2. ляющем собой смесь мечты и китча. В этом
плане в ЖЭК-арте, может, ничего нового
и нет, просто мы сталкиваемся со стихий-
ной энергией самовыражения. Но можно
ли его авторизовать? Или это обыкновен-
ная наивная вещь? Стоит ли пугаться это-
го? Не знаю. Наверное, нет, раз уж явле-
нию находится хоть какое-то оправдание.
В этом ряду хочется толики безумия. Ведь,
как водится в Европе, есть рубрика «ис-
кусство аутсайдеров» – людей, у которых
имеются отклонения в психике, и их твор-
чество определяется совершенно нехудо-
жественной мотивацией, существующей
на каком-то пределе сознания. А есть искус-
ство инсайдеров – рефлексивных профес-
сиональных художников. Но ЖЭК-арт – это
какое-то третье явление, не попадающее
ни туда, ни сюда. Оно происходит в какой-то
индивидуальной анонимной практике, осно-
ванной на стереотипных представлениях.
Как бы то ни было, я считаю, что подобное
благоустройство нужно приветствовать.
Но стоит ли туда добавлять осмысленно-
сти? Вполне вероятно, что в этом случае
нужны какие-то дополнительные техноло-
гии. Взять то же искусство австралийских
аборигенов, знакомое всем по «точечкам
на холсте». А ведь все это возникло однаж-
ды, когда пришли европейские кураторы
и дали этой технологии инструмент – ведь
ранее исконные жители Австралии рисова-
ли исключительно на теле. Действительно,
не станешь же ты срезать с тела аборигена
татуировку и везти ее на выставку? Поэтому
и было придумано это отслоение. И в момент
переноса кое-что изменилось – сама техно-
логия заставляет эти архаические практи-
ки работать немного иначе. А в ЖЭК-арте,
конечно, присутствует наивность, но дру-
гого образца – не космического, что ли.
Искусство в этом сыром «жанре» возника-
ет только на двух полюсах: концептуально-
рефлексивном (в качестве примера можно
привести работы Ольденбурга, Кунса, Хирш-
хорна) или в экзистенциальной предель-
ности мастеров-аутсайдеров, «спасающих
мир» (ни больше, ни меньше). Вспомним
сюжет из фильма «Сумасшедшая помощь»
– когда главный герой-деятель добавил
к постаментам с бюстами ветеранов войны
и труда на заводской проходной фаллосы
из теста – как древние символы мощи и му-
жества. То есть, в нерефлексивной практи-
ке значима степень брутальности любви.
То, что по какому-либо измерению больше
и дальше уютного китча и сентиментальности.
Вообще, на мой взгляд, актуальному худож-
нику очень важно сместить цели. К приме-
ру, сегодня нельзя ставить перед собой цель
сделать «красивую» картину. Есть такое выра-
жение – «энергия заблуждения». К примеру,
в XX веке у модернистов-авангардистов была
четкая идея изменить мир… И вот когда ты
ставишь перед со-
бой невозможную
цель, и при этом
у тебя настроена вся
сенсорная чуткость,
то получаются под-
линные «дымящие-
ся куски совести».
Когда же искусство
ставит целью искус-
ство – здесь уже по-
лучается все на по-
рядок сложнее.
– В таком случае,
что вы думаете
о современном
молодом искус-
стве? Существу-
ет мнение, будто
художественные
вузы выпускают
студентов, рабо-
тающих по одним
и тем же схемам.
– Как бы то ни было,
я верю в чувства.
И, конечно, дове-
ряю только пер-
цептивной фило-
софии искусства.
Философы мыс-
лят концепта-
сергей ковалевский
начиная с 1997 года, явля-
ется бессменным куратором
Красноярской музейной
биеннале – первой (из всех
известных на сегодняшний
день) биеннале в России.
На его счету более 40 экспо-
зиционных проектов в КМЦ,
порядка 20 музейных про-
ектов на площадках Сибири
и Москвы, свыше полусотни
публикаций по вопросам
современного искусства –
в центральной и зарубежной
прессе. И это вовсе не предел.
В ближайшем будущем
перед Ковалевским стоит
несколько серьезных задач,
среди которых наиболее
интригующими можно счи-
тать подготовку к ArtBat Fest,
первому казахстанскому
фестивалю современного
искусства, где Сергей будет
курировать паблик-арт
проекты и разработку про-
граммы для 11-й по счету
музейной биеннале. Учиты-
вая тот факт, что несколько
лет назадVIII Красноярская
биеннале «Даль» получила
«Инновацию» как «Лучший
региональный проект»,
а на осень 2015 года за-
планировано проведение
Московской и Уральской
биеннале, то за дальнейшей
судьбой крупнейшего
в России, и, пожалуй, глав-
ного в Красноярске, события
в области современного ис-
кусства будет наблюдать еще
интереснее.
ми, ученые – формулами, а худож-
ник – тоже, безусловно, мыслит,
но только чувственными блока-
ми. Как научиться такому мышле-
нию – и есть главный вопрос.
Так случилось, что многие философы посвя-
тили искусству XX века свои исследования,
и во многом, наверное, на это «покупаются»
и сами художники. Если Фуко пишет о Ма-
гритте, Делез о Бэконе, то нужно понимать,
что это скорее обратный ход, основанный
на концептуальных построениях. Может, вся
ловушка в дискурсах. Но, с другой стороны,
можно понять Рансьера, который сказал,
будто конфигурация эстетического режима
всегда держится на «трех китах»: первый –
это то, как художник работает, живет, пестует
свой индивидуальный творческий мир, систе-
му выражения. С другой стороны, существует
способ описания этого нового мира крити-
ками, кураторами, искусствоведами. И тре-
тий «кит» – это какая-то культура рецепции
текущего времени, тоже оказывающая на ис-
кусство влияние. Данная тройка конфигури-
руется в разное время по-разному. Но мы го-
ворим о том, что дискурсивная составляющая
обязательно включена в состав эстетиче-
ского. Понятное дело, что художник может
граммы. И когда
возник вопрос о при-
глашении популяр-
ной и остроумной
творческой фигуры
с мировой репута-
цией, выбор сразу
пал на Тацу Ниши –
художника, который
всегда ясно и просто
«упаковывает» смыс-
лы. Он мгновенно
откликнулся на пред-
ложение и приехал
в Казахстан «на раз-
ведку», после чего
предложил несколь-
ко проектных идей.
– Вы много рабо-
таете с паблик-арт
программами,
и, судя по вашим
словам, целью
всякого художе-
ственного проекта
в урбанистическом
пространстве явля-
И я не думаю, что будет так легко
закрыть эту тему. А более мощ-
ную метафору порой найти не-
просто.
– В вашем кураторском манифесте
для ARTBAT FEST 6 очень четко просле-
живается кочевой дискурс с включени-
ем образов «кентавров», «номадических
колесниц», «ковра-самолета» – все эти
описания очень метафоричны. И в таком
случае не совсем понятно, где проходит
граница между иронией и мифологией?
– Действительно, некоторые упрекают
меня в том, что я часто отрываюсь «от зем-
ли» в попытке объяснить имматериальные,
эфемерные вещи. Поэтому читателю прихо-
дится плутать в сложностях формулировок
и образов. И в случае с алматинским «ма-
нифестом» ситуация обстояла следующим
образом: одна его часть была выстроена
вокруг ультра-концептов «гладкого про-
странства», а где-то, напротив, я старался
показать то, как можно весело, легко и иро-
нично все материализовать в простые ми-
фологические схемы. Ведь художнику нужно
от чего-то отталкиваться – и далеко не каж-
дый зацепится за «гладкое пространство».
В частности, мы решили обратиться к кочев-
ничеству как становлению наездника лоша-
дью. К примеру, кентавр – очень понятный
образ, отсылающий одновременно к не-
скольким вещам. Или же ковер-самолет – по-
мимо сказочной, за ним встает тончайшая
художественная метафора, которая таится
в одном из самых постмодернистских кино-
фильмов современности «Анна Карамазофф»
Рустама Хамдамова. Там мне особенно за-
помнилась фраза из экзальтированного раз-
говора двух сестер, спасающих мир: «Вся
наша жизнь, поступки и случаи – лишь узор
ковра, небесной стопой попираемого». Это
просто грандиозная мифология, ведь в дан-
ном контексте речь ведется о ковре, тре-
бующем жертвенности (на нем было обяза-
тельным убить кого-нибудь раз в сто лет).
– Вы мельком упомянули о роли худож-
ника в будущем фестивале, его соот-
ветствии описанной концепции. Так, на-
сколько известно, хедлайнером ARTBAT
FEST 6 станет Тацу Ниши, известный мно-
гим по своему участию в Манифесте 10.
Почему выбор пал именно на него?
– Тацу Ниши для российской арт-сцены от-
крыли мы: после того как художник «вернул
крышу избушке» в Красноярске, он участво-
вал в Эрмитажной Манифесте. Когда я был
в Алма-Ате, показывая на Музейном форуме
наш опыт, устроители фестиваля обратили
внимание на его работы. Так мы и познако-
мились. А через некоторое время мне пред-
ложили стать куратором паблик-арт про-
выступаете в качестве куратора. Темой
паблик-арт программы стал «Воздух Зем-
ли». Во-первых, воздух вновь фигурирует
в качестве сквозной темы, а, во-вторых,
вы выстраиваете концепт вокруг обра-
за кочевника, опираясь на «Трактат о но-
мадологии» французских философов
Жиля Делеза и Феликса Гваттари. Ска-
жите, откуда берет начало эта линия?
– Тема воздуха впервые была обозначена
в 2007 году, в рамках темы Красноярской
биеннале «Чертеж Сибири». Там была пред-
ставлена работа Виктора Сачивко «Воздух
над нами весел», которая также находится
в экспозиции выставки «Сломанный воз-
дух». Эта фраза сочинена не художником
и не мной, а Семеном Ульяновичем Реме-
зовым, первым картографом всех сибир-
ских городов. Жил он в Тобольске, который
одинаково близок как Сибири, так и Ура-
лу. И в одной из его рабочих тетрадей есть
описание Сибири, где, прежде чем перейти
к прагматическим фактам, Ремезов начинает
с крайне интригующего утверждения: «Воз-
дух над нами весел и в мерности здрав, и че-
ловеческому житию потребен…» – что это
могло означать в начале XVIII века? Конечно,
впоследствии ты понимаешь, что это ритори-
ческая фигура, которую можно и не банали-
зировать дополнительными расшифровками.
Тогда в 2007 году мы попытались сделать
«Чертеж Сибири» воздушным. И работа Кон-
стантина Батынкова, представленная на вы-
ставке в ГЦСИ, очень показательна: люди ле-
тят в воздухе, сцепившись руками, образуют
колючее слово «СИБИРЬ». Более того, когда
эта работа выставлялась впервые в Крас-
ноярске, она располагалась под стеклом
в конструкции пола, «по ней» могли ходить
люди. Таким образом, гости также в опреде-
ленном смысле начинали «летать», «про-
валиваться». Была в этом смысле какая-то
поэзия. С другой стороны – Делез, Гваттари,
для которых, наверное, ближе была стихия
воды с присущими ей турбулентностями,
потоками и вихрями. Как видите, впослед-
ствии я стал укреплять первичную метафо-
ру Семена Ремезова разными концепция-
ми. Здесь нашлось место и Мандельштаму,
творчество которого всегда меня сопрово-
ждает. У него есть замечательное выраже-
ние: «Поэзия – это ворованный воздух».
Опять же – «воздух замешан так
же густо, как земля» в одном из са-
мых главных его стихотворений.
Почвенность воздушной мате-
рии, поэзии – это и есть мое по-
нимание миссии, роли, предмета
искусства и кураторства. Ве-
роятно поэтому тема воздуха
естественным образом постоян-
но всплывает в разных областях.
ется проявление городской ауры – с чем
нельзя не согласиться. Но если говорить
о ЖЭК-арте, явный интерес к которому
был обозначен в профессиональной сре-
де около двух лет назад, то как следует
трактовать появление таких объектов?
Ведь по сути это такая же интервенция
в городскую среду, вполне осмыслен-
ный диалог с духом места – правда,
созданный уже иными средствами.
– В лихие 90-е, когда формирова-
лось мое сознание, была замеча-
тельная газета «Сегодня» с по-
лосой «Культура». Даже сейчас
я с радостью вспоминаю репор-
таж о какой-то свердловской
акции-путешествии по дворам
с фотофиксацией брутальных
самопроизводящихся конструк-
ций – инженерных, а иногда и бла-
гоустройственных. Этому репор-
тажу было придумано прекрас-
ное название – «Блистательные
ублюдки». И если до сих пор подоб-
ные вещи продолжают воспроиз-
водиться, то это признак насто-
ящего феномена.
Мне кажется, что ЖЭК-арт отчасти напоми-
нает поп-арт, ведь и там, и там объекты соз-
даются из банок, мусора и других обыденных
вещей. Роберт Вентури, к примеру, в своем
манифесте «Уроки Лас-Вегаса» хорошо го-
ворит об архитектуре в городе, представ-
Красноярский музей-
ный центр был создан
в 1987 году как Красноярский
филиал Центрального музея
В.И. Ленина, и просущество-
вал в этом статусе почти
пять лет. На сегодняшний
день КМЦ считается одним
из наиболее известных му-
зеев Красноярска, является
крупнейшей выставочной
площадкой современного ис-
кусства в Сибири. В 1991 году
название музея сменилось
на «Красноярский культурно-
исторический музейный
центр», что предопределило
его новый профиль – ори-
ентацию не на прошлое,
а на будущее культуры, про-
движение современного ис-
кусства в городе и крае. С это-
го момента главным ядром
концепции стало развитие
институции через проекты
(«Музейная биеннале» «Му-
зейная ночь», «Хип-Холл»),
кроме того КМЦ получил воз-
можность пополнять фонды
по принципу «свободного
коллекционирования».
Отрывок из концепции-манифеста паблик-арт программы ARTBAT FEST 6:
«Одним из конкурентных преимуществ современной цивилизации учеными и политиками призна-
ется наличие особой творческой атмосферы в городах, претендующих на ведущие роли. Сам «воз-
дух» как материя воображения становится ресурсом для символической капитализации мест,
проживания в XXI веке. А за создателями этого нематериального актива – «креативным клас-
сом» как наиболее мобильной социальной группой закрепилось емкое определение «люди воздуха».
«Люди воздуха» по-своему прочитывают понятия свободы, транснациональности, универсализ-
ма и культуры. Они наполняют мир вполне осязаемой продукцией – в виде образов, смыслов, кон-
цептов, семантических стереотипов, текстов, кодов и алгоритмов действия» (Александр Не-
клесса). И прежде всего к ним – современным номадам, до сих пор обращен дальний призыв Ницше
«заново открыть смысл земли и, фактически – человека», развернуть «горизонт бесконечного».
Встреча Кочевника и Города, с их фундаментальными темпоральными и топологически-
ми различиями – сильный вызов креативности художников и компетентности горожан.
В культовом «Трактате о номадологии» французские философы Жиль Делез и Феликс Гваттари
концептуально противопоставили феномены «гладкого» пространства кочевника, с его откры-
тостью всем направлениям, и разграниченного и закрытого «рельефного лабиринта» городской
цивилизации. «Внешний» мир пустыни номада и «внутренний» мир города государства. Поле про-
тив полиса. Игра в го и игра в шахматы. Процессы территоризации и детерриторизации. Од-
ними из наиболее емких метафор «гладкого» пространства служат стихии моря и воздуха. Воз-
дух как концептуально-символическая среда особого образа жизни есть то существенное цен-
ностное послание, которое можно извлечь и реактивировать из «культурного слоя» Алматы.
Бескрайняя степь и высокое небо – те средовые качества, которые труднее всего ощутимы в гу-
стонаселенном современном мегаполисе. Но в этих содержательных оппозициях – большой ре-
сурс для творчества «друзей парадоксов». Перед ними встает генеральная задача: устраивать
участки соседства города с небом (которое раньше ощущалось как потолок жилища кочевника).
По словам поэта, воздух бывает «замешан так же густо, как земля». Опира-
ясь на «густое» чувство эфемерного, возникает некая археология «беспамятных пу-
тей» – как нетривиальная стратегия арт-интервенции в городскую среду. Воображе-
ние художника способно производить «раскопки» не только в земле, но и в стенах до-
мов, и даже в небе. В «почве города» можно найти и проблески космоса».
110 ТАТLIN news 3.84.146 2015 position ТАТLIN news 3.84.146 2015 111position
3. каким-то образом
от этого дистанциро-
ваться, но он не сво-
боден от всего ре-
жима, в котором
существуетискусство –
как бы он не пре-
зирал зрителя,
а тем более – пишу-
щих кураторов.
Но, в любом слу-
чае, нужно куль-
тивировать
этот баланс
между интел-
лектуальным
и чувствен-
ным. Фуко го-
ворит о том,
что мы видим
через говоре-
ние. Также это
касается и вы-
сокой литера-
туры, которая
формируется
посредством
визуальности.
В этом смысле
я склонен доверять
Artbat fest – между-
народный фестиваль
современного искусства,
проект, объединяющий
казахстанских и зарубежных
участников различных
направлений contemporary
art. Уникальность ArtBat
Fest заключается в создании
культурных событий, пред-
полагающих отсутствие
границ между художниками,
актерами, музыкантами,
и зрителем, данный проект
позволяет искусству выйти
на улицу, тем самым из-
менить привычное видение
архитектурного, информаци-
онного пространства. Первый
фестиваль был организован
пять лет назад инициативной
группой, состоящей из худож-
ников, деятелей искусства,
бизнесменов. Для его
проведения была выбрана
площадка на пешеходном
участке улицы Жибек Жолы,
именуемом Арбатом – отсю-
да и название мероприятия.
Предстоящий фестиваль
(27 июля – 29 августа)
стартует шестой раз, и в ка-
честве куратора паблик-арт
программы выступит Сергей
Ковалевский.
Делезу, который говорит, что «видимое» на-
ходится на обратной стороне «говоримого».
И наоборот. Если тебе удастся все время про-
сверливать эти дыры, то в скором времени
ты сумеешь поймать искусство. Это слож-
нейшая процедура, базирующаяся на совер-
шенно разных несимметричных вещах – ви-
деть и говорить, молчать и воспринимать
на ощупь. Сегодняшняя оптика визуального
воспринимается скорее закрытыми глазами.
Однажды меня взбудоражила одна конста-
тация. По мнению философа Бадью, XX век –
это век поэтов. Он говорил, что прошлое
столетие подарило миру порядка четырех
или пяти поэтов, которые и сформатировали
совершенно новую оптику и даже – мысль.
Действительно, мысль стала чув-
ственной. И если говорить о реф-
лексии, понимании искусства,
то сегодня нужно быть транс-
профессионалом, междисципли-
нарием, уметь делать переходы
от мысли в науке к мыслям в искус-
стве и философии.
Поэтому современные институты пытают-
ся ставить перед собой подобные задачи.
Конечно, зачастую они решаются дидакти-
чески – студентам даются простейшие на-
выки. Поэтому творческая молодежь ино-
гда такая скучная. А глаз должен блестеть,
гореть «рефлектируемым» безумием…
– К вопросу об оптике. Если говорить
о будущей Красноярской биеннале
и брать во внимание обозначенные
вами стратегии, то получается, вы хоти-
те разыграть историю музейности и па-
мяти, но в контексте чего-то локально-
го, как, например, память конкретного
человека. Не означает ли это, что тема
микроурбанизма получит свое новое
развитие на примере Красноярска?
– Пока все это полно теоретических на-
мерений, но мы действительно хотим кон-
цептуально, по-новому для себя, взглянуть
на город. Сейчас я вместе с коллегами ку-
рирую Красноярский паблик-арт, конкурс
в специально выделенной зоне малой реки,
где нужно научиться смотреть на город де-
ликатно, пристально и легко. Вот есть «Чи-
жик Пыжик» на Фонтанке – пустяк, абсо-
лютный вымысел, который концентрирует
внимание и благодаря этому становится
фактом городской жизни. И, кроме того,
сейчас развивается такое исследователь-
ское направление, как микроурбанизм.
В качестве еще одного примера: мне очень
нравится проект двух петербургских групп
«Ганди» и «Длина волны», которые при-
думали мемориальные доски с вымыш-
ленными событиями. На каждой из них
было написано что-то вроде: «В этом доме
в 2004 году Иван Семенов пришел в гости
к Ольге Чикиневой и нечаянно сломал ей ра-
ковину в ванной». Вот оно, микро-событие,
которое переводится оптикой воображе-
ния в ранг «героического» или, по крайней
мере, заслуживающего воспоминания.
Нам бы также хотелось сохра-
нить линейку масштабирования,
чтобы что-то осталось крупным,
а что-то мелким. Человеку нужно
показать постоянную изменчи-
вость мира, города.
Поэтому я не сторонник увлекаться толь-
ко одним измерением, а строить сразу не-
сколько: макро и микро, в глубину и вдаль,
вверх и вниз. Есть какой-то набор параме-
тров экзистенциального пространства, с ко-
торыми чем больше ты работаешь, тем бо-
гаче выходит результат. И город перерас-
тает в нечто воображаемое, что, в конце
концов, развивает сознание горожан.
112 ТАТLIN news 3.84.146 2015 position
