезла кучу подарков, денёк по-
крутилась, оббежала подруг и знакомых, всех «пришибла»
своим богатством и – хорошего понемножку! – отбыла под
охраной и покровительством того же водилы, парняги с га-
баритами шкафа и с таким же выражением лица. Прощаясь,
мать уговаривала Верку:
– Доченька, приезжай почаще; одна ведь ты у меня…
Вероника, конечно, покивала, но про себя твёрдо решила:
не дождётесь. Хватит.
Всё же она оставила матери приличную сумму («чтоб всем
рассказывала!»). Отец Верки давно, ещё когда дочка была
маленькой, утонул. Вероника его и не помнила почти; а мать
действительно оставалась совсем одна.
Верка бодро посоветовала ей устроить наконец личную
жизнь, взяв с дочери хороший пример, и укатила.
Конечно, Верка тогдашняя и Вероника сегодняшняя – это
небо и земля. Вероника Васильевна приобрела необходимый
лоск, а также всех, кого нужно: от собственной портнихи до
личного гинеколога. И подруг, конечно, новых – жён таких
же весомых мужиков, как и её Павлик.
Многие из них называли себя «бизнес-леди» и пытались
делать вид, что работают; остальные (как Вероника, на-
пример) были честнее и такого вида не делали. Встреча-
ясь, дамы обсуждали всегда одно и то же: от новой моды на
белое золото до пятого мужа дежурной звезды. Но никому
из них такие разговоры не надоедали, а совсем наоборот, и
дружба только росла и крепла.
Наиболее близкой и задушевной подругой Вероники счи-
талась жена Старкова – тоже молодая. Старков, друг и ровес-

17. 17
ник Павла, развёлся со своей прежней «старухой» именно
ради неё, Наташеньки. Экс-жена скандалов не устраивала,
взяла хорошего «отступного» и тихо ушла в сторону; а за
дополнительную плату даже согласилась, чтобы сын остал-
ся с отцом. Сын с радостью принял предложение. Вот так
они и жили: Сергей Яковлевич Старков, новая Старкова –
Наталья – и взрослый уже Николай.
Дружба семьями укрепилась и стала даже необходимо-
стью. Старый тандем из комсомольской юности породил
два новых: дружбу сыновей (Кешка – Колька) и приязнь
жён.
Одна только дочь Величко, Анжела, оказалась сама по себе:
у Старковых дочерей не было. Но Анжелика – это вообще
отдельный разговор. Она – личность непростая, отстранён-
ная и загадочная. Даже родной отец, и тот её не всегда по-
нимает, но утешается тем, что говорит: «Она особенная».
Особенность дочери он открыл, когда Анжела подла-
стилась к нему с просьбой, будучи тогда ещё школьницей
(училась в выпускном классе). В школе она числилась в се-
реднячках, ни рыба ни мясо; но аттестат обещали хороший.
Величко, помня горький опыт с сыном, ёще в сентябре обо-
шёл всех учителей. Ведь с сыном он этого не сделал, и когда
кинулся перед выпуском – было уже поздно: из тех оценок,
что Кешка «назарабатывал» в течение года, состряпать при-
личный аттестат не смог бы даже Старик Хоттабыч. Еле-еле
потом за большущие деньги удалось впихнуть Иннокентия
в приличный вуз…
Поэтому с дочерью Павел Петрович уже был начеку. Бла-
годарные учителя (а размеры «благодарности» оказались
достойными) относились к девочке лояльно все подряд; и
оценки к выпуску вызревали приличные.
И вот тогда-то Анжелка и попросила отца:
– Папа, я хочу печататься.

18. 18
Павел Петрович сначала совсем ничего не понял и удив-
лённо переспросил: «Хочешь… что?..».
Девушка пояснила, и Величко подумал: «Смотри-ка, мо-
лодец!». Оказывается, Анжелка пишет стихи и хочет, чтобы
они появились в газете. Ну есть же в любом нормальном
издании рубрика вроде «Творчество наших читателей» или
что-то такое. Хорошее желание!
Величко попросил дочку показать свои творения, перечи-
тал и оценил:
– По-моему, ничего!
Стихи были как стихи: розы-грёзы, любовь-морковь. Как
обычно в этом возрасте.
– Сделаю, родная! Обещаю!
Анжелка разулыбалась и с чувством чмокнула папку в
щёку.
А Павел Петрович на другой день отправился к редакто-
ру хорошей газеты (с большим тиражом!) и без обиняков
выложил свою просьбу. Редактор ответил уклончиво, пряча
глаза, дескать, стихи – ничего особенного, таких редакция
получает сотни в день. Да и «недотягивают» они во многом:
то рифма нелепая, то ещё там что-то… Перестал ломаться
только тогда, когда Павел Петрович назвал хорошую сумму
и добавил: «Лично вам. Сейчас. А стихи – доработайте сво-
ей умелой рукой, вы же лучше знаете, что и как».
Это редактора устроило сразу, и уже через три дня весь
город читал произведения «юного дарования Анжелики Ве-
личко». Причём редактор не только «дотянул» тексты, а и
написал тёплую вступительную статью, которую и поме-
стил под выразительным фото девушки.
Фурор был большой, и Анжелка сразу же стала гордостью
школы. С тех пор она не расставалась с ручкой и рабочим
блокнотом, напуская на себя загадочный вид таланта, кото-
рый немного не в себе: Муза, значит, посетила.

19. 19
С образом гения она так сроднилась, что и дома, перед
родными, и даже наедине продолжала ту же игру. Впрочем,
это принималось благосклонно.
Таким образом, через полгода после первой публикации
Анжела обрадовала отца новым проектом:
– Папа, у меня накопилось уже немало стихов. Потянет на
книжечку страниц на сто десять.
– Принято! – обрадовался Павел Петрович. В самом деле,
почему нет? Осталось выяснить, во сколько это обойдётся.
Сказано – сделано. Величко пошёл в частное издательство.
Там, в отличие от редактора, никто не делал «большие гла-
за», а сразу объявили стоимость и сроки выпуска тиража –
Павел Петрович заказал тысячу экземпляров. Для начала.
Попросил на дорогой бумаге, с хорошим дизайном и до-
брым напутственным словом.
– Ну что же, – спокойно ответили ему. – Это договоритесь
сами.
И дали координаты местного поэта «с именем». Павел Пе-
трович, не теряя времени, быстро нашёл этого мастера сло-
ва. И вот тут пришлось попотеть: старый поэт заартачился,
упёрся не на шутку. Дескать, стихи Анжелы – это дешёвая
писанина (так и сказал, мерзавец!), и в таком виде они ни-
куда не годятся.
Павел Петрович, не смущаясь пустяками, привычно на-
значил сумму гонорара.
– Нет, нет и нет! – почти закричал поэт. – Поймите вы,
наконец, я не то что предисловие, я в устной форме не могу
найти и десятка слов, чтобы хоть за что-нибудь похвалить
вот это!
Он оскорбительно взмахнул перед носом Величко пачкой
Анжелкиных произведений.
– А если б вы… ну, помогли, что ли, а? – осторожно спро-
сил Павел Петрович, решив действовать мягче.

20. 20
– Как?! – поразился поэт. – Да тут каждую строчку надо
переделывать, понимаете? Каждую!!! А это уже будет
творчество не вашей дочери, а моё!!! Я доходчиво объ-
ясняю?!
Величко извинился и отступил. Но вернувшись домой, он
поразмышлял немного и в конце концов разозлился:
– Ну нет, старый козёл, так дело не пойдёт! Я не привык,
чтобы МНЕ отказывали! Я тебя заставлю.
Он выждал с недельку и снова напросился на встречу, сми-
ренно уверив поэта по телефону, что на этот раз – он совсем
по другому делу, не надо волноваться.
А очутившись в кресле напротив упрямца, посмотрел ему
прямо в зрачки и, тяжело вколачивая каждое слово в мозги
собеседника, угрожающе произнёс:
– Значит так, базар короткий. Вариант первый: я плачу
вам за работу над каждой строчкой отдельно. Над каждой,
слышите? Плачу очень хорошо. И за предисловие – допол-
нительно. А вариант второй – я заставлю вас сделать то же
самое бесплатно, но это плохо отразится на вашем здоровье.
И, боюсь, непоправимо.
Он говорил спокойно, и даже негромко, но при этом пои-
грывал желваками и разминал пальцы рук.
Поэт, безусловно, был человеком умным (лауреат всё-
таки!) и согласился. Попросил только дать время (работы с
этими стихами, сказал, очень много). Павел Петрович дал:
и время, и деньги. Всё сразу. Поэт быстро повеселел, и рас-
стались они уже добрыми друзьями, даже выпив напосле-
док по рюмочке за успех.
Вот так и увидела свет книжечка Анжелики Величко «Ого-
нёк в окне» – название предложил сам поэт. Очень неплохой
сборничек получился, очень. Павел Петрович позаботился,
чтобы он попал во все библиотеки; а вдобавок к этому Ан-

21. 21
желка направо и налево раздавала экземпляры всем желаю-
щим. С автографами, конечно. Были и презентация, и теле-
репортаж…
Натешилась, наигралась – и остыла к литературе. Может,
временно? Говорят, это у писателей бывает. Называется
«творческий застой».
«Ничего, – был уверен Павел Петрович, – если опять чего-
нибудь напишет – снова книжонку состряпаем.»
Ему тогда очень польстило, что дочка вышла «в звёз-
ды», и в институте (она как раз была на первом курсе,
пока незаметная и зелёная) сразу же о ней заговорили.
И большой портрет поместили на стенд «Таланты наше-
го института».
Одна только Вероника отнеслась к успеху падчерицы рав-
нодушно, умело скрыв и зависть, и враждебность. Громко
поздравила для отвода глаз, чтобы Павлик слышал, – и на
этом кончилось. Никакого интереса.
И вот за это самое Анжелка её возненавидела и старалась с
тех пор уесть «Верку-дуру» при любом удобном случае. Ве-
роника бесилась, но сделать ничего не могла, тем более, что
«родственница» поддразнивала её всегда при отце, и вроде бы
безобидно и дружелюбно. Толстокожему Павлу Петровичу ка-
залось, что ничего такого не происходит, а всё, наоборот, очень
мило между его «девочками»: просто шутят. Но если бы он
знал, что при этом чувствует жена, – испугался бы всерьёз.
Шуточки-уколы Анжелы были в основном о том, как мно-
го Вероника цепляет на себя украшений (тут, действитель-
но, она меры не знала. А как их иначе показывать подругам,
скажите?!):
– Ой, Вероничка, ты – как новогодняя ёлочка; в темноте,
наверное, и гирляндочки светятся? – язвила она, доброже-
лательно скалясь. – А давай ещё сделаем «месяц под косой
блестит и во лбу звезда горит»!

22. 22
Вероника похохатывала, передёргивая плечами («Ой, и не
говори»!), похохатывал и муженёк.
Об ограниченности жены он и сам всё знал; но относил-
ся к этому беззлобно, по-отечески. Его однажды до колик
насмешило, когда Вероника решила устроить свой порядок
в книжном шкафу – у Величко была завидная библиотека,
ещё папашка с чёрного рынка начал подкупать – и расста-
вила все книжечки по цветам и размерам. Таким образом,
получилась такая неразбериха, что даже сдержанная Лена,
возвращая всё по местам (хозяин, отсмеявшись, приказал),
шёпотом загибала непристойности. Лена книги любила, хо-
рошо в них разбиралась, и такое варварство её не насмеши-
ло, а поразило, хоть она и промолчала.
А Вероника с тех пор книги не трогала вообще, как не ин-
тересовалась ими и до этого. В арсенале шуточек Анжелы
появился новый запас юмора относительно начитанности
мачехи; опять же, на первый взгляд, безобидный. Было ещё
одно, что всегда выдавало Веронику с головой, где бы она
ни появилась: красавица всем говорила «ты». Тут Павел Пе-
трович был бессилен; однажды даже устроил жене скандал,
когда она на корпоративной вечеринке пару раз «тыкнула»
приезжему «тузу». Павел её потом, дома, чуть не прибил:
– Курица сельская, быдло!! Сколько я буду тебя учить?!
Она перепуганно икала и клялась, что это случайно, мол,
сорвалось с языка – сама не заметила как! Но после этого
страшного события стала всё-таки следить за собой…
…Ах, она обожала вспоминать: в тот день, когда прика-
тила в родные пенаты на богатом авто, встретила училку из
своей школы, дряхлую интеллигентную калошу. Ну, слово
за слово, как да что… И показалось Верочке, что смотрит на
неё старая женщина без должного восхищения и зависти, а
даже вроде бы жалея. Ну что ж, Вероника её проучила! Рас-
сказала немножко о себе, а потом вдруг и ляпнула:

23. 23
– А ты как живёшь, Екатерина Викторовна? Там же рабо-
таешь?
Учительница настолько опешила от этого «ты», что совер-
шенно растерялась. Стояла, молчала, даже очки вспотели.
– Ну, чего молчишь? – продолжила как ни в чём не бывало
бывшая ученица. И спохватилась:
– Ой, извини, заболталась я с тобой, а мне ж бежать надо,
личный водитель ждёт. Ну, пока. Не болей! – и ускакала,
торжествуя.
Долго, наверное, эта учёная мымра в себя приходила. Вот
умора!
Но по отношению к себе Вероника допускала «ты» далеко
не всегда, только с близкими друзьями. Ведь Павлик гово-
рит, что это неприлично! А когда опять прорывалась её не-
контролируемая суть – пользовалась железным аргументом
фамильярности: «Я – прямая»! Иногда помогало. Ну дей-
ствительно, не так уж и плохо, если человек весь открытый
и честный. Пусть это не всегда тактично, но зато искренне,
без недомолвок и подтекста.
* * *
Вечером собрались все за столом в гостиной. Лена оказа-
лась на высоте: свечи, цветы, хрусталь. Как положено.
Павлу хотелось, чтобы этот день стал новой точкой от-
счёта в жизни его семьи – семьи господина барона. А что
такое барон? Это сдержанность, богатство, вкус, чувство
собственного достоинства, наконец. И скромность. Та са-
мая, которая дорого стоит. Вот этому-то Павел Петрович
никак не мог научиться, нет-нет да и пёрла из него показу-
ха… Ладно – Вероника, тут ещё учить и учить, а он-то что
же?! Павла всегда восхищал Старков: ведь одного покроя с
ним, с Павлом, а откуда что берётся?! И родословная у него
в самом деле настоящая, что особенно обидно. Хоть и за не-

24. 24
малые деньги получил «графа», но его родные – действи-
тельно из тех, из бывших, без дураков! Даже есть у него во
Франции какой-то там пятиюродный дядечка, потомок быв-
шего камергера. И жена у Старкова – хоть и не старше его
благоверной, но чувствуется порода!
Из-за всего этого, от обиды, и затеял Величко добычу ба-
ронства; пусть Старков не думает! И сбылось, а как же, чтоб
у Величко – да не сбылось?..
Вот почему Павел Петрович, вначале решивший отметить
событие сугубо в кругу семьи, пригласил всё-таки Старко-
вых. И не пожалел! Удивил приятеля, ведь делалось-то всё
втайне. Кажется, Старков даже был задет, хоть и старался не
подавать вида.
Но Величко чувствовал: злится. И прекрасно. Перестанет,
наконец, кичиться своими «корнями». Старков в жизни не
докажет, что у Величко – поддельная родня. Не докажет!
Вот с этими приятными мыслями и провёл светский раут
Павел Петрович. За ужином много шутили, поздравляли
друг друга, потом главы семейств вышли обсудить текущие
дела. И вот тут-то Старков и сказал озабоченно:
– Паша, у нас проблемы.
Старков никогда бы не стал суетиться по пустякам, тем
более – в праздничный вечер, поэтому Павел Петрович тут
же напрягся:
– Что-то серьёзное?..
– Более чем. Надо одного любопытного мальчика успоко-
ить. Наши ребятки уже поработали, но, видно, не помогло.
Старков любил говорить загадками, но на этот раз Велич-
ко понял его прекрасно.
– Что, всё та же история? – разозлился он. – Значит, надо
унять навсегда.
…Дело было, в общем-то, несложное. Фирма, в которой
трудились на благо народа Величко со Старковым, назы-

25. 25
валась «Крепость» и занималась покупкой и продажей
жилья. Само название намекало на надёжность конторы:
мой дом – моя крепость. На самом же деле всё это попа-
хивало криминалом, потому что время от времени куда-то
неожиданно «выезжали» одинокие владельцы этих самых
квартир, предварительно поручив «Крепости» продажу. На
фирме трудились люди умные и лихие, если и случались
проколы – то незначительные. Всё быстро и безболезнен-
но утрясалось, потому что в одной связке удалось надёжно
соединить многих: от начальника милиции до заместителя
губернатора.
Это как у альпинистов: все скреплены общей верёвочкой,
и надо, если что, удержать оступившегося, а то в пропасть
могут улететь все.
И тут, как на грех, взялся откуда-то этот сопляк-
журналистик. Когда и где (а главное – что?) он успел на-
рыть – понять пока не успели. Однако писака сумел попор-
тить руководителям немало крови, не понимая по-хорошему.
Пришлось помочь ему лечь в больницу; и Величко был уве-
рен, что корреспондент теперь станет значительно умней.
И что – опять?..
– Да, Паша, не хотелось бы применять крайние меры, но,
видно, не обойтись…
– Ну что ж делать, – лицемерно вздохнул Величко. – Каж-
дый – сам кузнец своего счастья, как говорят в народе…
Кому поручим?
– Как обычно, – Старков притушил окурок и щелчком от-
бросил его в сторону. – Послезавтра сделают.
– Добро, – согласился Павел Петрович. – Слушай! – спох-
ватился он. – Я давно хотел тебя спросить, Серёга: когда ж
мы своих оболтусов наконец к делу приставим?
– Ты считаешь, что пора? – озаботился Старков. – Я уж и сам
думал… Только – кем? Это ж всё-таки наши дети, из элиты.

26. 26
Хорошие посты у нас заняты, а ставить их «бульдогами» я не
хочу, да и ты – тоже. Найдутся другие хлопчики, из народа.
– Да, наши дети, конечно, это другое, – согласился Павел
Петрович. – Знаешь, не нравится мне, когда умники называ-
ют их «мажорами».
– А пусть себе называют. Завидуют! Мажоры так мажо-
ры… А мы, Паша, должны не об этом думать, а о сути. Чтоб
наши дети жили как боги! Что ж мы с тобой – зря разве ста-
раемся?! Будем выстраивать, так сказать, мажорный ряд!
– Хорошо бы! – кивнул Величко. – Что предлагаешь?
– Да есть одна мыслишка, – сказал Старков. – Но об этом –
позже.
* * *
«Пусть мальчики развлекаются!» – под этим оптимисти-
ческим девизом протекало мажорное бытие Николая с Ин-
нокентием. И хотя они были далеко уже не дети – обоим
«мальчикам» недавно стукнуло по двадцать шесть, – счи-
талось, что у них всё ещё впереди и что «успеют ещё на-
пахаться».
Старков затеял разговор про это вовсе не потому, что ре-
шил начать приобщение сына к труду, а просто показалось
ему, что надо Кольку чем-то загрузить, отвлечь.
От чего – Старков сам ещё не понимал, но смутно чувство-
вал: что-то происходит. Что-то не то.
Карманных денег у молодых людей было достаточно (их
и карманными называть стало неправильно, слишком мелко
звучит – меньше двухсот долларов у «мальчиков» при себе
никогда не было); они день-деньской где-то пропадали, а
иногда – и ночами. Хорошо, что есть в наше время мобиль-
ная связь – очень облегчает жизнь родителей, экономит вре-
мя и отдаляет инфаркты.
Но… появилось в Кольке что-то такое, чего раньше не было.

27. 27
Озабоченные глаза, что ли?.. Старков поделился с Павлом.
– Да? – удивился тот. – А я в своём отпрыске ничего не
заметил…
«Неудивительно, – зло подумал Старков. – Как был ту-
гомозглым, так и остался.» Старков недолюбливал Павла
Петровича ещё с комсомольских времён, когда волею случая
оказался у него в подчинении. Распоряжения Величко были,
как правило, неумными. Много шума из ничего. Просто
Павел старался вовремя занести нужный зад, поддакнуть,
выступить с пламенной речью; а брезгливый Серёжа Старков
хотел выделиться собственным умом. Хорошо, что теперь
настали иные времена, и Сергей Яковлевич сумел обойти
ненавистного Величко: хоть они и считаются совладельца-
ми конторы, все знают, что Павел Петрович – на вторых ро-
лях…
Итак, Старков-старший что-то заметил, и, не найдя пони-
мания у компаньона, попробовал посоветоваться с женой.
– Слушай, беспокоит меня Колька. Ты ничего не знаешь,
случайно?
– А чего ему надо? – та презрительно хмыкнула. – Птичье-
го молока?
– Ну, не знаю… Может, на личном фронте проблемы?
– У него? С такими деньгами? Не смеши, – отрезала
Наталья.
– Но деньги – это ж ещё не всё, – продолжал настаивать
Сергей Яковлевич. – Может быть, любовь невзаимная, а?
Как ты думаешь?
– Я думаю, – засмеялась Наталья, – что нет такой любви,
которую нельзя было бы проплатить. Такса просто раз-
ная.
Сказала – и тут же осеклась. Мысленно обругала себя: дура
длинноязыкая, следить надо за базаром! Сергей так глянул –
даже в жар бросило. Пришлось срочно заглаживать:

28. 28
– Нет, конечно, бывает всякое… Может, действительно… –
Наталья наконец овладела ситуацией. – Я поговорю с ним,
Серёженька; не волнуйся.
Но «поговорить» не получилось: со своей молодой маче-
хой Николай никогда не вёл душеспасительных бесед.
Что касается Величко, то перемену в поведении Иннокен-
тия заметила первым делом Лена. И она попыталась осто-
рожно сказать об этом Павлу: мол, сын ваш, наверное, плохо
себя чувствует, раздражается слишком часто. Павел Петро-
вич, загруженный, как обычно, только своими мыслями,
буркнул только: «Пустяки». И на этом кончилось.
На самом деле ни Сергей Яковлевич, ни внимательная
Лена не ошиблись. Действительно, оба сыночка имели сей-
час причины для плохого настроения: проигрались недавно
в карты в пух и прах, спустили все наличные и остались ещё
должны немало. Срок истекал через два месяца.
Конечно, можно было попросить у отцов, но это вызвало
бы ненужные расспросы. И так уже папаши хором, друж-
но навязывали им «работу». Кольке Старкову – ещё ниче-
го: сумма его проигрыша, хоть и большая, была ровно в три
раза меньше долга молодого Величко.
А время шло, не шло, а мчалось, и дней становилось всё
меньше и меньше. Вот-вот придётся признаваться папаш-
ке – и тогда уже не отмазаться от трудовой деятельности,
гори оно всё синим пламенем! А тут ещё Лена, гусыня без-
головая, лезет с разговорами:
– Иннокентий Павлович, скажите, может, я могу вам по-
мочь?
Ишь, мать-игуменья нашлась! Кешка ей прямо и выложил:
– Не вмешивайся, когда тебя не просят!!! Поняла?! – за­
орал он, краснея от злости. – Запомни, милая моя: я не нуж-
даюсь в жалости собственной прислуги!
Лена охнула и тяжело отступила, схватившись одной ру-

29. 29
кой за дверной косяк, а другой – за грудь. О возрасте до-
мработницы в этом доме никто никогда не думал, она была
чем-то неизменным и стабильным, вроде корзины для белья
в ванной комнате. Поэтому Иннокентий, вдохновившись,
продолжал вопить (становилось легче!):
– Ещё раз посмеешь полезть ко мне – не знаю, что я с то-
бой сделаю! Ты тут живёшь на всём готовом – ну и радуйся
тихо, потаскуха старая!!!
Лена побелела как бумага и с трудом прошептала:
– Иннокентий Пав… Кеша… Мне плохо, плохо…
– Можно подумать, мне хорошо! – вскипел молодой хозя-
ин. – Оклемаешься.
И он вышел, тяжело грохнув дверью напоследок. Лена,
как сквозь ватную стену, услышала, что взревел мотор Кеш-
киного авто. Уехал.
Это была последняя осознанная мысль: женщина рухнула,
как куль с мукой. Как на грех, дома никого не было.
Через два часа приехавшая из парикмахерской Вероника
застала Лену всё в той же позе на полу. Вероника истериче-
ски завопила, решив, что перед ней – мёртвая. Однако у неё
хватило ума вызвать «скорую».
Врачу удалось привести Лену в сознание, но ничего уте-
шительного он не сказал:
– Больной нужен покой и уход. Сколько продлится пара-
лич – неизвестно. Мужайтесь, может быть, это навсегда…
Мужаться Вероника не собиралась и немедленно вызвала
мужа. Тот прибыл довольно быстро, и уже к вечеру кое-что
решилось: Лену поместили в маленькую комнату на втором
этаже; Павел Петрович в срочном порядке через хорошего
знакомого нанял новую помощницу.
Она явилась на следующее утро и хозяина абсолютно
устроила. То, что надо: средних лет, здоровая, одинокая.
Будет жить в доме (а значит, часть зарплаты вычитается за

30. 30
еду и проживание), делать всё, что до этого делала Лена, и
к тому же сколько потребуется, будет ухаживать за непод-
вижной теперь старухой. Новую прислугу звали красиво:
Августа.
Она ретиво взялась за дело, и целых две недели всё шло
хорошо, и даже лучше, чем при Лене. Августа шикарно го-
товила, с выдумкой. Она когда-то в молодости устраивала
банкеты для «больших людей». К тому же была исполни-
тельна и вежлива, а самое главное – не наблюдалось у неё в
глазах того скрытого упрёка, который нет-нет да и мелькал
в выражении лица Лены…
Но однажды утром Августа решительно сказала:
– Господин барон, мне нужно поговорить с вами, и срочно.
Величко стало неприятно: ну вот, сейчас попросит при-
бавки. Работы много, это так, да ещё и уход за Леной… Он
приготовился торговаться, но Августа, вопреки ожиданию,
заговорила не о деньгах:
– Павел Петрович, я вот о чём подумала…
Они были одни, и об этом разговоре Павел никому не про-
болтался. Ох и умна, оказывается, новая прислуга, умна как
дьявол!
Эвтаназия – вот так красиво это называется. Лена никогда
больше не встанет, это ясно как день. Сколько времени она
бревном проваляется?.. Зачем же мучить? Надо проявить
милосердие.
– Сами видите, Павел Петрович, она отнимает у меня
столько сил! А хотелось бы, чтоб моя работа вас радовала,
понимаете? Не люблю я готовить кое-как, а с этой Леной –
просто руки опускаются и настроения никакого…
Августа успела, конечно, давно выяснить, что Лена здесь –
никто и ничто. Иначе она б такого разговора не затеяла.
Да-да, эвтаназия – это выход.
Величко немедленно связался с надёжным врачом, в поря-

31. 31
дочности и молчании которого был уверен. Заминка произо-
шла только с суммой, здесь возникли разногласия, которые,
впрочем, удалось разрешить. Ценным было то, что молча-
ние оказывалось в интересах обоих и дальнейший шантаж
просто отпадал. Оставалось назначить день.
Павел Петрович подгадал очень удобно, и, таким образом,
о визите врача знали только он и Августа.
Чтоб не волновать Лену (которая, впрочем, не могла бы
даже крикнуть), Августа накануне объяснила ей, что зав-
тра придёт доктор и сделает очень важный укол («Лекар-
ство дорогое, учтите! Благодарите Павла Петровича, это он
достал!»), после которого Лена гарантированно пойдёт на
поправку. Женщина, конечно, поверила, ведь она всю свою
жизнь отдала Павлику и детям…
А на другое утро всё было кончено. Скорбящая семья тор-
жественно проводила Лену в последний путь, не поскупив-
шись на хороший гроб и пышные поминки. Таким образом,
старая домработница обрела заслуженный покой, вечную
память и престижный гранитный памятник, а Павел Велич-
ко окончательно утвердил в правах успевшую уже стать не-
заменимой Августу.
* * *
Под этот шумок Иннокентию ловко удалось вернуть долг.
Получилось гениально и просто: утирая крокодиловы слё-
зы, Кешка попросил отца поручить лично ему все хлопоты
по похоронам Лены, которая «была ему как родная».
Вечно занятый Величко только обрадовался и, конечно,
никакого отчёта по расходам не спрашивал. Так что спасибо
старушке: выручила Кешеньку!
Отдав долг, Иннокентий снова стал весел и беззаботен.
Вот Николаю – тому не повезло: пришлось всё-таки просить
денег у отца, предварительно сочинив жалостливую басню.

32. 32
Что-то там о девушке, которая «залетела» от Кольки и тре-
бует или жениться, или денег на аборт. Сергей Яковлевич
вошёл в положение сына (сам был молодой!) и требуемое
дал, хотя и прочитал лекцию.
На самом деле таких сентиментальных историй в жизни
друзей не было, пока, во всяком случае, всё обходилось.
Многочисленные подруги оказывались в меру сговорчивы-
ми, милыми и непритязательными.
Один раз только – и не у Николая, а у Иннокентия – вышла
осечка, да и то давно. Он не любил об этом вспоминать.
Дело было ещё в институте, на втором курсе. Понравилась
ему девчоночка с параллельного потока – ну хоть плачь. Ни-
чего особенного, если честно, а Кешка даже сон потерял. До
этого, с другими, – стоило только руку протянуть, даже не-
интересно… А здесь – и так, и этак, и никакого сдвига. Не-
смотря ни на что! Вот купил Кеша в ювелирном браслетик –
милую вещицу, очень недешёвую – и подкатил к зазнобе с
подарком. Так она отрезала:
– Иннокентий, извини. Не могу я этого принять.
Кешка ожидал чего угодно, но чтоб девушка отказывалась
от дорогой цацки?.. Абсурд.
– Но почему?..
– У нас с тобой не такие отношения, чтобы я могла взять
подобный подарок.
– Ну так давай сделаем, чтоб отношения соответствова-
ли!.. – растерялся юноша.
– Нет, нет. Я не смогу тебя полюбить, потому что… Пото-
му что люблю другого! – закончила она решительно.
Вот те на! Кешка исстрадался, а потом попробовал подъ-
ехать с другой стороны. Скоро у девушки ожидался день
рождения, и Величко, выяснив, чем любимая дышит и жи-
вёт, стянул под это дело из домашней библиотеки двухтом-
ник Ахматовой и принёс в подарок.

33. 33
Глаза девушки распахнулись до размеров блюдец, когда
она увидела книги.
– Тебе! Поздравляю! – торжествовал Иннокентий.
Девушка уже протянула было дрожащие пальчики к своей
мечте, однако пришла в себя и снова отказалась:
– Не могу, не возьму. Это ко многому обязывает, пойми,
Кеша. А я тебе ничего обещать не собираюсь.
Так и не взяла, дура! Иннокентий её почти возненавидел.
Ну что, что она из себя корчит?! Одевается бедненько, жи-
вёт небогато, отца нету… А ведёт себя, как королева Ан-
глии. Дебилка в очках! (Эти очки почему-то Кешку больше
всего бесили.)
Вот такая старая история. Попереживал Кешка ещё немно-
го да и утешился с другими, но проклятый образ недотроги
до сих пор не давал ему покоя. Ещё тогда пообещал себе,
что когда-нибудь исполнит задуманное, и подобная девушка
(пусть не та, а другая, но похожая) возместит ему мораль-
ные потери юности.
* * *
Не зря говорят, что наши мысли – это планы судьбы. По-
сле опасного увлечения картами (как бы там ни было, но
проигрыш многому научил Иннокентия) ему снова стало
скучно. Депрессия, как сказал Колька Старков. Но карты он
тоже отверг: не вариант.
Он же, как обычно, взялся найти другое интересное за-
нятие, чтобы снова поглотить без остатка убийственное
свободное время. Много чего друзья уже перепробовали,
ещё будучи студентами, и затем, после получения дипло-
мов, чего только не изобрели... Осторожный Старков являл-
ся тормозом и гарантом, и приятели всегда могли вовремя
остановиться и не перейти ту грань, за которой начиналось
необратимое.

34. 34
Так, например, было с наркотой: побаловались немножко,
поймали кайф; но дальше дело не пошло. Много, много на-
глядных примеров было перед глазами, и стать «наркозом-
би» парням не хотелось. Болезненная зависимость от чего
бы то ни было – хуже тюрьмы. Они это понимали.
Таким образом, что же оставалось в палитре развлече-
ний? Что-нибудь пикантное, острое, пусть и очень дорогое.
Пусть! А зачем же тогда существуют деньги?
И тут сама жизнь подбросила Иннокентию интересную
идею, обещавшую новые ощущения и нескорый (во всяком
случае, он на это рассчитывал!) финал.
Подскочил как-то на своём «мерсе» забрать сестру из ин-
ститута, что бывало очень редко; она – девица независимая
и неконтактная, а тут – сама попросила. И увидел с ней ря-
дом одну провинциалочку: девушки что-то обсуждали. Тут
Кешкино сердце ёкнуло: вот она, девочка в очках. Почти как
та… Тоже – черноглазая и тоненькая, как прутик.
Он сразу завёлся: кто? как зовут? Анжелка, удивляясь,
объяснила, что здесь ловить нечего, пусть братишка уймёт-
ся. Девушка – это однокурсница, правильная до тошноты.
Анжелка с ней и не общается, а так просто – «здравствуй» и
«до свидания».
– Так что брось, Кеша. Не стоит, – сказала она.
Брата это только раззадорило, и он продолжал расспраши-
вать. Лишний раз убедился: до чего интересно может вый-
ти! Даже жить сразу захотелось!
Девушка, действительно, была экзотична до чёртиков: зо-
вут Малика (по-узбекски – принцесса; у неё, оказывается,
папаша – узбек), учится «на бюджете» (то есть голь перекат-
ная), отличница. Потрясающе крепкий орешек!!! Восточные
девицы – это не то что наши, даже нетронутые попадаются.
Такая коррида может нарисоваться!
Кешка рассказал Старкову, и даже тот одобрил:

35. 35
– Слушай, вот это да! Такое приключение можно органи-
зовать! Помощь нужна?
Иннокентий отказался, но пообещал держать Николая в
курсе. И тут же начал действовать.
К счастью, Малика действительно оказалась дикой горной
козочкой; держалась как скала. Ну и театр с ней был!
Сначала – знакомство (с шараханьем в сторону и опущен-
ными глазками). Тут Анжелка посодействовала. Потом –
дежурство «влюблённого» у подъезда вуза; цветы, компли-
менты, пожатие руки. И конечно, истинно джентльменские
галантность и предупредительность. И самое главное: как
похожа Малика была на ту однокурсницу! Интеллигентка,
блин.
Так похожа, что Кешке такое даже начало поднадоедать. Это
ломание истощало его терпение, бесило… Желание Величко
начало было гаснуть (сколько времени уже прошло, а толку –
ноль!), как вдруг Малика дрогнула, растаяла. И вот он – «пер-
вый поцелуй». Кешка еле выдержал, спугнуть её сейчас – это
была бы непростительная глупость. Ждать надо.
И он оказался прав: за первым поцелуем явились и другие,
уже более лёгкие. «Принцесса моя! – это Иннокентий твер-
дил ей, как «Отче наш». – Дождался и я, значит! Девочка
моя, счастье моё хрустальное!»
«Девочка» и «счастье хрустальное», неопытная и неис-
кушённая, таяла, щедро снабжаемая букетами и конфетами.
Влюбилась.
Но вот окончательный результат никак Кешке не давался.
«Если поженимся», – пообещала упёртая принцесса. И толь-
ко так.
– Что делать?! – спросил он у Николая.
– Предложение, конечно, – ухмыльнулся тот. – Хочет де-
вочка в загс – уступи. Ты уступишь – она уступит. Тут вза-
имность важна, понял?

36. 36
Нет, не понял Кешка. Какой загс?! Рехнулся, что ли, Стар-
ков на пару с этой дикаркой?!
– Кеша, милый, – рассердился Николай, – а кто тебе ска-
зал, что за печатью в паспорте надо приходить?! Подайте
заявление – и всё! Жениху можно многое… – подмигнул он
загадочно.
Это был выход; голова всё-таки Колька Старков, не отнять.
Так и надо сделать! Но – решил Величко – если и после за-
явления начнётся та же песня: «Не надо, Кеша!» – ну её к
чертям собачьим, надоело.
Анжелка, которая тоже с большим интересом наблюдала
за развитием событий, поразилась, когда узнала про загс.
– Ты что, в самом деле женишься?! – допытывалась она у
братца.
В интересах дела пришлось подтвердить. А то ещё сбол-
тнёт где не надо – баба есть баба. Весь кайф испортит.
…Заявление было подано по всем правилам. К счастью,
папа-узбек уже много лет назад отошёл в мир иной; а мама
невесты против богатого жениха, конечно, не возражала.
Одно лишь было странно:
Иннокентий пока не хотел знакомить будущую тёщу со
своими родителями. Но очень убедительно рассказывал, что
они – в курсе и только «за»; а встреча состоится немного по-
годя. И пространно намекал на подводные камни семейного
бизнеса, которые отнимали всё свободное время у Кешки-
ного родителя.
Конечно, ни Павел Петрович, ни Вероника ничего не знали,
а Анжелка ничего не говорила. Она предвкушала большой
сюрприз, потому что мечтала испортить отцу настроение.
С тех пор, как он привёл в семью Верку-дуру, Анжелка его
крепко недолюбливала. Пусть папочка попляшет от Кешки-
ного решения, пусть!!! Ей тоже было интересно: а что же
дальше? Чувствовала: шоу гарантировано в любом случае.

37. 37
Ничего не подозревающая Малика, зачислившая сестру
любимого в лучшие подруги, начала готовиться к свадьбе.
Кешка был нежен и ласков, как никогда, и зазвал невесту в
ресторан, на ужин при свечах.
Вот там наконец-то всё и произошло, благо, паре пре-
доставили отдельный кабинет с широким диваном. Были
жаркие поцелуи: «Любимая, я с ума схожу! Уступи мне
наконец, я так больше не могу!». В ход пошли древние
басни про вечную любовь и пропавший аппетит, и Мали-
ка сдалась.
И Кешка был вознаграждён по полной программе: восточ-
ный плод оказался ещё никем не надкушенным.
Они пробыли в ресторане до самого закрытия, и уже да-
леко за полночь Иннокентий привёз домой счастливую не-
весту. Всё.
Игра закончилась благополучно, и победитель получил
главный приз. И, как это всегда с ним бывало, парню сразу
стало невыразимо скучно… Вернувшись домой, он долго-
долго не мог заснуть, всё придумывал, чем же дальше себя
занять? А то опять депресняк проклятый задавит…
Но всё же развлечение кончилось не так быстро: ещё це-
лую неделю опухшая от слёз Малика выискивала Кешку по
всему городу и пыталась «поговорить».
– Я ж тебе сказал, – втолковывал девушке Величко, – раз-
любил. Понимаешь?! Я не виноват. Какой смысл нам же-
ниться, если любовь ушла?!
И Малика перестала за ним бегать, но перестала ходить и
на занятия… И вдруг – сообщение в газете: из окна много-
этажки вчера вечером выбросилась девушка; погибла сразу.
Это была Малика.
Ну не идиотка?! – Иннокентий боялся, чтоб его не привлек-
ли. Но обошлось. Малика, оказывается, так никому и не ска-
зала, что любимый бросил её. Никому, даже матери. А значит,

38. 38
эта смерть выглядела нелепой случайностью. И ничем иным.
Похороны вышли многолюдными, но Кешка туда не хо-
дил; а ослепшей от горя матери девушки было не до того,
чтоб доискиваться «жениха». Теперь-то – зачем?..
* * *
…Новое интересное дело на этот раз придумал уже не
Старков, а сам Иннокентий. Точнее, не придумал, а увидел
по телевизору. А Старков – подхватил, похвалил, обдумал
детали. И вот – пожалуйста: и жизнь хороша, и жить хо-
рошо. Во всяком случае – адреналин снова предвиделся в
немалых дозах.
Подобралась лихая компания человек на двадцать. Из сво-
их, конечно, из «мажоров». У всех – дорогие машины.
Соревнования решили устраивать ночью, на централь-
ном проспекте (это была самая длинная улица с хорошим
асфальтом). «Прикрытие» пообещал организовать сын на-
чальника областного ГАИ, тоже принявший в ралли дея-
тельное участие.
Было на что посмотреть! Три часа ночи, пустой город, и –
бешеная гонка; на спидометре – от ста тридцати и выше!
Среди участников соревнований оказались парни разные: и
те, кто умел водить машину более-менее сносно, и те, кто
просто любил скорость. Но тут особого умения и не требо-
валось. Ни знаков, ни светофоров… Только скорость и ещё
раз скорость!
Старт и финиш находились в одном месте: спустя три
километра проспект венчало кольцо разворота. Девушек в
машину не брали – на всякий случай; да и пищали они не-
выносимо. Но на финише победителей ждали и улыбки, и
поцелуи, а как же!
Анжелкин парень тоже пристрастился к новому виду спорта, и
теперь и брат, и сестра Величко часто пропадали до самого утра.