1. Новейшая проблема: сетевая организация общества как порождение глобализации
Аналитическая записка
Бианки В.А., студ.каф.политической психологии фак-та психологии СПбГУ
Илянин В.В., студ.каф.стран Зап.Африки восточного фак-та СПбГУ
Вступление
Сетевая организация – достаточно новое для политической науки понятие. Вообще,
слово «сеть» применительно к политике употребляется в двух вариантах – в концепции
политических сетей и концепции сетевого общества.
Большинство исследователей политических сетей (взаимодополняющие обзоры
данного подхода даны в Сморгунов Л.В. 2001 и John P. 2002) считают сеть лишь удачной
метафорой для отображения реального процесса принятия политических решений,
включающего в себя множество акторов и еще большее число связей между ними.
Понятие «сетевое общество», применительно к обществу в целом, а не к сетевому
сообществу (то есть пользователям сети Интернет), было введено Мануэлем Кастельсом,
профессором Калифорнийского университета (Беркли, США) и директором Института
исследований стран Западной Европы в его книге «Зарождение сетевого общества».
Определение сетевого общества Кастельса предельно описательно и неконкретно:
«сетевое общество» - это специфическая форма социальной структуры, опытно
устанавливаемая эмпирическими исследованиями в качестве характеристики
«информационной эпохи». Основной же смысл теории Кастельса заключается в том, что
смена способов производства, внедрение производственных отношений нового типа ведет
к изменению и общественных отношений. Отношения внутри общества и между
обществом и государством будут строиться по новым принципам, которые вполне можно
назвать сетевыми.
Точка зрения авторов данного текста состоит в следующем. Сетевые отношения,
сетевая организация общества существовала всегда, при этом сетевая организация
дополняла ритуальную иерархическую. За последние 10-20 лет в экономике и
производстве были разработаны такие организационные схемы, которые основывались
преимущественно на сетевых отношениях, а не иерархических. Во многом это стало
возможно благодаря наступлению информационной эпохи. По ряду причин, раскрывать
которые нам не позволяют рамки объема, сетевая организация (имеется в виду вариант
доминирования сетевых принципов в организации социосистемы) мобильнее, чем

2. иерархическая, она более подходит для адекватной обработки информационных потоков.
Это и выводит сетевые принципы организации на первый план, ведь в современном мире,
по известному выражению Кастельса, «власть потоков информации преобладает над
потоками власти».
Таким образом, мы считаем, что то, что происходит в современном мире и те, с
большой долей уверенности прогнозируемые в среднесрочной перспективе изменения,
которые Кастельс называет «сетевым обществом» и политические сети, интенсивное
изучение которых ведется с 1960-х годов, суть стороны одного явления – сетевая
организация – роль которого в последние годы кардинально изменилась. Если ранее
сетевая организация была отображением лишь внутренней структуры процесса
управления, его содержанием, то в новейшем мироустройстве она играет ключевую роль
и становится сознательно внедряемой формой организации управления. Происходит это
за счет институциализации сетевых отношений, а формы организации сетевых структур
создаются в бизнесе, а затем заимствуются обществом и государством.
Ниже будет сделана попытка кратко описать те новые явления во внешней и
внутренней политике, которые, с нашей точки зрения, представляют собой отражение
распространения принципов сетевой организации в сфере политики.
1. Глобализация, сетевое мироустройство и внешняя политика
Процесс глобализации ставит современное государство перед выбором: или
включаться во всеобщее коммуникационное поле, активно участвовать в международных
организациях, принимая установленные правила взаимодействия, тем самым, ограничивая
в некоторой степени свой суверенитет, либо полностью изолироваться, сохранив всю
полноту власти и мобилизационные возможности национального государства
индустриальной эпохи.
При выборе первого варианта правительство страны становится элементом целого
ряда сетей, включающих разноуровневые структурные единицы - представителей других
государств, транснациональные корпорации (ТНК), некоммерческие и
негосударственные организации (НКО и НГО) и, соответственно, оказывается перед
необходимостью подчиняться некоторым общим закономерностям функционирования
сетей, которые существенно отличаются от привычных правил поведения.
Вот основные закономерности работы сети:
- опосредованность влияния (осуществляется косвенно, через посредников, а не
напрямую);

3. - использование «слабых связей», потенциально более результативно, чем
устоявшихся «сильных»;
- первичная роль информации, значение которой постоянно возрастает;
- пространство, время и энергия имеют значительно меньшее значение;
- ориентированность сети прежде всего на результат, а не на процесс;
- возможная «краткосрочность» существования результатоориентированной сети;
- высокая мобильность;
- консенсусность принятия решений.
Что означают эти характеристики сети для внешней политики государства?
Наиболее удачным примером институциализированной сети является
Еврокоммисия. Работа Еврокомиссии ориентирована на решение конкретных задач. Для
принятия почти любого решения необходимо не просто получить большинство, а достичь
консенсуса. Вместо политики взаимного доверия, имеет место политика взаимного
недоверия. Все это вместе порождает то, что некоторые западные политологи называют
«демократией сделки», где Еврокомиссия становится сетевой матрицей, в рамках которой
стратегические союзы неэффективны и обременительны. Позиция представителей страны
формируется относительно каждой новой обсуждаемой проблемы. Таким образом,
решение каждого вопроса представляет собой заключение целого ряда тактических
союзов. В итоге подобная система обеспечивает мобильность и демократичность
принимаемых решений. При этом, в Еврокомиссии, с помощью введения системы ротации
председательствующей страны, превосходно обойдено самое слабое место сетевых
структур, заключающееся в том, что как только в сети происходит распределение
функций, и какому-то элементу достается часть властных полномочий, то, в силу
психологических причин, начинается монополизация властных функций (не даром
многие исследователи, например Бертран Рассел, отводили власти ключевую роль в
социальных отношениях).
Хорошим примером изменения принципов построения отношений (относящимся к
внутренней политике) является изменение терминологии исследователей политических
сетей. В 1960-е годы для описания сложившихся, устойчивых отношений между рядом
политических субъектов в США использовали термин «железный треугольник» (iron
triangle), затем же стали изучать «проблемные сети» (issue network). Время существования
скрытых сетей существенно сократилось, тогда как ранее они чаще всего принимали
характер долгосрочного сотрудничества. Последний термин отображает тот факт, что по

4. каждой проблеме создается сеть акторов, обладающих информацией и возможностями для
ее решения.
Уже можно говорить о новой структуре межгосударственных отношений на
глобальном уровне, а не только на региональном. Традиционные методы давления и
ведения борьбы между государствами перестали быть столь эффективными как прежде.
Среди государств в рамках групп развития достигнут определенный паритет, прежде
всего благодаря развитию вооружений и военных технологий, которые сокращают
возможность военного столкновения. Глобализация ставит под сомнение возможность
начала односторонней экономической войны, которую государство начнет по собственной
инициативы, безотносительно интересов рынка своей страны. Ведение переговоров один
на один не всегда может дать ожидаемый результат, тогда как многочисленные
международные организации и договора дают возможность приобретать определенные
рычаги влияния и разбирать спорные ситуации с привлечением многочисленных
посредников. В ближайшие годы следует ожидать новых международных организаций.
Такие организации или постоянно действующие саммиты (например, Шанхайская
организация сотрудничества), а не договоры, и станут новой формой взаимодействия
государств и обеспечения международной безопасности. В качестве примера рассмотрим
проблему Кашмира. Индия имеет многократный экономический и военный перевес над
Пакистаном, однако ядерный паритет не дает начать крупномасштабный действий. При
ситуации некоего паритета невозможно договориться «один на один», для этого надо
использовать сети. Намного проще использовать эти сети при их частичной
институциализированности. Для этого на внешнеполитической арене создаются некие
форумы – своего рода информационные матрицы, в рамках которых создаются сети,
направленные на решение спорных вопросов. Это оказывается выгоднее и эффективнее
стратегических союзов.
С уменьшением значимости территории меняется роль государства. Защита
интересов компаний и частных лиц, зарегистрированных на территории данной страны,
обеспечение ресурсобезопасности, - вот основные задачи. В этой связи становится
достаточно сложно провести границу между внутренней и внешней политикой. Однако,
несмотря на это, нельзя говорить, что внешняя политика становится проекцией
внутренней
Хорошим примером новых отношений может служить поведение Китая по
отношению к России. С одной стороны, Пекин является нашим союзником (мы имеем с
Китаем договор о военной взаимопомощи), с другой – занимает самую жесткую позицию,

5. по условиям вступления России в ВТО, настаивая на открытии нашего рынка для Китая,
тем самым разводя область экономических и военных интересов.
Значительное изменение претерпевает роль армии как инструмента внешней
политики. Это происходит в трех направлениях.
Во-первых, стоит отметить изменение структуры вооруженных конфликтов в мире.
Если в 1930-х годах внутренние конфликты составляли 44% всех войн, то к началу 1990-х
они составляли уже 90% (данные Департамента экономических и социальных проблем
ООН). В связи с тем, что внутренние конфликты стали доминирующей формой военных
столкновений наиболее распространенными оказываются такие варианты вмешательства
в жизнь другого государства как различные гуманитарные операции и, в частности, новое
явление – гуманитарная интервенция.
Во-вторых, ведение любой военной операции за пределами своей страны (да и в
границах собственного государства) требует более чем серьезного PR-обеспечения,
легитимизирующего данные действия в глазах граждан и мировой общественности, а
также оправдывающего затраты и возможные потери.
Во многом этим обусловлен «коллективный характер» военных операций – в рамках
различных международных организаций и «коллективных сил» (например, KFOR в
Косово).
В-третьих, на изменение функций армий в современном мире не могло не повлиять
окончание холодной войны и изменение задач и характера ситуаций, требующих военного
вмешательства (см. Hughes P. Global Threats and Challenges ). Происходят серьезные
изменения в отношении к структуре армии, в США активно идет перестройка систем
управления и координации вооруженных сил в соответствии с новыми условиями. Одним
из направлений стал своего рода «аутсорсинг» некоторых функций в пользу частных
военных компаний – прежде всего, организации резерва и логистики, выводится штат
региональных экспертов, а также им передаются задачи внедрения некоторых
инновационных технологий. За министерством обороны остаются стратегическое
планирование и координация.
В Африке к середине 1990-х годов сложилась ситуация, когда основными
действующими силами стали не этнические группы и кланы, а ТНК (например, Texaco-
Chevron) и частные военные кампании. Последние нанимаются как ТНК для охраны
производственно-добывающих мощностей, международными организациями (например,
Красным Крестом, ООН для охраны персонала во время гуманитарных операций) так и
правительством США.

6. Частные военные компании позволяют вести активную внешнюю политику без
отчета перед налогоплательщиками, избавляя от необходимости легитимизировать свои
действия в глазах общественности. Также они обладают более мобильной структурой
управления и их использование оказывается существенно дешевле использования
аналогичных армейских структур.
Одним из основным направлений деятельности военных в XXI веке станет
миротворчество. Создаваемые в Африке коллективные миротворческие силы также
представляют собой пример использования государством сетевых структур управления.
США в Африке отказались от того, чтобы поддерживать нужный тип безопасности
своими силами, - гораздо дешевле и эффективнее оказалось создать местную структуру,
работая с высшим офицерским составом и отдельными частями этих стран, адаптируя их
к условиям ведения миротворческих и военных операций в новых условиях. При этом
США редко считаются с интересами своих европейских союзников.
Подготовка к миротворческой деятельности является одним из ключевых на
сегодняшний день направлений военного и военно-технического сотрудничества, которая
строится на принципах, схожих с принципами деятельности военных специалистов в
странах третьего мира во время холодной войны.
Стоит отметить, что многие компании являются частными только формально. Так,
компания Military Professional Researches Incorporated (MPRI), президентом которой
является бывший глава генерального штаба США во время операции в Панаме и операции
«Буря в пустыне» Карл Вуоно, активно сотрудничает с министерством обороны и
государственным департаментом США. MPRI обладает крупнейшей базой военных
специалистов, аналитиков и региональных экспертов в США и составляет ближайший
резерв армии США. Кроме Африки, MPRI выполняла задачи в Колумбии, в Хорватии в
1994-95, в Боснии, оказывало помощь албанцам Косово и Македонии.
Еще одно внешнеполитическое новшество - терроризм. То распространение, которое
он получил в последние годы, закономерно. Еще раз процитируем Кастельса: «власть
информационных потоков преобладает над потоками власти». Соответственно, переход
борьбы в сферу массовых коммуникаций, закономерен. Гораздо проще и эффективнее
оказывается не ведение боевых действий, а терроризм (как физический, так и
информационный). Александр Неклесса, директор Института экономических стратегий,
говорит, что террористическая организация Аль-Каида (предположительно ответственная
за теракты 11 сентября) устроена по сетевому принципу. Для террористов особенно
удобно такая особенность сетевой организации структуры как независимость работы
системы от конкретного звена (его всегда можно отсечь, организация останется).

7. 2. Изменение внутриполитической роли государства
Основное, наиболее принципиальное для политической сферы следствие
становления сетевого мироустройства заключается в уменьшении роли государства и
изменении его функций. Данный процесс является аналогом аутсорсинга – очень
распространенного в экономике в последние годы механизма выведения из кампаний всех
дополнительных подразделений, обслуживающих основное производство (например,
уборка территории, бухгалтерский учет, питание и медицинское обслуживание
сотрудников, etc.).
Основными функциями государства принято считать следующие: обеспечение
безопасности граждан; защита прав и свобод личности; регулирование хозяйственной
деятельности экономических субъектов; стратегическое планирование и инвестирование;
координация; контроль и стандартизация.
Хорошим примером аутсорсинга государственных функций является девелоперство
(в России его осуществляют агентства по развитию территории), когда коммерческая
организация занимается проектированием, постройкой и сопровождением
инфраструктуры – традиционной обязанностью государства.
Государство отдает свои функции бизнесу, которому гораздо проще справиться со
многими задачами – ему не надо оправдывать свое существование, то есть заниматься
легитимизацией. Для бизнеса важна прежде всего экономическая эффективность, PR-ом
бизнес занимается только когда это выгодно (на наш взгляд, корни глобализации лежат
как раз в ее экономической целесообразности).
Государство, по теории общественного договора, которая лежит в основе
демократии, должно работать для общества. При этом многие и считают, что так
происходит. Однако нам представляется, что люди, обладающие гораздо большей
властью, чем главы ТНК имеют какие-то свои интересы, которые позволяют работать за
копеечную для их уровня ответственности и полномочий зарплату (средняя зарплата топ-
менеджеров в США составляет $13’000’000 в год).

8. Суверенитет государства означает теперь, прежде всего, не контроль над
территорией, а распространяется на всех граждан и все кампании, зарегистрированные в
этом государстве (вне зависимости от ареала их хозяйственной деятельности).
Легитимизация принимаемого политического решения проходит через иерархию, а
реальное решение принимается в политических сетях, которые представляют собой
компромисс между рынком и государством.
Гражданское общество представляет собой компромисс между обществом и
государством, целью которого является легитимизация государства, всегда работающего
на бизнес и на себя, а не на общество. Причем эта легитимизация происходит через
предоставление иллюзии информационной прозрачности, которая достигается
разделением сферы «полусекретного» на «сверхсекретное» и «открытое». Институты
гражданского общества выгодны государству, так как являются форумом для обсуждения
проблем и обеспечивают более оперативное их решение.
Однако следует отметить, что упомянутая информационная открытость относится
только к обсуждению стратегических вопросов. Тактические, неотложные задачи a priori
не могут выноситься на обсуждение общественности – это неоправданно бы растянуло
процесс принятия решения.
Сетевое общество основано на смене парадигмы общественных отношений и
государственного устройства; также происходит изменение отношения к продукту
производства, его виртуализация. Маркс, когда писал о добавочной стоимости, не
учитывал PR и рекламу, а в современном мире стоимость всех мировых брендов сравнима
со стоимостью всех производственных мощностей.
3. Перспективы сетевого общества
Данный раздел имеет прогностический характер, однако здесь мы рассмотрим
оптимистический сценарий, исключающий начало третьей мировой войны (хотя и
перечислим силы, противостоящие глобализации и становлению сетевой структуры
общества).
Итак, перечислим социальные группы, которые могут мешать становлению сетевого
мироустройства:
- неразвитые страны;
- национальные правительства, элиты;

9. - националисты;
- антиглобалисты;
- военные (в условиях существования глобальной сетевой структуры,
включенности каждой страны в ряд международных организаций масштабных
действий не ожидается).
Итак, первый фактор, который вызывает сомнения в возможности построения
сетевого общества – это тот новый социальный раскол, который образуется при новой
системе общественного устройства. Совершенно очевидно, что на сегодняшний день
значительная часть населения нашей планеты не сможет адаптироваться к новой эпохе. В
большом числе стран не существует инфраструктур, которые бы обеспечивали
существования индустриального капиталистического общества, а нам представляется
логичным, что внедрение инфраструктур информационной эпохи возможно будет только
после прохождения предшествующего этапа. Особенно обостряется данная проблема тем
фактом, что при высоких темпах глобализации неизбежно закрепится диверсификация
регионов, что заставит Россию стать тем самым пресловутым «сырьевым придатком».
Далее. Не стоит забывать о том, что любому политическому и экономическому
течению всегда найдется оппозиция. Мы придерживаемся распространенной
конфликтологической концепции, утверждающей, что любой этнический или
религиозный конфликт переходит в открытую фазу только тогда, когда за ним появляются
некоторые экономические или политические силы. Например, на сегодняшний день
существует 4 проекта проведения трубопровода для перекачки каспийской нефти. Через
Чечню (Россия), через Абхазию (Грузия), через Курдистан (Турция) и через Иран.
Несложно понять, насколько просто использовать имеющиеся на этих территориях
конфликты (сепаратистские стремления жителей указанных территорий) для реализации
определенных геоэкономических стратегий.
Для национальных элит естественно желание сохранения своего влияния и
положения, так как стремление к власти и высокому социальному статусу – одно из
центральных в структуре психики человека. В последние два года мы можем наблюдать
небывалый подъем популярности националистических настроений в Европе. В Австрии,
Франции, Нидерландах на последних национальных выборах ультраправые получили
очень высокую поддержку населения, такой популярности националистических идей не
наблюдалось со второй четверти XX века.
Прежде всего это связано с тем, что мы понимаем, что государство изменяется.
Национальное государство, созданное в еще эпоху абсолютизма, отмирает. Нация как
форма культурно-социального единства размывается и теряет свое значение. Пока

10. глобализация не предложила ничего взамен, кроме весьма размытого космополитизма.
Ощущение фундаментальных изменений, умноженное на определенные социально-
экономические проблемы, связанные с глобализацией рынка труда, толкает все больше и
больше людей к тому, чтобы искать убежища в старых «традиционалистских» идеалах.
Результаты выборов в Нидерландах, Франции и Австрии показывают, что процесс
интеграции Европы сопряжен с ростом национализма. При этом можно сделать
следующее обобщение: финансово-экономической глобализации сопротивляется
психология, менталитет населения. И, соответственно, у некоторой части национальных
элит даже ведущих стран есть надежная опора в противостоянии глобальным изменениям
– население.
Также опасность для становления новой системы мироустройства представляет
движение антиглобалистов. Принципиальный вопрос заключается в том, стоит ли кто-то
за этим движением, чьи интересы оно выражает. Ответов всего два. Первый заключается в
том, что антиглобалисты «работают на себя», то есть, представляют собой сообщество
людей, чьим ценностям противоречит идеи господства влияния международного
финансового капитала и десуверенизации государства. Следует отметить, что некоторые
представители антиглобалистов видят целью своего движения построение сетевого
общества, альтернативного классическому рыночно-демократическому. Второй вариант –
антиглобалисты это проводники интересов определенных политических и экономических
сил, чьим интересам противоречит складывающееся сетевое общество. Мотивы
антиглобалистов – предмет для тщательного всестороннего изучения, и подробно
рассмотреть мы их не сможем. В настоящее время можно наблюдать кризис движения. По
мнению целого ряда аналитиков причина кризиса заключается в том, что те разнородные
элементы (коммунисты, националисты, фермеры, средний класс, «зеленые»), которые
составляли движение, начали бороться за идейное лидерство. За счет этого антиглобализм
потерял массовость и аморфность, обусловленную гетерогенностью – то есть те
характеристики, за счет которых он и привлекал внимание общественности.
Обобщая и дополняя вышесказанное, следует отметить, что мощнейшее
сопротивление становлению новой системы мироустройства будет оказывать психология
людей. В новых условиях, когда положение в обществе очень неустойчиво и зависит,
прежде всего, от активности, которую проявляет человек, жить сложно и непривычно.
Нобелевский лауреат Илья Пригожин считает, что в ближайшем будущем развитие
человечества окажется в точке бифуркации (термин теории систем, означающий такое
состояние системы, при котором малейшие сдвиги ведут к принципиальному изменению
направления развития системы). После прохождения этой точки, человечество может

11. превратиться либо в муравейник (имеется в виду глобальное иерархическое тоталитарное
общество), либо в сообщество свободных людей. В пользу первого варианта говорит
теория транспортных потоков, которая доказывает, что при увеличении плотности
(изначально – движения на автодороге, затем то же было доказано и для социальных
систем в общем виде) уменьшается вариативность поведения элементов.
Заключение
Глобализация, изначально обусловленная экономическими причинами, привела к
зарождению сетевого мироустройства. Включенность государства в международные сети
на современном этапе означает изменение методов осуществления внешней и внутренней
политики. Основные изменения заключаются в опосредованности осуществления
влияния, в предпочтении слабых связей сильным и тактических союзов стратегическим.
Государство делегирует часть своих функций бизнесу, оставляя себе прежде всего
функции координации и стратегического планирования.
В дальнейшем существует два варианта развития событий (при общем
оптимистичном сценарии): дальнейшая виртуализация государства, когда оно будет
выполнять лишь функции посредника (как на внешнеполитической, так и на внутренней
арене) либо полная его смерть. Первый вариант представляется нам более вероятным (по
крайней мере, в ближайшие 20-30 лет). Прообразом же второго варианта является
вертикальная интеграция ТНК. Уже на сегодняшний день некоторые корпорации имеют
свои службы безопасности, свое жилье, образовательные и медицинские учреждения, и
включают в себя полный производственный цикл – от добычи ресурсов до сетей сбыта
продукции конечному потребителю.
В целом же можно прогнозировать, что в среднесрочной перспективе будет
наблюдаться углубление процессов глобализации. При этом на следующей стадии,
учитывая целый ряд факторов, масштабы и потенциал сил сопротивления, реальные
пределы темпов экономического развития, пределы информатизации общества и
экономики, психологические факторы (в том числе, инертность общественного сознания),
возможно ожидать замедление темпов процесса глобализации. Скорее всего, это будет
сопряжено с институциализацией и иерархизацией уже появившихся сетевых структур,
вызванных, прежде всего, потребностью их легитимизации.
На сегодняшний день уже наблюдаются определенные тенденции, указывающие на
относительно высокую вероятность описанного сценария.