проза двадцатилетних петривняя

1. www.pushkin.institute
Е.К. Петривняя
Своеобразие современной русской литературы
Современная русская литература, многообразная по своим эстетическим принципам
и философским установкам, отражает переживаемую нами сложную, динамичную,
наполненную разнообразными событиями и характерами действительность. Понять
насколько существенно изменилось ощущение места и роли человека в окружающем
мире, определить эволюцию лирического сознания помогает сопоставление
стихотворений А.С. Пушкина и И. Бродского.
А.С. Пушкин
Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.
И.Бродский
Я вас любил. Любовь ещё (возможно,
что просто боль) сверлит мои мозги.
Все разлетелось к чёрту на куски.
Я застрелиться пробовал, но сложно
с оружием. И далее: виски:
в который вдарить? Портила не дрожь, но
задумчивость. Чёрт! Все не по-людски!
Я вас любил так сильно, безнадёжно,
как дай вам Бог другими — но не даст!
Он, будучи на многое горазд,
не сотворит — по Пармениду — дважды
сей жар в крови, ширококостный хруст,
чтоб пломбы в пасти плавились от жажды
коснуться — "бюст" зачеркиваю — уст!
В стихотворении Бродского уже намечаются основные черты современной поэзии:
установка на открытое или скрытое цитирование классической литературы, видимый
эффект разрушения жанра и образа лирического героя, деконструкция романтического
типа сознания. Пушкинское благородно-спокойное и благоговейное отношение к
любимой женщине, даже в ситуации безответной любви, сменяется в стихотворении
Бродского истеричным криком лирического героя, покинутого любимой и потерявшегося
в этом мире. Нагнетается ощущение страха, отчаяния и одиночества. Однако если
Бродскому, несмотря на разрыв с поэтической традицией, удалось сохранить
преемственность развития русской поэзии, то преобладающей тенденцией в развитии
современной русской литературы становится разрушение связи с высшими достижениями
русской классической литературы.
Необходимо обозначить критерий определения понятия «современный».
Традиционно новый этап развития литературы связан с опорными историческими и
1

2. www.pushkin.institute
общественными датами и зависит от определенных социальных реалий. Перемены в
обществе влекут за собой трансформацию роли литературы и её содержания. Точкой
отчета нового времени считаются 1985 год — начало «периода перестройки» и 1991 год
— образование нового государства. Создание нового политического, исторического и
культурного общества дало импульс к формированию качественно иного сознания,
определившего последующее развитие литературы. 1991 год помимо глобальных
социальных изменений ознаменовался расколом Союза писателей. Общество перестало
быть литературоцентричным. В статье «Гибель богов» современный критик Н. Иванова
пророчески замечает: «Русская литература, бывшая «нашим всем» — и кафедрой учителя,
и святым словом, и пророчеством, и философией, политикой, социологией, освободится
от всех-всех этих функций,…она становится просто литературой» (Иванова Н. Б., С.67).
Таким образом, меняются функции литературы: из назидательной, дидактической она
становится рассказывающей о конкретных проблемах, детально фиксирующей
повседневную реальность, откровенно развлекающей читателя.
Можно отметить характерные черты современной литературы.
Во-первых, современный писатель творит в бесцензурном пространстве и получает
абсолютную свободу в выборе темы и типа героя. Сохраняются традиционные темы:
военная, деревенская, бытовая, городская, историческая. После подписания
М.Горбачевым в июне 1990 г. «Закона о печати» фактически отменили цензуру. Стали
выходить произведения, которые называли «возвращенная литература», «запрещенная
литература», «литература письменного стола», «отлученная литература». Появляется
возможность обращаться к запретным темам, говорить о табуированных политических,
философских и религиозных проблемах — репрессиях, лагерной зоне, армейской
дедовщине, раскрывается жестокая правда о чеченской и афганской войне, социальном
дне, наркомании, проституции, педофилии. Особую разновидность произведений на
неканонические темы составила не печатавшаяся в СССР православная духовная проза и
поэзия.
В области поэзии сохраняются традиционные темы: жизни и смерти, поэта и поэзии,
трагической неразделенной любви. Современная поэзия жесткая, нелицеприятная,
зачастую граничащая с физиологическим очерком. Ясность высказываний безжалостна,
как сама действительность, максимум просторечной, бытовой лексики. Изменилась жизнь
— изменились стихи.
Тема Родины-мачехи отражается в стихотворении Максим Амелина «Frankfurt am
Main - Baden-Baden – Strasborg». Амелин – Лауреат премии А.Солженицына 2013, премии
«Московский счет» 2004. Автор использует принцип антитезы: образ «плохой» России
противопоставляется «хорошей» Германии. Благодаря наречиям места «здесь» и «там»
подчеркивается полное неприятие и отчуждение лирического героя от родной страны.
«Здесь» – это у Амелина означает на Западе: «с войной междоусобной, /чумою, перхотью,
защитой равных прав, / увы, покончено, - ни шума, ни заразы: духовной жажды нет, утих
телесный глад. «Там» - это на Родине: «А там, в России, смерть секретные приказы
/строчит без отдыха, как триста лет назад». Чужая разумно, уютно благоустроенная жизнь
становится ближе (поэтому «здесь»), чем безрассудно уничтожающая своих детей родина-
мачеха («там»). Даже природа созвучна с настроениями и деяниями людей: «Здесь тихо и
тепло, - там сыплет снег и вьюга/ вершит кружение надрывное своё,/ клянут политики
бессовестно друг друга / и проливают свет на грязное бельё». Лирический герой не видит
светлого будущего для России, поэтому безысходно звучат строки: «Пусть лысые придут
на смену волосатым,/ вслед полутьме одной другая полутьма, - / всё к лучшему, но как не
выругаться матом, / зря здесь без горя ум, там – горе без ума» (Московский счет 2003-
2011/ Поэтическая антология, С. 75).
2

3. www.pushkin.institute
Эпиграфом Амелин не случайно выбирает строку из стихотворения В.К.
Тредиаковского: «Зря на Россию чрез страны дальны…», подчеркивая разрушение и
уничтожение великого и славного российского государства. Если русский поэт
восемнадцатого столетия испытывал чувство гордости за свое отечество, то современный
лирический герой лишен патриотических чувств. Он беззастенчиво признается: «хотел бы
родину продать, хоть за бесценок, -/ да кто её возьмет? кому она нужна?»
Тема поэта и поэзии, философское осмысление трагической судьбы поэта в России
представлены в стихотворении Веры Павловой – премия «Московский счет» 2007:
Жуть. Она же суть. Она же путь.
Но года склонили таки к прозе:
Русь, ты вся – желание лизнуть
ржавые качели на морозе.
Было кисло-сладко. А потом
больно. И дитя в слезах бежало
по сугробам с полным крови ртом.
Вырвали язык. Вложили жало.
(Московский счет 2003-2011/ Поэтическая антология, С. 235).
Конкретный бытовой случай: пронзительная боль, врезавшаяся в память с детства
после драматического происшествия на качелях, благодаря аллюзии на пушкинского
«Пророка» обретает общий для Руси сакральный смысл, изображение мучительного
процесса духовного прозрения, обретение поэтического дара слова: «Вырвали язык./
Вложили жало».
Тотально минорное настроение пронизывает стихотворения Феликса Чечика
То ли снег, то ли пух тополиный.
Мягко стелит, да холодно спать.
Приползу на карачках с повинной.
Нет прощения. Мне ли не знать.
Снег растаял со скоростью пуха.
Отчего же не стало теплей?
Затянулась моя невезуха,
затянулась на шее твоей.
(Литературный журнал «Дети Ра», С. 5)
Анна Павловская описывает жизнь современного московского гастарбайтера:
Мне муторно от страха,
Тупая боль в глазах.
Луна — как черепаха
В холодных небесах.
И темнота, и крыши,
Как плахи... Страшный Суд.
Опять придут бесстыже
И паспорт заберут.
И скажут, забирая:
"На все тебе три дня"...
Москва моя родная,
За что ты так меня?!
3

4. www.pushkin.institute
(Литературный журнал «Дети Ра», С. 5)
Игорь Галеев оплакивает сгоревшие "за спиною мосты" :
зачем-то играем мы оба,
горят за спиною мосты
и хлопают крышкою гроба,
но мне улыбаешься ты.
играем с тобою мы оба,
и в страстном забвении ты,
моя дорогая зазноба,
моей тошнотворной мечты.
безбожно фальшивим мы оба —
на фоне пришедшей зимы,
на сцене большого сугроба,
под тусклым презреньем Луны.
(Литературный журнал «Дети Ра», С. 5)
Одно из самых суггестивных произведений последних лет — поэма Валерия
Прокошина "Выпускной-77", написанная свободным стихом. В поэме без лишних
красивостей и художественных изысков рассказывается о судьбах учеников простой
советской школы. Кто-то из них спился и стал бомжом, кто-то погиб в Афганистане, кто-
то — в автокатастрофе, кто-то покончил жизнь самоубийством и т.д. Показана реальная
жизнь, не приукрашенная лозунгами:
Вовка Осадчий — один в один похожий на Юрия Антонова
за которым табунами бегали девочки из параллельных классов
спился и умер пару лет назад
Зина Шведова — спилась и умерла в 38
Тимоха Ганин — спился и умер
Олечка Зайченко — спилась и умерла
Саша Никитин — спился и умер.
(Литературный журнал «Дети Ра», С. 6)
Трагическое ощущение бытия — основной лейтмотив этих поэтов, прячущихся за
маской иронии, гротеска и сарказма. Они постоянно напоминают читателям, о бренности
и даже абсурдности мироздания. Их речь — обнажено правдивая, прямая синтаксически
простая, что граничит их манеру с прозой.
Во-вторых, основная черта современной литературы – многоголосие, отсутствие
единого метода, единого стиля, единого лидера. Современная литература — это
пространство взаимодействия и сосуществования разных художественных языков.
Продолжает существовать неоклассическое (реалистическое) направление, которое
традиционно обращается к социальным и нравственно-этическим проблемам жизни.
Сохраняются традиции учительской, проповеднической позиции со свойственным ей
психологизмом и философским взглядом на мир, активная жизненная реализация героя,
ищущего решение проблем, диалог автора с читателем. К этому направлению относят в
основном писателей старшего и среднего поколения: А. Солженицына, В Астафьева, В.
4

5. www.pushkin.institute
Белова, В. Распутина, В Аксенова. Выделяется новый реализм с откровенным
использованием элементов натурализма.
Период современной литературы определяется, как переходный, и здесь перекличка с
литературой Серебряного века. Сегодня литература живет по законам «рубежа веков»,
отражая апокалипсические настроения, выявляя трагические противоречия
действительности. Взаимодействие классических и модернистских систем Н. Лейдерман
называет «магистральным сюжетом» развития русской литературы конца ХХ века.
Современная русская литература мыслится искусствоведом Е.И. Беловой «как
постмодернистская, выросшая на основе постмодернизма и преодолевающая его» (Белова
Е.И., С. 7). Возникновение и расцвет в 90-е годы постмодернизма связано с общей
духовной, социальной и культурной ситуацией в мире. Термин "постмодернизм" имеет
различные толкования. Как пишет И.П. Ильин, это "многозначный, динамически
подвижный в зависимости от исторического, социального и национального контекста
комплекс философских, эпистемологических, научно-теоретических и эмоционально-
этических представлений" (Ильин И. П., С 19). Постмодернизм выступает как
характеристика определенного менталитета, специфического способа мировосприятия,
ощущения места и роли человека в окружающем мире. Постмодернисты утвеждают
смерть супероснований: Бога (Ницше), автора (Барт), человека (гуманитарности).
Литература постмодернизма характеризуется все большим разделением,
отчуждением людей, атомизацией мировоззрений, утратой цельности в людских
сообществах и во внутреннем мире человека. Усиливается ощущение глобального
одиночества человека в доме, в стране, на Земле, в Космосе, порождается чувство
безнадежности и беззащитности. Утрачивается шкала ценностей, авторитетов и
нравственных ориентиров. Для постмодернистской картины мира характерны
обесценивание реальности, разрушение иерархичности, смешение стилей, полифонизм
культур, интертекстуальность, эпатажность, элемент игры, открытость текста для
интерпретаций и вариантов. Постмодернизм, утверждая постулат о «конце литературы»,
когда ничего нового написать нельзя, воспринимает чужие культуры, языки, цитаты, как
собственные и из этих осколков, пазлов строит новый художественный мир.
Художник наших дней — это не производитель, а апроприатор (присвоитель).
Современный художник не производит, а отбирает, комбинирует, переносит и размещает
на новом месте…«Цитирование, симуляция, ре-апроприация — все это не просто термины
современного искусства, но его сущность», — (Ж. Бодрийяр).
Ирония — ещё один типологический признак культуры постмодерна. Постмодерн
не признает пафоса, он иронизирует над окружающим миром или над самим собой, тем
самым спасая себя от пошлости и оправдывая свою исконную вторичность.
Синтетичность есть ещё один типологический признак. Можно видеть сплав,
буквальное сращение различных признаков, приемов, особенностей различных стилей,
представляющих новую авторскую форму.
В постмодернизме ориентация культуры происходит не только на действительность,
но на культуру же. Формируя нового читателя, постмодернизм создает и новую
действительность, в которой реальной жизнью живут не только люди и вещи, но и
символы, созданные людьми.
Итак, характерными чертами постмодернисткого стиля являются смешение жанров,
отсутствие заданной структуры, фрагментарность, децентрированность, цитатность,
контекстуальность, многогранность, ирония. Например поэзия Вс. Некрасова:
5

6. www.pushkin.institute
Я помню чудное мгновенье
Невы державное теченье
Люблю тебя Петра творенье
Кто написал стихотворенье
Я написал стихотворенье
Для Т. Кибирова характерно пересмешничество, пародия, установка на скрытое и
открытое цитирование как классической литературы, так и советских, идеологических или
рекламных штампов. И в этом плане особенно «повезло» Пушкину. При этом аллюзии и
реминисценции восходят не только к стихам, но и к прозе великого поэта. Вот, опять же,
несколько примеров, сориентированных на современность: «Ну а в наших краях, в
оренбургских степях / заметает следы снежный прах. / И Петрушин возок всё пути не
найдет. / И Вожатый из снега встает»; «Сказал поэт: Служенье муз / не терпит брачных
уз»; «На свете счастье есть. А вот покоя с волей / я что-то не встречал. Куда ж нам к чорту
плыть!» ( Кибиров Т. , С. 25).
В первой половине 1990-х наиболее заметными тенденциями в русской поэзии
считались концептуалисты и метареалисты. В книге «Парадоксы новизны» (1988)
критик Михаил Эпштейн в ряду новых художественно-стилевых течений в поэзии 1980-х
гг. особо выделил «концептуализм», связав его с одним из направлений современного
западного авангардизма в искусстве. В его толковании «концептуализм - это поэтика
голых понятий, самодовлеющих знаков, отвлеченных от той реальности, которую они
вроде бы призваны обозначать, поэтика схем и стереотипов... Концепт - это опустошенная
или извращенная идея, утратившая свое реальное наполнение и вызывающая своей
несообразностью осуждающий, гротескно-иронический эффект». (Эпштейн М., С.38).
Для поэтов-концептуалистов в высшей степени характерно обыгрывание и прямое
пародирование речевых штампов советского официоза. Как отмечает современная
исследовательница Е.И. Белова: «Предметом поэзии концептуалистов (Д. Пригова, Л.
Рубинштейна. Вс. Некрасова и др.) становятся стереотипные идеи, концепты, характерные
для массового сознания» (Белова Е.И., С. 57).
В центре внимания концептуалистов находилась проблема тотальной несвободы
человеческого высказывания, его неизбежной неподлинности.
Выходит слесарь в зимний двор
Глядит: а двор уже весенний
Вот так же как и он теперь —
Был школьник, а теперь он — слесарь
А дальше больше — дальше смерть
А перед тем — преклонный возраст
А перед тем, а перед тем
А перед тем — как есть он, слесарь
Дмитрий Пригов
Философские вопросы течения времени, жизни и смерти смешны и нелепы в
приложении к человеку, воспринятому лишь по своей социальной роли и
профессиональной принадлежности.
6

7. www.pushkin.institute
Экзистенциальная проблематика сталкивается в этом стихотворении с советским
вульгарным социологизмом, определяющим любого человека в первую очередь по его
социальной принадлежности и роду занятий.
На рубеже 1990-2000-х гг. несколько молодых поэтов выступили продолжателями
конкретистов и концептуалистов, сформировав течение, названное в критике
постконцептуализмом. Основной вопрос постконцептуализма – "как можно осуществить
аутентичное лирическое высказывание после того, как концептуализм показал, что такое
высказывание невозможно?" Преодолеть осуществленную Приговым критику
постконцептуалисты пытались несколькими способами. В некоторых текстах Дмитрия
Воденникова (р.1968) и Кирилла Медведева (р.1975) ключ к аутентичности лирического
высказывания полагался в предельной стертости, немаркированности языка и образного
ряда, поскольку лишь совершенно ничьё может быть присвоено:
А дело в том,
что с самого начала
и – обрати внимание – при мне
в тебе свершается такое злое дело,
единственное, может быть, большое,
и это дело – недоступно мне.
Но мне, какое дело мне, какое
мне дело – мне
какое дело мне?
Дмитрий Воденников
– это лишь фрагмент достаточно протяженного стихотворения, по ходу которого еще
усиливается диалектическое противоречие минимизации выразительных средств и
нагнетания эмоциональной напряженности.
Другим принципиальным приемом постконцептуалистов стали так называемые "зоны
непрозрачного смысла":
10.00 – позвонить в милицию по поводу паспорта.
14.00 – зайти к Орлицкому в РГГУ.
16.00 – стрелка с Натальей.
18.00 – стрелка с Кукулиным.
18.15 – стрелка с Ощепковым.
18.30 – Эссе-клуб, можно прийти к семи,
раньше всё равно не начнется.
Данила Давыдов
– этот инкорпорированный в большой стихотворный цикл фрагмент записной книжки
демонстрирует принципиальную непроницаемость переживаний лирического "я" для
стороннего наблюдателя, т.е. читателя: понятно, что за каждым названным событием в
жизни субъекта стоит какое-то переживание, но каково оно – мы не можем узнать;
лирическое высказывание не может передать чувство, но может сигнализировать о нем.
Противоположный лагерь в русской поэзии конца 1980-х – начала 1990-х гг.
представляли метареалисты – поэты, для которых основа поэтического мировидения –
вещь, предмет окружающего мира, метафизическое содержание этой вещи,
метафизически насыщенный диалог, который вещи ведут между собой и в который
должен на равных включиться человек. Круг авторов, тяготевших к метареализму, не был
7

8. www.pushkin.institute
устойчив, несмотря на настойчивые усилия по преобразованию метареалистической
тенденции в литературную группу, предпринимавшиеся поэтом Константином Кедровым
(р.1945). Наибольшую известность в этом кругу приобрели перебравшиеся в 1970-80-е гг.
из разных мест в Москву Александр Еременко (р.1950), Иван Жданов (р.1948) и Алексей
Парщиков (1954–2009), однако для полноты картины необходимо учитывать и творчество
более сложных (даже на фоне общей усложненности метареалистической поэтики).
Основу поэтики метареализма составила сложная метафора – зачастую
многоступенчатая, с возможным пропуском средних звеньев уподобления (Михаил
Эпштейн предложил считать это новым тропом – метаболой). Зачастую это приводило
поэтов-метареалистов к весьма сюрреалистичным построениям у Марианны Гейде –
премия «Московский счет» - 2006.
Марианна Гейде «Под ряской». Из книги «Время опыления вещей»
1.
Лается флажками взломанный асфальт,
а мы идем мимо, нам наплевать,
скуривает ветер чужую папироску,
а мне не жалко, я новую зажгу,
ветер лущит солнце, волочет лузгу
по серенькому, рваненькому, мягенькому небу,
мертвая цикада трещит в его мозгу.
так они и жили: фотомастерская,
похоронное бюро, а за ним ещё одно,
с утра было душно, днём стало холодно,
под низкими мостами не течет река,
под низкими мостами рясочка валяется,
из рясочки рыльца кувшиночьи торчат,
на рыльцах насекомые друг с другом сообщаются,
отойдешь — заговорят, подойдешь — замолчат.
а что у речки под ряскою? А у речки под ряскою
вспухший, некрасивый прячется мертвец,
о речкино дно зубы его лязгают,
кувшинки рыльцами поворачивают,
тонкие шейки раскачивают,
рыбаков подначивают.
а за речкой фабрика проволокой блещет,
старым кирпичом и граненою трубою,
она производит не какие-то там вещи,
совсем другое:
она производит упаковочную пленку,
чтобы какие-то там вещи паковать;
пленка проникает в легкие и бронхи,
лепится к нёбу, не дает глотать,
лепится к пальцам, не дает держать,
глазам — смотреть,
душе — умереть,
языку — говорить,
8

9. www.pushkin.institute
и попробуй на это ответь.
2
а может быть, нет, а может быть, здесь, схоронясь
под прозрачною плёнкою неба,
приставшей к воде, как непрочный октябрьский лёд,
пройдет моя вечность, как мелкая рыба сквозь невод,
и в сонную горсть, в провалившийся слепок стопы
мерцающим шаром тихонько войдет….
(Московский счет 2003-2011/ Поэтическая антология, С. 141-142).
М.Гейде создает фантасмогорические , сюрреалистичные ландшафты. Можно
сложить подробную картину какой-то странной фантастической местности. Мир, в
котором существует лирический герой М. Гейде, богат яркими деталями, но неприветлив
к человеку В нем царит запустение. Флора и фауна становятся носителями странной
тайны этого мира. Они имеют декоративную форму: «рыльца кувшиночьи». Их поведение
особо смутное, таинственное значение: «кувшинки рыльцами поворачивают», «на
рыльцах насекомые друг с другом сообщаются,/отойдешь — заговорят, подойдешь —
замолчат». Создается ощущение несвободы героя от реалий окружающего мира. Автор
гротескно подчеркивает парадоксальную идею, что только мертвец сливается с
окружающей природой, в то время как живой человек создает фабрику по производству
упаковочной пленки и уничтожает себя и природу. Экологическая проблема
раскрывается метареалистами через метафизическое содержание вещей.
Несколько особняком стоит линия русской поэзии, для которой главным событием
"серебряного века", т.е. первой четверти XX века, был не акмеизм, а футуризм. Те авторы,
для которых наибольший интерес в футуризме представляли идеи синтеза искусств и
отказа от логоцентризма, в большинстве своем покинули пределы поэзии как вида
искусства и двинулись в сторону визуальной поэзии, саунд-поэзии, перформанса. На
грани до последнего времени оставался Дмитрий Авалиани , сделавший полноценными
формами русской поэзии палиндром, анаграмму и несколько других экспериментальных
типов письма.
Это поэты, препарирующие слово, ищущие и находящие тайные коды и смыслы в
созвучиях, работающие с графикой стиха. Подлинных поэтов, работающих в данной
традиции, конечно, не много. Мало написать стихотворение, которое одинаково читается
слева направо и справа налево, важно, чтобы палиндром имел смысл, образ, музыкальное
звучание. Авалиани — автор множества экспериментальных произведений.
Эксперименты Авалиани систематически развиваются по нескольким направлениям.
Анаграмматические стихотворения целиком состоят из слов попарно идентичного
буквенного состава.
Аз есмь строка, живу я, мерой остр.
За семь морей ростка я вижу рост.
Я в мире сирота.
Я в Риме Ариост.
9

10. www.pushkin.institute
Второе направление сам автор называет каламбурами. Это сдвиговые стихи (если
вспомнить "сдвигологию" Крученых). Строки состоят из одних и тех же букв в одной и
той же последовательности, а различаются только расположением словоразделов:
Полетишь
поле тишь
Или:
На мне дом узы
нам не до музы
В книге такие тексты превращены в графические композиции с игрой шрифтов и фигурно
расположенными строчками — это сделано с помощью дизайнера Ильи Баранова — и
приобретают недостающее им измерение, становятся яркими изобразительными жестами.
Это — образец "визуальной поэзии".
Третье направление — другой тип "визуальной поэзии". Произведения такого рода поэт
Герман Лукомников предложил называть "листовертнями". Это слова и фразы,
записанные особым причудливым почерком. Если лист с написанным словом перевернуть
вверх ногами, эти же загогулины опять складываются в осмысленный текст, но другой
(для удобства в книге напечатаны и прямое, и перевернутое изображения). Написано
"идете в магазин", переворачиваешь — возникает "ничего нет там". Авалиани любит
записывать такие "листовертни" на разных предметах: на тарелках, хлеборезной доске и
кафельных плитках и т.д. Получаются "поэтические объекты", хотя их проблематика
совсем другая, чем в концептуализме. Обложка книги — тоже "листовертень": "в пурге"
— зеркально отраженное слово "пламя" в авалианиевском написании.
Четвертый тип — это стихотворения, где одна из букв в одной строке (или строфе) в
следующей строке (или строфе) заменяется на другую — одну и ту же во всех позициях.
Остальные буквы одинаковые, словоразделы можно сдвигать. "Я Смею я мыСлю / я Змею
ямы Злю"; "ИСуС /иЗ уЗ"; "уДирая пойДу / уМирая пойМу" (с. 8). Таким образом,
Авалиани создает собственные фонетические оппозиции, отличные от общеязыковых. Это
оппозиции поэтические.
Пятый тип — это палиндромы, стихотворения, где каждая строка, а иногда целый текст
одинаково читаются от начала к концу и от конца к началу.
Муза! Ранясь шилом опыта,
ты помолишься на разум.
Или:
А дебилов томит —
им от воли беда.
Таким образом, Авиалани ищет закономерности в самых глубоких слоях языка. Для
большинства людей есть языковые уровни никак не организованные, не несущие смысла,
хаотические. Стало уже каноном, что слова звучат и пишутся, потому что так исторически
10

11. www.pushkin.institute
сложилось. Авиалани вовлекает эти языковые уровни в поэтическую работу и показывает
нам возможность обретения гармонии на тех уровнях, которые часто кажутся
хаотическими.
Неофутуристскую игру со словами демонстрирует Аня Логвинова в книге
«Кенгурусские стихи»:
Ну, жирафствуй! Я в наш город вернулась!
Я смешная в этой кожаной куртке.
Из-под ног выскакивают кулицы
И вспархивают переутки.
Мы живем в Москве, мы - москиты,
Впившиеся в Красную лошадь.
Оставляю все медвери открытыми,
И волкна тоже.
Я на зебрах не пишу свое кредо,
Лишь на заячьих листочках капустных.
Мы змеемся каждую среду,
Но зато по четвергам нам мангрустно.
Раньше буйвольски хотелось анархий,
А теперь глаза от кротости узкие.
Расскажи мне про мои щеки хомягкие
На языке кенгурусском.
(Московский счет 2003-2011/ Поэтическая антология, С. 436-437).
В стихотворении Ани Логвиновой главная тема — радость встречи с любимым, когда
оживает мир вокруг. Используется прием овеществленной метафоры, когда абстрактные
понятия, неодушевленные предметы воспринимаются через образы животных. И в
заключительных строках лирическая героиня иронично обращается к любимому
человеку. с просьбой о нежности и любви.
Все больше и больше современных авторов пишут свободные стихи, которые
постепенно стали появляться на страницах толстых журналов. Хороший верлибр не
является прозой.
Стихи Татьяны Грауз прозой не перескажешь.
из стольких волшебных букетов дерево смерти
у окраины сельского кладбища
дерево матери дышит псалмами
я только смотрю
как меж ветвей солнце встречается с гибелью сновидений
кора точно память
отшелушивается как глина с ладоней
истончается кожа
и прикасается
к синеве литургии
11

12. www.pushkin.institute
к тайне творения
тайне завета последних прохладных ветвей
(Литературный журнал «Дети Ра», С. 5)
Автор верлибра пользуется разнообразными поэтическими тропами. Тут и метафора
(дерево матери дышит псалмами) и сравнения (кора точно память; как глина с ладоней), и
главное: особое — поэтическое! — мироощущение.
В представлениях середины 1990-х между полюсами концептуализма и
метареализма лежало обширное пространство постакмеистического мэйнстрима.
В последние годы продолжают плодотворно работать несколько неувядающих авторов
старшего поколения – прежде всего, Инна Лиснянская (р.1928) и Наталья
Горбаневская (р.1937). У И. Лиснянской оригинальность и индивидуальность
художественного высказывания коренятся, главным образом, в тематической плоскости -
ее лирика начала 2000-х гг. целиком посвящена счастливой супружеской любви в
глубокой старости, на пороге смерти.
Я твоя — Суламифь, мой старый Соломон,
Твои мышцы ослабли, но твой проницателен взгляд.
Тайны нет для тебя, но, взгянув на зеленый склон,
Ты меня не узнаешь, одетую в платье до пят,
Меж старух, собирающих розовый виноград.
И раздев — не узнал бы, — как волны песка мой живот,
И давно мои ноги утратили гибкость лоз,
Грудь моя — как на древней пальме увядшей плод,
А сквозь кожу сосуды видны, как сквозь крылья стрекоз.
Иногда я тебя поджидаю у Яффских ворот.
Но к тебе не приближусь. Зачем огорчать царя?
Славен духом мужчина, а женщина — красотой.
От объятий твоих остывая и вновь горя,
Наслаждаясь я песней не меньше, чем плотью тугой,
Ведь любовь появилась Песне благодаря.
(Московский счет 2003-2011/ Поэтическая антология, С. 436-437).
Непререкаем долг матери и жены для Инны Кабыш и для Елены Исаевой.
Понимание роли женщины, как хранительницы семейного очага, позволяет с
достоинством жить «при том царе и том народе, каких даст Бог», «держать свою душу в
порядке», даже если поезд ушел, и приходится «жить на вокзале, в туалете, в буфете, под
фикусом пыльным у касс». Обратим внимание на замечательное стихотворение И. Кабыш,
в котором каждая строфа начинается анафорой: «Кто варит варенье в июле, / тот жить
собирается с мужем...», «Кто варит варенье в июле, тот жить собирается долго...», «Кто
варит варенье в июле, уж тот не уедет на Запад и в Штаты не купит билет», а
заканчивается текст парадоксальным утверждением: «Кто варит варенье в России, тот
знает, что выхода нет».
Одна из важнейших проблем в поэзии «тридцатилетних» — проблема личностной
самоидентификации. В поэзии появляется традиционное ощущение сохранения чувства
рода, народа, культурной традиции.
12

13. www.pushkin.institute
Тема памяти, сохранения семейных традиций появляется в стихах Дмитрия Веденяпина
– премия «Московский счет» 2010
Как в кровати между папой и мамой
Пьёшь бессмертие… А может быть, все мы
Просто занли про незнанье Адама,
Потому что были ближе к Эдему?
С каждым годом жизнь вокруг безадамней,
Безэдемней — что же тут удивляться?!
Одиночество и потерянную младенческую гармонию можно преодолеть воспоминаниями
о семье, родительском доме. Не случайно метафорично название книги Д. Веденяпина
«Между шкафом и небом»:
В траве стоят спокойные цветы.
Заплаканная память смотрит в щёлку
И различает комнату и ёлку,
Соткавшуюся в ней из пустоты…
От ёлки на излете декабря
До ёлки на краю шоссе в июне
Сквозь воздух дней протянута заря
Невыдуманной жизни накануне.
И даже вещи — вестники зари…
Заплаканная память смотрит в щёлку,
Где дождь, как снег, качается внутри
И свет, как дождь, стрекочет без умолку.
(Московский счет 2003-2011/ Поэтическая антология, С. 397-398).
Современная поэзия возвращается к национально-определяющему, духовно-
спасительному влиянию пушкинских строк:
Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
Итак, в современном поэтическом творчестве продолжается поиск, взаимодействуют
разные литературные направления и течения, что спасает поэзию от стагнации, пусть
даже непривычность форм и отпугивает поначалу читателя.
Развитие современной прозы было обусловлено целым рядом особенностей
социокультурной ситуации, теми институциональными изменениями, которые оказали
влияние на литературу новой России.
Под маркой «русского постмодернизма» в начале 2000-х выдвигаются признанные
фигуры современного литературного процесса: Виктор Пелевин «Чапаев и Пустота»,
«Generation П», Владимир Сорокин «Голубое сало», Татьяна Толстая «Кысь». Русский
13

14. www.pushkin.institute
постмодернизм был озабочен деконструкцией наследия русской интеллигенции,
производимой в поисках свободы. Логоцентризм русской классической литературы
говорит об истине, постмодернизм подчеркивает, что истины не существует, а есть лишь
совокупность дискурсов, претендующих на власть, ограничивающих свободу человека
рациональной логикой: добро-зло, истина-ложь. Постмодернизм предпочитает
демонстрировать противоречия, а не снимать их, говорить о дискурсах, подчеркивая
«условленность» мыслимого бытия. Мир – это всего лишь текст, то, о чем кто-то сказал.
Любое высказывание отсылает к иным высказываниям. Обнажая дискурсивную природу
самого дискурса, постмодернизм освобождает культуру из-под его власти. Таким образом,
постмодернизм борется со всеми проявлениями логоцентризма.
В современной русской литературе продолжает существовать реалистическое
направление, которое традиционно обращается к нравственно-этическим проблемам
жизни. Одной из самых популярных русскоязычных писательниц как в России, так и за
рубежом, продолжающей традиции реализма является Дина Рубина.
Дина Рубина с первого же своего рассказа проявила себя незаурядным художником,
умеющим разглядеть за обыденной жизнью философскую глубину и способным
запечатлеть вселенскую мудрость в самом обычном эпизоде. Она заставляет
почувствовать красоту и величие жизни как таковой, а с помощью незатейливых
зарисовок "из жизни современников" показывает, насколько интересна знакомая из
собственного опыта обстановка или ситуация, которую в повседневности попросту не
замечаешь.
В повести «Школа света» повествование ведется от первого лица. Автор
рассказывает о своей первой заграничной поездке. С юмором описывает быт и нравы
голландцев, у которых принято никогда не занавешивать окна. Писательница открывает
для русского читателя мир искусства Голландии XVII века, когда на смену тяжелой,
темной, охристой палитре Рембранта, вдруг возникает яркая, лучезарная палитра «школы
света» Яна Вермеера на картине «Вид Дельфта». Параллельно ведется рассказ о
гостинице, где писательница с мужем увидели репродукцию картины Вермеера, о строгой
и сдержанно-учтивой хозяйке гостиницы Марии Ван Лоу и её сыне Сэмюэле.
Особенностью повествования Д.Рубиной являются семейные легенды, которые
разворачиваются на фоне истории, а незаметные, казалось бы, люди обращаются в
чудесных персонажей подлинной реальности, которая удивительнее любой литературы. У
каждого в душе непременно ютится какая-то драма. Задача писателя ее увидеть и, не
вторгаясь в нее глубоко, на нее намекнуть. Чеховский склад таланта позволяет ей без обид
снижать высокое и без пафоса облагораживать низкое. В повести раскрывается история
создания копии картины Яна Вермеера. Оказывается во время второй мировой войны, в
страшное время немецкой оккупации, в подвале дома Мария с отцом прятали шестерых
евреев из дельфтской общины. Среди них был молодой художник, который при свете
свечей по памяти воспроизводил картину Яна Вермеера «Вид Дельфта». Хозяйка
гостиницы, юная девушка, рискуя собственной жизнью, ухаживала за подпольщиками.
Дина Рубина позволяет персонажу воссоздавать самого себя, иногда одной-единственной
характерной фразой, одним жестом, одним проявлением простой человеческой слабости.
Писательница акцентирует внимание читателя на внешности сына хозяйки гостиницы:
14

15. www.pushkin.institute
«нездешние южные черты лица и голландская сдержанность в мимике» (Д.Рубина, С. 50)
и признание хозяйки гостиницы, что молодого художника звали Сэмюэль.
В повести собраны истории о разных людях. И в этой богатой палитре красок чувств,
историй, сюжетов, счастье и несчастье составляют основной фон, часто перекликающиеся
и перетекающие из одного состояния в другое. Здесь между счастьем и несчастьем порой
проходит очень тонкая грань.
В завершении повести и путешествия по Голландии, Д. Рубина вкрапляет эпизод
разговора двух новых русских в самолете:
«—.. Лепят мне байки о каких-то польских князьях в роду… — бормотал тот, в чьем
голосе чувствовалась горечь. — А я говорю — гониво это, гониво!.. Вот смотри, все эти
три дня здесь я наблюдал, Сеня, я наблюда-а-ал! Вот этот, который , допустим, какой-
нибудь Ван Хандер-Бындер… Он здесь живет, да, и все знаю, что он здесь веками жил,
что он сын и внук тех самых Ван Хандер-Бындеров… Чистокровность, Сеня,
достоинство, непрерывность… ой, извини! — рода… А мы, Сеня, мы же свою
родословную не знаем. Вот кто я, кто?!» (Д.Рубина, С. 70).
За простыми житейскими раздумьями скрывается понимание глубинных законов
бытия, поиски и осознание человеком своих истоков, корней. В прозе Дины Рубиной
оживают города и возвращаются давно ушедшие люди, воспоминания, давно
попрятавшиеся по семейным альбомам, вновь обретают четвертое измерение,
повседневность звучит симфонией и оказывается правдивее того, что мы видим вокруг –
или нам кажется, будто видим, когда мы скользим взглядом по привычным атрибутам
бытия, уже не пытаясь его понять.
Таким образом, картина современной русской поэзии и прозы пестра и
разнообразна. Монолитный ствол русской классической литературы с наступлением
эпохи модернизма подвергся интенсивному ветвлению и легко увидеть, как в начале XXI
века разброс индивидуальных и групповых эстетических направлений, течений и
ориентиров возрастает с каждым годом.
В-третьих, особенностью современной литературы являются жанровые
трансформации. Эволюция жанров в прозе конца ХХ — начала ХХI века. Писатели
активно занимаются жанротворчеством. Стирается грань между художественной
литературой и документальной. Популярными становятся мемуарно-биографическая
повесть, документальные хроники, литературный портрет. Смешанную форму
воспоминаний, эссе и публицистики представляет В. Войнович. Стремление авторов
обобщить, осмыслить пережитое ими обусловило появление семейной саги, или
семейного романа (В. Аксенов, Б.Васильев, Л. Улицкая). Особенностью исторической
прозы является разнообразие жанровых форм использования исторического материала.
Наряду с историческим романом (Д.Балашов, Б. Васильев) появляются произведения в
форме сказа или притчи (Ф. Искандер), утопии, антиутопии (Т.Толстая, Д. Липскеров),
«альтернативная фантастика» (А.Белянин, Хольм ван Зайчик). Контрастируя с
милицейским и политическим детективами прошлых десятилетий, появляется
15

16. www.pushkin.institute
ретродетектив (Б.Акунин, Л. Юзефович, М. Юденич). Введение исторических реалий в
авантюрно-приключенческий роман (А. Бушков).
Доминанта авторского начала приводит к появлению «авторских жанров»,
синтетических по своей природе: роман с клеймами – А. Геласимов «Рахиль» (построение
текста по аналогии с иконописью); роман-комикс – Д. Рубина «Синдикат» (персонажи –
рисованные фигурки, как это полагается в комиксах); роман-музей – А. Битов
«Пушкинский дом» (оглавление в романе – каталог музея – это известные классические
произведения русской литературы); роман-опера – Д. Быков «Орфография» (тяготение к
жанру оперы: вставные номера, длинные арии, театральные совпадения); роман –житие –
С. Василенко «Дурочка» (спасение русского человека через связь с предшествующей
культурой). Ряд авторов имитирует процесс создания текста на глазах у читателя и
выстраивает повествование из серии отдельных рассказов. Собранные вместе они
представляют собой микророман. (Л. Улицкая «Люди нашего царя»). Наличие сложной
структуры иногда не позволяют говорить о конкретности жанровых дефиниций, поэтому
предлагаются такие определения, как «метажанр».
Интенсивно развивается современная фантастика как форма отображения мира, при
которой на основе реальных представлений создается логически несовместимая с ними
(«сверхъестественная», «чудесная») картина Вселенной. Выделяют техническую
фантастику ( А. и Б. Стругацкие) и фэнтези ( М. Семенова, М.и С. Дьяченко, Н. Перумов).
В русской литературе конца ХХ века появляется неомифологизм. Миф превращается в
основу для построения авторских моделей мира и организации системы персонажей. (А
Ким, В Пелевин, Л. Улицкая, М. Семенова).
В-четвертых, формирование иного сознания определяет и изменение героя. В ХХ в.
можно выделить идеального героя на основе «корчагинского» и « «маресьевского» типа,
а также шута, трикстера, в постмодернистской литературе критики вводят понятие
«маргинального героя».
Изображаются обычные люди в повседневных обстоятельствах с их проблемами и
взаимоотношениями («женская проза»). Появились персонажи, отражающие реалии
нового времени: бандиты, программисты, менеджеры, пиарщики. Такой новый
жизненный тип просто констатируется, обрисовывается, но не становится
индивидуальностью.
В гламурной литературе фиксируется герой, относящийся к богемной, тусовочной
среде. Он активен, но не глубок, не наделен сложными чувствами и переживаниями, его
жизненные установки конкретны и просты.
Создается архаический тип культурного героя-демиурга, творящего «новую землю» и
« новые небеса».
В качестве персонажей могут выступать современные политики, общественные
деятели и представители шоу-бизнеса.
В постмодернистских текстах используется сложная семантическая игра с именами, и
включается представители разных времен и народов.
Возвращается молодой, эпатажный, нестандартный герой. Правда, индивидуальный
портрет отсутствует, нет конкретизации личности. Отмечается своеобразная
безгеройность. Если раньше не важна психологическая характеристика, теперь внутреннее
описание доминирует над внешним. Для автора значимо передать мироощущение героя,
поток мыслей, настроений.
В прозе двадцатилетних ( Андрей Кузечкин «Менделеев Рок», Павел Костин «Бегун»
и Анастезия крыш») преобладают не сколько реалистические тенденции, а скорее всего
возрождается тип романтического героя: изображается стремление героя-романтика
убежать от реальности. Герой А. Кузечкина, Рома Менделеев по кличке Плакса, берется
16

17. www.pushkin.institute
за авантюрное почти дело — возродить рок-группу в страшном промышленном городке
Нефтехимик, где все контролируют гопники (названные в повести “докторами”), и за
интерес к рок-музыке в частности и неформальной культуре вообще здесь могут запросто
проломить арматурой череп (и некоторым в финале проламывают). Разумеется, Плакса
берется за это дело и возглавляет героическое сопротивление “докторам” только потому,
что влюблен: рядом оказывается, как он сам говорит, “моя Йоко Оно и Линда Маккартни
в одном лице”.. Однако рок-группа возрождается ненадолго, таинственная Присцилла,
любимая девушка героя, исчезает из его жизни, та эйфория, когда он был кумиром и
лидером сопротивления “докторам”, заканчивается массовым побоищем. Бегство из мира
реальности заканчивается утратой иллюзий и разочарованием.
В повестях П. Костина главные герои очень похожи — своим отрицанием того, что
“принято” (от корпоративной культуры до стадных походов в ночные клубы), и любовью
к одиночеству, к свободе и ночному городу: один бегает по ночам, другой штурмует
высотные здания, взбирается по стенам и по крышам. Оба героя, осознавая свою
отличность от остальных, от “горожан”, стремясь держаться от них подальше и быть
свободными, изобретают себе оригинальную ночную жизнь — бег по улицам (“Бегун”)
или штурм высотных зданий (“Анестезия крыш”). Постепенно к ним прибавляются новые
последователи — как правило, случайные люди. Это принимается ими за моду, а то и за
средство достижения коммерческих выгод. В повестях показан процесс опошления,
постепенного уничтожения ночной жизни героев с путешествиями по городским крышам,
жизни довольно интимной, которая была смята стадом “учеников”, прожекторами и
телекамерами. Главная идея повестей П.Костина — мотив уничтожения чего-то
подлинного и истинного пиаром, раскруткой, а особенно — массовым промыванием
мозгов.
Лицо типического героя современной литературы искажено гримасой скептического
отношения к миру. Он не может определиться ни с собственной личностью, ни с судьбой,
поступки его страшат. Он угрюм и раздражен всем на свете, ему как будто незачем жить, а
он и не хочет. Он раним и склонен к рефлексии, ни во что не верит, ничего не хочет. Он
являет собой пример воздействия силы, парализовавшей мир и обитающее в нем
человечество. Он страшно слаб и беззащитен, При всей его романтизированной
«надменности», он всего лишь заговоривший о себе «маленький» человек.
Таким образом, появление в современной литературе различных типов героев связано
с необходимостью фиксации разнообразных отношений в обществе.
В-пятых, процесс обновления языка развивается по нескольким направлениям.
Можно выделить четыре социальных диалекта: гламурный, бранно-бандитский,
иностранно-заимствованный, интернетский, отражающие речевые дискурсы отдельных
социальных и общественных групп. В диалогах персонажей часто используется
сниженная, грубая, ненормативная лексика. Наблюдается тенденция расширения
внелитературных языковых потоков. Как справедливо замечает в книге
«Действительность, Текст. Дискурс» Ю.Е. Прохоров «…смещение в современной
коммуникации и позволяет русской языковой личности реализовать себя как личности
речевой в значительно большем количестве коммуникативных пространств» (Ю.Е.
Прохоров, С. 119). В качестве иллюстративного материала в монографии представлен
отрывок из романа Б.Акунина «Алтын-Толобас». Главный герой романа, случайно
остановил попутку, стал свидетелем телефонных разговоров водителя и был поражен как
по-разному велись разговоры с собеседниками. « …То на малопонятном, но интригующем
17

18. www.pushkin.institute
блатном жаргоне, то с изысканными речевыми оборотами (вроде «не сочтите за труд» и «
буду вам бесконечно признателен»), то по-английски, то по-немецки, то вовсе на каком-то
тюркском наречии». (цит. по Ю.Е. Прохоров, С. 124).
«… Потом после паузы, резко произнес:
— Мало ли что Черномор сказал. Вы, Леонид Робертович, лицензию обещали?
Обещали. Бабки скушали? Скушали. Отвечайте за базар, или же , выражаясь
интеллигентно, исполняйте взятые на себя обязательства…Вот это другой разговор…
Значит завтра коллегия министерства? Ну, буду ждать. И учтите, эта ваша заморочка, не
моя. Ауф видерхёрен.
…— Я, — снова произнес в трубку новорусский мачо. — Ты чё, Толян, с
клубники упал, как Мичурин? .. Ага, щас. Нашел терпилу… Какие, блин, реутовские? Чё
ты мне гонишь?... Рамсы развести проблем нет, только не плачь потом … Ладно, Толян,
забили…» цит. по Ю.Е. Прохоров, С. 121).
Ю.Е.Прохоров подчеркивает: «Предъявленная в этом примере русская языковая
личность, постоянно существующая в данном социокультурном пространстве, реально
обладает широким спектром своей реализации в различных речевых личностях… Причем
переход «из пространства в пространство» меняет все три составляющие: вербально-
семантическую, когнитивную и прагматическую» (Ю.Е. Прохоров, С. 124).
В-шестых, диалог культур — проза современных русских писателей находится в
едином экспериментальном пространстве с прозой современных зарубежных авторов: М.
Кундеры, М. Павича, Х. Мураками, П. Коэльо.
В-седьмых, развивается региональная литература, формируются своеобразные
топосы, например, уральский, красноярский (А. Иванов, О. Славникова).
В-восьмых, Состав авторов многообразен. Сегодняшнюю литературу представляют
люди разных поколений.
• Писатели-шестидесятники (А. Солженицын, В. Войнович, В. Аксенов).
• Авторы поколения 70-х (С. Довлатов, А. Битов, В. Маканин, Л. Петрушевская, В.
Токарева).
• Поколение «перестройки» (В. Пелевин, Т.Толстая, Ю.Поляков, Л. Улицкая, В.
Сорокин).
• Молодые писатели, пришедшие в литературу в конце 90-х годов (А. Уткин, И. Строгоff,
Е. Радов, Б. Ширянов., И. Денежкина).
• Проза двадцатилетних (Д. Епифанцев, В. Левенталь, А Шепелёв, Н. Залетов, А.
Бондарева, В. Аминова).
Динамичное развитие русской литературы в XXI веке показало, что писатели
активно осваивают доминирующий и востребованный формат. Разрушение
социалистического реализма привело к возрождению традиций реализма в сторону
натуралистической его составляющей и одновременно к усилению роли метафоричности,
условности (развитие фантастических жанров, антиутопии). Отсутствие писательской
идеи, собственных мыслей автора приводит к стандартизации текста, исчезновению
индивидуальной картины мира, отсутствию собственных приемов изображения. С одной
стороны, эстетический потенциал литературы расширился, с другой — она почти
полностью утратила прежнюю высокую функцию по формированию национального
сознания.
18

19. www.pushkin.institute
Литература
1. Белова Е.И. Поэзия русского постмодернизма. Вильнюс, 2008.
2. Иванова Н.Б. Гибель богов. — М., 1991.
3. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. — М., 1995.
4. Кибиров Т. Новые стихи / Знамя. — М. 1999, № 4.
5. Литературный журнал «Дети Ра» № 9 (59) 2009 , статья: Степанов Е. Современная
поэзия.
6. Московский счет 2003-2011 / Поэтическая антология.
Сост. Д.П. Дмитриев. — М., 2011.
7. Прохоров Ю.Е. Действительность, Текст. Дискурс. — М., 2009.
8. Рубина Д. Холодная весна в Провансе. — М., 2006.
9. Эпштейн М. Парадоксы новизны. — М, 1988.
19