.

1. ШЕСТОЙ В ПЕРВОМ РЯДУ
«Будущее страны может быть построено только на прочном фундаменте. Таким
фундаментом может быть только патриотизм. Это уважение к своей истории и
традициям, духовным ценностям наших народов. Это ответственность за свою страну
и её будущее.»
В.В.Путин (Плакат. Средняя школа в России. Давеча.)
I
Людмила, дородная тётя с небольшой близорукостью и большими обвисшими щеками,
бывшая когда-то вторым секретарем райкома партии, а ныне - директор средней школы на
улице Солнечной, стояла посередине холла своей школы, скрестив руки на животе, и
задумчиво глядела на воззвание президента, которое держали на вытянутых руках два узбека.
Пожевав губами и что-то промычав про себя, она отошла к дверям, наклонила голову и
решительно скомандовала:
- Нет, этого чёрта в коридор, а президента – напротив входа. Узбеки послушно поставили
президента к стенке и принялись снимать фотографию мордатого мужика в чёрной маске с
рогами - рекламу нового фильма про Бэтмена, висевшую под школьными часами.
Идол американской массовой культуры должен был уступить место новеньким плакатам и
транспарантам, которые департамент образования разослал по учебным заведениям города в
преддверии 9 мая.
Круглая дата –80-летие победы – придавала особую значимость этому мероприятию.
Агитматериалы, как внутри, так и снаружи здания, надо было развесить в строгом
соответствии с инструкцией, которая вручалась директору лично в руки в запечатанном
конверте. Учителя болтали, что в инструкции был секретный параграф N3: «Каждой школе
по мёртвому герою», в котором, в частности, рекомендовалось «в связи с известной
политической обстановкой сделать в патриотическом уголке ротацию героев и заменить
героев ВОВ на более свежий материал с погибшими не позднее 1990 г, а по возможности, и
2014-2025 годов».
Говорили, что параграф также прописывал длину, ширину и толщину мраморной доски с
портретом героя, и размер самого портрета. Скептики не верили в существование этого
параграфа, но им предлагали зайти в любую школу города с рулеткой и самим измерить
мраморные доски, благо висели они в каждом учебном заведении, включая интернаты для
слепых и слабослышащих.
Людмила собралась уже вернуться на свое рабочее место, как прозвенел звонок, и поток
школьников с шумом и гомоном прижал к стене и Людмилу, и узбеков, и Путина с Бэтменом,
которые теперь мирно стояли рядом, недалеко от корзины с грязными бахилами. Брезгливо
разводя перед собой руками, она практически вброд пересекла эту кучу-малу и медленно
поплыла по лестнице на второй этаж.
II
- Человек, Славка, – животное ритуальное. – продолжала Людмила уже в своем кабинете, -
Собственно ритуал, а не труд, как мы обманываем детишек в школе, и делает человека
человеком. Сам посмотри: все животные так или иначе трудятся. Муравей что-то всё время

2. тащит, дятел долбит, навозный жук катит кусочек какашки. И так тысячи лет, но никакого
роста по карьерной лестнице! А взять человека - даже если он все время что-то тащит,
долбит или пинает, как говорится, говно, то его никто не назовет человеком, пока он не будет
соблюдать РИ-ТУ-АЛ: ходить на выборы, раз в год покупать ёлку и всегда таскать с собой
картонку с фотографией и пропиской – паспорт. Только тогда мы и назовём его Человеком!
Она захихикала мелким гнусавый смехом, махнула рюмку, крякнула и захрустела огурцом.
- Поэтому не успеешь ты родиться и первый раз пукнуть на белый свет, как становишься
участником ритуала, который будет продолжаться всю твою жизнь и даже немного дольше,
потому что как полноценный член общества ты обязан полежать денька три в гробу, а потом
время от времени участвовать в поминках. Хотя есть и исключения, как ты видишь,
некоторым приходится отрабатывать каждый день, даже несмотря на такую уважительную
причину как смерть! - Людмила опять захихикала и опять налила.
- Ну, Славик, за ритуал! За то, что делает человека человеком! – и рюмка исчезла внутри её
большого, дебелого тела.
III
Нам доподлинно неизвестно, хотел ли Славик стать полноценным членом общества, но его
первый ритуал начался сразу же после рождения холодным январским утром в больнице
Семашко на окраине Куйбышева, как в годы застоя называли Самару. Как и говорила
Людмила, Славик не успел ещё пукнуть, а врач уже записала его вес и рост, и скоренько в
коридоре роддома была вывешена мятая бумажка, и отец побежал покупать голубую
ленточку, не розовую и не полосатую, а именно голубую - как символ новорожденного
военнообязанного, которая давно уже была пошита для такого случая на текстильной
фабрике «Красная заря», располагающейся на другом конце города.
Через пару дней Славика, крест-накрест перевязанного той самой голубой лентой, вынесли в
приёмник. Счастливый отец неуклюже сунул медсестре – здоровой краснощёкой бабе в
белом халате - мятый полтинник, осторожно взял спелёнатый кулёк, смущаясь поцеловал
жену, шедшую где-то позади медсестры, как будто она – мать была тут ни при чём, и они
втроём вышли на улицу, в снег, в желтое такси с чёрными шашечками, в новую для всех них
жизнь.
Славик этого не заметил. Он мирно посапывал на руках отца и не проснулся, даже когда на
его маленький носик, торчащий из-под одеяльца, упали несколько пушистых снежинок.
Упали и сразу растаяли.
IV
- Вот ты прожил на свете 19 лет и думаешь, что ни разу в жизни не участвовал в ритуалах ну,
не считая бабушкины похороны. Конечно! Ты же не прыгал с папуасами вокруг костра и не
вызывал духов. Зато ты 10 лет - большую часть своей жизни - просыпался под крик
«Вставай! В школу пора!» А помнишь, как ты вступал в пионеры? - тут Людмила встала,
выпятила вперед свою необъятную грудь, подняла в пионерском салюте налитую рюмку и с
выражением продекламировала:
- Вступая в ряды Всесоюзной Пионерской Организации имени Владимира Ильича Ленина,
перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину. Жить,
учиться и бороться, как завещал великий Ленин, как учит Коммунистическая партия. Свято

3. соблюдать Законы Пионерии Советского Союза..., - на этих словах она запнулась, громко
икнула и стоя выпила.
- Папуасам такое и не снилось! – подытожила Людмила, плюхаясь в кресло. А знаешь,
кстати, почему папуасы находятся внизу социальной лестницы? Потому что они не ходят на
демонстрации! Ты когда-нибудь видел демонстрацию папуасов? И не увидишь, потому что
если привести папуасов на Красную площадь и повязать каждому георгиевскую ленту, то они
перестанут быть папуасами. Превратятся в патриотов. А если повязать им белые
набедренные повязки, то это будет уже оппозиция, и вместо «помню-горжуся-напьюся» они
будут бубнить «не забудем, не простим». – Она откинулась на спинку и громко засмеялась.
В дверь постучали, в кабинет просунулась голова узбека:
- Там… - сказала голова Людмиле, - посмотрите….
- Иду, - ответила та и, поднимаясь, добавила, обернувшись на Славика: - пойду проверю
ритуальный уголок, никуда не уходи!
V
Уголок получался хороший. Над потолком во всю длину стены висел новенький (и это было
особенно заметно на фоне старой облупившейся штукатурки) транспарант:
“Слава нашему великому народу, народу победителю!”
Чёрно-оранжевые полоски, нарисованные на транспаранте сверху и снизу, ползли над седой
головой старушки-вахтёрши, над зеркалом, перед которым обычно красились
старшеклассницы, и упирались в окно, забранное решёткой из арматуры. Между окном и
зеркалом как из амбразуры на посетителя сурово смотрело с плаката глянцевое лицо солдата,
как будто интересуясь: кто тут еще из народа-победителя не отдал свою жизнь за Родину?
Ниже транспаранта на затянутой кумачом доске была приклеена телеграмма от врио
командира в/ч 10112 Модякина П.В. - серая узкая бумажка, в которой строгим шрифтом
печатной машинки говорилось как раз о том, что один из выпускников школы всё-таки отдал
свою жизнь за Родину. Под похоронкой висела статейка из газеты и фотография 1Б класса -
два ряда мальчишек и девчонок, и улыбающаяся молодая училка посередине. Так как
фотография была не очень хорошего качества, то, чтобы не ошибиться, над ней сияло,
написанное золотыми вензелями, указание: «Герой - шестой в первом ряду».
VI
После торжественной линейки, на которой Славик и весь его класс, за исключением
двоечника Женьки Ночевного, вступил в пионеры, их повезли на экскурсию в Музей
воинской славы. Музей Славику понравился, особенно его поразил «зал номер три» с
настоящей тачанкой. А бабушек из музея больше всего поразил Славик. Они бегали за ним и
шипели, чтобы он слез с тачанки, не пытался залезть в ракету и не трогал руками матроса с
гранатой. Это был храм мёртвых героев, а старухи - его неусыпными стражами. Они с
упоением рассказывали, сколько русских фашисты убили во время войны и сколько
фашистов сбил тот или иной русский летчик! Славик слушал это с раскрытым ртом, а потом
захотел по-маленькому, и старухи проводили его в туалет – единственную в музее комнату,
где можно было что-то потрогать.
VII

4. - Соскучился? – Людмила вернулась в кабинет и опять взяла рюмку, - Ты знаешь, почему нас
– русских - никто не мог победить? Ни Змей Горыныч, ни Гитлер, ни алкоголизм? А? Потому
что у нас есть Военная тайна Красной Армии! Это… - тут Людмила перешла на шёпот, - наш
главный ритуал - Ритуал Героя! И его никогда не просекут проклятые буржуины!
- Ведь русский человек может бухать, ссать на стульчак, бить жену, скручивать назад
электросчетчик, короче, быть настоящим мудаком, но в глубине души он готов к подвигу. Как
Илья Муромец, Александр Матросов или Гагарин. Во всяком случае, так его воспитывали с
детства, и он в это верит. Поэтому 9 мая он празднует победу как свою собственную:
надевает георгиевскую ленту, пишет на своем фольксвагене «трофейная» и прыгает если не
на амбразуру, то хотя бы в бассейн с балкона отеля в Турции. - Ты видел у кого-нибудь такой
патриотизм?
Ты видел американца, который в свой день независимости натягивает на пузо майку с
надписью «спасибо деду за победу»? Думаешь, у него не было деда? Дед у него был. И
победа была. Но за что дед сражался с англичанами, он не помнит. Он уверен, что битва была
за право внука жрать раз в год индейку, бомбить Ирак и накладывать на нас санкции, в
общем, бороться за права человека. Человека с американским паспортом. И они празднуют
этот день с улыбками и барбекю. А мы помним! И у нас это праздник со слезами на глазах и
водкой. Поэтому нам насрать на их санкции. У нас каждый мальчиш–кибальчиш готов к
этому с детства. Мы смотрим по телеку парад победы почти с таким же возбуждением как
футбол и шлем друзьям смс:
«Бухал солдат, слеза катилась, хрипел трофейный саксофон,
и на груди его светилась медаль за город Вашингтон…»
- Ну, за Вашингтон, дождутся они ответ на свои санкции, сожрём и высрем! – и Людмила
опрокинула очередную рюмку.
VIII
Закончив, узбеки поднялись на второй этаж и подошли к кабинету директора. Из-за двери
доносилась барабанная дробь, звуки трубы и других музыкальных инструментов, названия
которых они не знали. Музыка нарастала, напирала и давила, казалось, она вот-вот выбьет
дверь, так что оба сначала невольно отступили. Наконец, собравшись с духом, они
постучали.
- Да, да, войдите, - донёсся из-за двери страшный на фоне этой музыки голос. Оба осторожно
вошли и встали у порога. Людмила сидела перед музыкальным центром, уставившись
пустым взглядом куда-то вдаль.
- Пришли? – очнулась она, - Берите вот это и повесьте слева от Путина.
- Ну, Славик, за тебя. Увидимся. – добавила Людмила заплетающимся языком и размашисто
чокнулась о чёрную мраморную доску, стоящую на столе.
- Ну, что стоите? – обернулась она к оторопевшим узбекам, - Взяли, подняли, пёрнули,
понесли!
Узбеки бережно взяли доску и направились к выходу. Славик, мерно покачиваясь в узбекских
руках под звуки Седьмой симфонии Шостаковича, смотрел на Людмилу немигающими
мраморными глазами. У его левого виска была золотом выбита надпись:
«В этой школе учился Вячеслав Фёдорович Малеев 21.01.1980-31.12.1999 Погиб при
исполнении воинского долга. Награждён посмертно.»

5. IX
Машины, наконец, остановились. Батальон попрыгал на негнущихся ногах на замёрзшее
поле и сразу начал окапываться. Выкопав прямоугольник на полштыка, Славик сбросил
броник - копать в нём было невозможно – и огляделся. Из города шли беженцы. К нему
подошёл старик в чалме и начал клянчить патроны, предлагая вместо них пачку сигарет.
Славик не ответил и опять принялся долбить лопаткой мёрзлую землю.
- Э, зачем они тебе, все равно убьют, - разозлился старик, плюнул и пошел прочь.
Когда стемнело, небо разрезала парочка красивых трассерных очередей, а потом как-то вдруг
началось. Он лежал в яме, свернувшись калачиком, и, закрыв уши руками, орал. Ему
казалось, что он лежит один посередине поля и все стреляют по нему и вот следующая
мина… нет не эта, которая окатила его землёй откуда-то слева… а следующая… будет его.
Над головой завис вертолёт и бил ракетами куда-то вперёд, после чего там раздавался грохот,
и земля вздрагивала. Ему было страшно: вдруг на вертолёте промахнутся и попадут в него - в
Славика? И может это вообще не наш вертолёт?!
Его бил озноб. Как будто он заболел, и температура была под сорок, как в 7 классе, когда он
неделю не ходил в школу и читал «Пеппи длинный чулок». Он вспомнил, как лежал с
книжкой на кровати в своей уютной комнате, залитой солнечным светом. Так было классно
не ходить в школу и читать интересную книжку!
И тут неожиданно на смену страха пришла злость. Он резко развернулся на живот, бросил
автомат на бруствер и начал пулять в темноту целясь на вспышки чужих выстрелов.
Отстреляв первый рожок Славик откинулся на бок, чтобы засунуть его в разгрузку, и уже
тыкал вторым рожком в гнездо, как услышал хлопок и свист очередной мины. В голове
мелькнуло, что этот свист был какой-то о-со-бен-ный...
Его вдруг подкинуло вверх, а потом на него как-будто надели красные очки — потому что всё
вокруг стало красным. И земля. И трава. И небо... На его нос, торчащий из-под задранного
бронежилета, на лоб и на широко открытые глаза падали снежинки. Падали и не таяли.
X
Они опаздывали. Андрейка чуть ли не висел на руке матери, которая тащила его через
дорогу. Другой рукой он держал букет белых роз, а за его спиной висел новенький ранец.
Перед школой они влились в нарядную толпу родителей и школьников. Успели. Директриса
сказала приветственную речь и Андрейка с остальными первоклашками ушёл на свой
первый урок. Всё это время мать ждала его в холле, сидя на скамеечке прямо напротив двери.
Над её головой висел стенд, увитый георгиевскими лентами пополам с российским флагом.
Она незаметно всплакнула – сын растёт и уже никогда не будет прибегать к ней с соской во
рту и просить горшок. Вечером вся семья уже рассматривала его первую школьную
фотографию.
- Да где он, не вижу без очков, - щурилась бабушка.
- До вот же он, мам, вот, шестой в первом ряду.