Але той камінь, як якір з прабатьківських вірувань, за який чіпляєшся і через це повертаєшся у спробах летіти

1. Погоня за тенями
Люди понятия не имеют о том, как выбираться из своего ментального леса. ( … ) Вы
говорите о зрелых решениях. В этом лесу возраст не имеет никакого отношения к
индивидуальной способности принимать решения. Здесь имеет значение только опыт.
Даже дитя малое, если знает путь, проведет вас лучше, чем вы сами, если заблудитесь.
При таких обстоятельствах точнее было б сказать, что это дитя взрослее вас. ( … ).
Все мы лишь дети перед Богом. Сама жизнь это великая школа, и наши уроки не кончатся
до тех пор, пока мы не осознаем, кем являемся на самом деле
Парамахамса Йогана
Название: "Голова и ГОРА "
ПОГОНЯ ЗА ТЕНЯМИ.
Два самых мощных стремления человека -- это стремление к созиданию и
стремление к разрушению.
На обычном языке либидо -- это энергия воли к жизни, сохраняющей род; мортидо --
энергия воли к смерти, сохраняющей индивида, если объектом ее является
подлинный враг.
Эрик Берн
Автор: Грицан Татьяна
Переводчик: Грицан Татьяна (перевод с укр.)
Разрешение: Получено
Аннотация: Сочинение о становлении страны, под названием КРАЙНЯ. Близок путь к
победе, но какая она победа? Именно, то,
что называется жизнью и есть победа...
Предупреждение:
Размещение: Не копировать на другие ресурсы без согласия автора
Работа на литературный конкурс "Трансильвания-2014"
Голова и ГОРА
«Голова и гора»
Эмоционально и красочно! Язык — вот уж экспериментально, в хорошем смысле слова.
Как мне показалось, рассказ написан потоком мысли и образов, и где-то с этим перебор,
потому что теряешь суть в эмоциональном водовороте. Всё равно получила удовольствие,
это было так же захватывающе, как прокатиться на сёрфе по крутым волнам. Всё-таки это
поэзия. Белый стих, насыщенный, где одно слово поётся и переливается в другое.
Вгоняющий в транс распев. Бурлящий насыщенный текст. Если бы поэзию чуть развить и
попытаться — сблизить? скрестить? — с прозой, привнести сюжетность… Пока — как
шифр, доступный немногим, нехватка подсказок, намекающих, о чём же. В отсутствии
таких намёков подозреваешь, что не всю глубину образов понял. А пока — хочется
слушать, слушать, слушать.

2. На барвинковом престоле сидит Председатель земной крови.
Блаженный Донором или злым Вампом небесная дорога обвила горное
пространство. Задымлено срываются, выкрашены вчера дорожные знаки. Пока
уходишь в бесконечность неизвестную, станешь известным .Знаки, злаки, крещение,
проклятие, любовь и боль, жертвоприношение. И кровь, кров, кровь.
Трансельвания, гора Красная, Карпатия, гора Страстна, Волох ходит кручами, Угры
блещут тучами, поодаль белый род. Мой народ.
Ибо земля круглая, они идут Укры , не стоят на месте.
Априори небесная Председатель склоняется над горизонтом., То едва обессиленная новая
эпоха: пятьсот зрачков, десятый пламень с копьем на голове, и еще одно пятидесятилетие
— Я.
Века, годы ... изнуренные, глядят на дорогу синильным ампиром. Заревом Шопен в
измерении.
Конфузно просятся звуки: поверь в свою судьбу, судьбу народа. А светоносный шафер
созывает в гости. Будет польская шляхта величать У-укр-народ, «жуки над вишнями
гудят» — весна. Родился ребенок, дитя Правды Крайниковой. Радуется крайняя от мира,
отдельная за цветом, отобранная по возрасту молодая девушка Калина, на белую башню
веков смотрит: «Везде буйно цветет черемуха ...»
Растет Гора, Ю-РА, окутана верой, закрыта Валькирия. Окутана ветром, залита кровью,
впечатлительно смокает чистую жизнь, ибо верит: чтобы познать жизнь, надо жизнь
перераспределить, излить, и сделать смесь Землей. Под Горой ходит девушка-Весна.
Чистая, как радуга, белая, как свет, зеленая, как трава…. Дорожная сума наполнена
добротных вымыслов. Змей Горыныч забежал вперед, чтобы прочистить пространство,
Колобок-Солнце переступил порог кровавого измерения, молния искупалась в крови рода.
Старая Гора набожно скрутила руки, заглядывает в большие небесные хоромы
Председателя.
Бедная девочка не ведает, не знает, что Голова не очень чистая, не очень милая, ну,
очень, мнимая!
Смотри, прилетают вороны, смотрят в скважину. Чего ищут?
Да ведь это они поют гимн, гимн своему хозяину — вечно голодному, вечно
жаждущему чужой жизни. Жизнь взамен на миллионы жизней. Как-то не
жизненно….
Но кровь — это жизнь. И вечный парад ионов зримых, плывет в облаках. Это
видимый Дракула, это вечный жилец волохов. А там, подружки — Саламандры, огонь
несут. В чем здесь суть? Очень уж смирно смотрит на мир, очень печально плачет —
жизни хочет Зверь.
Там вороны каркают, там перевертни светят глазищами, полными кровью.
А девочка, полноте, кажется, плачет, ведь осока растет под Горой, а серебристое озеро
впитало грязь, помочь не может
Довольно грусти, к свету верни! Покрылась Гора малахитовым шлейфом, засветилась
амбициозными пением, «а пастух гонит отару по тропе ...»
Резонанс. Шумер белыми шумами измеряет сутки до и после. Лет двести:
Крайниково мальчик пас в двенадцатилетнем возрасте, занимал мир очами, а за
плечами — орда ... перед глазами — бирюза и сапфир. То драгоценные бриллианты
души. Ватажник НЕ овцы стремится пасты, а народ .. Николай Чудотворец несет в малом
веру: бери голубок вид, черный лес, желтые долины — и иди! Твой тракт — доступ
Всевышнего. скорбно склонился дед, солнечно улыбнулась мать ... Растет ребенок.
Священные одежды покрывают молодецкую постель. На востоке восходит голова. Там
колеблет мир Крайнину, а пасынок ждет мира. На западе зима.

3. Да нет, она жива. Смотрит Голова на землю. И тихо радуется: есть Украина! Зреет. Есть
дева, хоть маленькая, и настоящая. Шелковица входит ножками, машет крыльями,
проникает зрением пространства. Есть ... свидетельствуют и три тополя, что на лугу, на
краю села.
А в царстве Дракулы вампир сосет часы веков. Ампир небесной пеленой приспать
готов очередную жертву. Возвеличенная жизнями веков голосит Председательница.
Обследует простор, проникает в воду, осматривает отражение в озере, мыслит о времени,
что наступило. Абсурд Спинозы, Сикорский выдает новые обозы, Вернадский просится
сказать о всемирном биорозуме, Тесла гоняет облака, резонно вызывает бурю, Шопен
рисует звуки на облаках, в долинах имеет замок Кафка, к нему просится Богдан-Игорь
Антоныч. Никто не знает, куда их чудо- Голова всех за собой ведет!
Тело на земле в Крайниково, в решетке. А руки, руки обнимают мир. Объятий просит и
неподвижно сидит Председатель. Окропляет слезу правды, роняет хрусталем на Гору.
Величественная скала безмолвно тупится на мир. Осварга карпатской чести, ватага
небесных ветров тоже хочет вручить непоколебимость, обегает вокруг, рисует
извилины, призывает к танцу. Где там! В танце кружатся ветреные девы, а главный
Див в ладоши хлопает просторам. Солнце крутится взамен, то в одну, то в другую
сторону. А Председатель растет ... Рыхлая, как вата, нежная, как руно, возвышается
рунами над Горой руно. Знаки руны прокуют о недавнем, вспоминают будущее. А за
плечами, перед глазами — Солнце. Дальше бездна, преисподняя. Уж очень верно говорят:
чтобы познать жизнь, надо жизнь забрать. Он забирал, и не одну, а миллиарды миллиард.
Он их глотал, а те ни свет ни заря, с новой силой выпростали крылья, и впитывали жизнь
у свои вены. Они аборигены. Им век здесь жить. Новое измерение. Гений сжимает в
объятиях и Председателя, Гору. Оба в одном параметре.
Оба в одних стилях, руках бесконечности. Куда делись друзья-враги? Где нетронутые
доли? Где макушка непокрытой Головы? Говори, и иди! Там мое пространство, а там твои
песни. О нет! Ты спрыгнула в пропасть. Ост, Вест, а Сет мучает души. Твои апологеты:
готы? Уже проводят ритуальный ход.
Весь мир вокруг несправедливости затаился, а ты оросить хочешь правды пение. Сумеешь
памятью познать мир, узнаешь возвышения доли? Заблокирует ходы, сборы? Наизнанку,
все наизнанку ....
Земля сферическая, ты подопечная времени, небо просторное, ты окружена морем,
горизонт — недостижимая прямая, ты света сон , сияющая. Космическое пространство.
Яркий звук — полифония. Приятный вкус — удовольствие, прикосновение реалии —
престиж, горы в костре, не сгорел... Миры, Полай, и взлетай! Фантом недосягаемости —
ты, Председательница. А — я Гора! Хочешь, поведаю длительное молчание? Хочешь,
прорасту невидимым пространством, состояния крохой, нано-частицей глубины? А время
переверну в минуту лету. Адепты (два), то два века, два поколения, симбиоз двух
измерений жизни. Там виртуозно рисует путь ужас. Вчера, позавчера, давно. Гора точка
отсчета до, и после. Завтра опишу крыльями. Тебе же взлетать все равно. Возвышаться
над долам, заглядывать на трон небесный. Зрением созерцать бесконечность, уплотнять
время к проявлениям на небе судьбы. В дорогу! Жизнь! Жутко ...
Сферическая блудница, кровянистым ртом просит еще крови, подсматривает на
землю. Не понять где ее капище: под миром, над миром, или среди нас, у Всесилии
ума витает? Везде. На сферическом плоти овцы в позолоте, небо горячее,
раскаленное солнце камни бросает в горна, земля заморожена. Вечный пользователь
наших душ, вечный Зверь, под названием Дракула. Оракулы немо спорят с хозяином,
только я, только ты ждем защиты. знаками. Двоторсный меч, вдвойне у симбиозе времени.
Одним стволом он ранит душу, другим пускает луч соли. Кровь, соль, песок и огонь.
А я? Апеллирую к вашей добродетели, чтобы понять свой род, согреть землю, оросить
кровью Слово, открыть перед Словом дверь в другой возраст. Семь раз отмерь, а раз
скажи. Потому что потом поздно будет. Уже дети плачут под льдом Зла, умоляют

4. выпустить их. Напыщенно смотрят года, упитанные Гады столетий. А сотни свечей
к ним подносят маленькие эльфы.
Мало света, мало плачу. За чертой истины, злобой упитанные, на помосте изморозью
светят кости холокоста. Там наше отчаяние, там слезы соленые, там соль в Слове. На пути
растрепанная плоть, первый, сотый — наши добродетели. В дороге любовь оседлала
возвеличенную кровь.
А ветер колышет пространство и раздирает на четыре угла. Там свет, там гости, там Я и
Ты. Неподалеку, в гумусе, опорожнение чашу крепкого абсента время, тебя, за прорехи
наши, нас. А что, наше Слово?
Не наше, его! Овец на просторах пас, сам шел впереди, как и положено Слову!
Поклонился утесам, нам сказал: любите себя, свет в себе любите! Мы корпели, не
понимали: самая сила справедливости — любви чувств. Не смей жечь мосты, что тобой не
сделаны, не смей крушить порта, тобой не свернуты. А было же Слово. Сначала впереди.
И вел создатель своих овец. И небо колосилось, распластываясь пополам воротами.
Впереди звенели колокола, молодки играли на органе. К восьми оси просился бумажку,
девятая, полна жизни, не пропускала вперед ребенок. Прошел девятый день. В левитации
границ нет. Почил, простился и ушел, на твое место кто-то пришел. Там круговерть —
жизни. Без хныканья, без вороньего гласа. Там побег вырастает, созревает. Дает плоды,
тихонько засыхает — и прорастет новую жизнь. Там из-под камней текут реки, там
вдоволь блюда овцам. Но вначале было Слово. И вел создатель овец.
Сферическая гора. Ты ищешь странный Апис, еще подстрелить хочешь добычу. В руках
копье-перо. Пиши. Твое зело уже проросло, из-под камня горного. «Расползлись между
людьми» мысли Яну, обновленные, немые заговорили Словом. Доизбранный, найденный,
сложенный в горсть дух, служить землею. Денница, в сапфирных окопах, добежали слова
горизонта. Кислород, водород, углерод и азот — биожизненный напиток. Вперед, назад,
первый, сотый счет. Дорога к дому, к небу, живица живого, Прилит, шелковица бабочек
шелка. Там небо сжижает ампиром капли золота в избытке. Где-то Каин сгребает
сено на ПЕРЕВЕСЛО месяца, а Авель пасет стадо. Там их мать выглядит, детей
умоляет жить мирно… Борец за правду на свирели играет, танцуют молодые
девушки, чада Крайнины. Блаженно-пурпурный пейзаж печатает книги, обрисовывает
картины. Вдохновение виртуозная сила, когда распростирает в небе крылья, когда
касаешься жизни радуги.
Тогда ты понимаешь, каково пуп земли. Солнце вокруг окутывает твое лицо, а ветер
выносит тело в неземные реалии. Не стоит исчезать от того, от чего никогда нельзя
убежать. А мы, избалованные всеми благами дневного светила, укрываемся знаменами,
разрезаем Адамово яблоко, на крошки, на крошки .... и пускаем по ветру. Мудрая
Председатель возвышается в огне и предсказывает счастье Крайнини, своему ребенку,
порождение Марьяночка. Машет грифами ребенок, сплетает радужную пряжу, для мамы,
для отца рисует желто-голубые флаги небесной гуашью. А детки учатся. Кому воду носит
малый счастливец? Там, там радуга воду носит, на полную пашню Марьянка мак сеет.
Каждый, созреет биополе — сознание заполонит интеллект — будет рай!
Умолкает удивительная дичь, закрывает своим крылом и Гору, и Председателя.
Сидит старый дед на просьбе, отдыхает после трудов, а у него счастливая мать «со своим
ребеночком малым». Адамово яблоко надкусывает жадно, сделанное Дидухом перед
Пасхой, а после исполнится ум новыми воспоминаниями, словами, прибаутками . Потому
что мама Марьянка искренняя перед Богом, потому чистая ее кровь, целебным напитком
бурлит от предков до нынешних лет.
А еще вот счастливый мальчик выбегает на улицу: «а я у попа обедал» Что есть и правда,
когда счастье ребенка в подъеме собственного духа над бытием. Когда длина времени в
одном мигу, в одном движении. Когда все вокруг смывается одной слезой, когда все
бездыханные свечами возникают в пространстве, чтобы светить будущим, еще тоже
нарожденным, значит бездыханным. Когда целое сливается в одну точку, когда суждения

5. вибрируют в унисон с Председателем, большой Председателем Вселенной, когда Я — Ты,
когда .... белые шумы белыми мирами путешествуют за белыми мыслями.
Иммортилизм. ... Цифровое отречение, два века, две эпохи, два посты. Изменить,
догнать, опередить, взлететь, преодолеть гравитацию, найти себя. Только два. А у
нас, их не было!
А видимо, не постигли прошли, прошли ... вершинный смотрит на белый свет
Председатель, низменно возвышается Гора. Немая … Пять рыб считает, накормит белый
свет, не накормит? Там бесконечность рисует прогибы, прорывы, пение соловья ... А
обруч солнца в образе змея, мудрит, провоцирует жалом, печет. Отступник Адам
синильный нитями штопает пьяное полотно небес. Черный уголь выпячивает из сторон
малого Ваню. Что за наваждение? Свят, Свят, я вся в том пределы брате, как
черный пес в черном дворе, Чата черные измерения на черной земле. Протяжно
завивает ветер, занимает гору торсон, заплетает косы с ионами, прижимается к косяку.
Вплоть вон тот старый, с бородой и усами лучами. Подкрепляется на удивительную
эпоху, правда хрупкую, как сам старый, и идет стоически у втиснутый день, в
окровавленные ночи. Идет, падает, снова встает, снова идет, идет ....
Раскаленные камни сменяет день на ночь, дорога освещается, жертвами, что за плечами у
старца ... Наступило утро. Блуждает потерянный месяц. Не дождется такси-колесницы,
чтобы командировку. Надоедливые звезды моргают, потому что где-то потеряли планшет,
а еще матушка земля похитила зеркало, чтобы не били баклуши, Не засматривались на
девичью красоту, а работали. Большая наука. Школа выживания. Все так, как две шихты
назад .... Только телепатия стала телевидением, милостыня изменилась на мило
отстоянной. Зрение сомкнулось в крапинку нано измерения, Вселенная стонет такой же
тоской. В те же игры играют люди: солдаты, вампиры, канитель, надругательства.
Где-то в измерении бродит потерявшийся ягненок. Оставить девяносто девять?
Найти то, единственное, сотое?
На подиуме сомкнуты две фальш-девы, за ними идут в смирении монашки. Я понять хочу
все, слабые мои намерения. разрывают глаза к объятиям земли, прижимаюсь немо к
обломкам истории. На пустой струне танцуют овцы брейк, шейк. Гопак, играют в русскую
рулетку, кланяются шейху, имеют новую азбуку. Виртуоз в меланхолии. Кто их пасет?
Где свирельщик? Сгорбленный старик, милое дитя, красивые девушки, сморщенная
мать, и просто волонтер хотят пороги реки объявления переплыть. Сезон
виноградных зрелищ, сутки капищ. Прощение: девятая ночь девятого крещения. Что
мне? Опять хозяйничаю в твоем сне. О, нет я определена буква нового алфавита.
Плавики, руно, руны, тропы, горы Руни, а брынза, вурда, ощипок — прекрасный
измерение ватага. На площади возле церкви революция идет. Пусть чабан — все
звали — атаманом будет. Кто ты, где? То виртуозный лирик, вратарь золото оправочные
ограждений солнца, небесных колоколов.
А зелено глазная девчонка, стильная, любящая живое, с двух зверей должна выбрать
одного. Один за левую руку тянет, а другой — давит за правую руку. Уже разорвать ее
готовы. За ноги, руки, положить на мертвеца живицу. Послов шлет первый зверь;
состоятельный очень, у него выстиранное хобби жизни, между плечом — медуза. А
второй хитрый, с неба смотрит призывно на племянницу. Слетать зовет нашу царевну.
Взлететь навсегда ... Левитация, как овации, может встряхнуть. Добавить на обруч,
укачать до смерти.
Сидит бедная девушка: ноги на земле, голова в небе, а сердце, сердце с народом ходит,
собирает поборников — кто за, кто против! А ты?
Нельзя ускорить то, чего никогда не будет, и отрицать то, что должно произойти. Смотри!
Мигает огонек. Кажется, это огонек счастья. Давай, поймаем его!
Что попробуй! Ни глазами, ни руками или даже ртом не схватим этот блеск. Разве что
душой. Характер. Свободная птица. Никто ее не опустошит, если родилась богатой, так
как неподкупная!

6. Белый снег ... зеленая прорость устилает обнаженную землю, щедро напоенную соком
весны. Светлый росток упруго поднимается на черную землю, на белый снег. Так и
хочется коснуться молодых листочков и хотя крошки прислонить к жаждущих уст.
Глотком живительного нектара успокоить жажду обновления.
Ведь это март. Выслал быстрых гонцов известить мир о приходе желанной дочери.
Оживет земля, зальется ясным миром природа, солнечным теплом, постигнет все
венценосным бытием. Стелись барвинок!
Гора Руна смотрит на Киев глазами чародейки
Заглядывает в проем между Правдой и зверем,. И не может понять, в какие руки
отдать дочь единственную Крайнину.
Голова склонилась над Горой и чем-то перешептываются, а, может, доброе дело, на славу
Всеслава. Ведь вышивкой плачет дождь, а жених надел изящный анцуг. Будет свадьба!
Защебетали ласточки: Щедрик, Щедрик., Щедривочка ...
А там Гора. Блестит на перепутье жизни и смерти. Старая скала, сморщенная ручьями,
покрошенного ветрами, еще стоит. Перекликается со сферой, возвышается над ней, хочет
понять, куда посылать своих обозревателей, к которому зятю? Гиганты орлы что-то
предсказывают. Не слышит она, не слышит. Потому галки они: один — двуглавый, а
другой, малый, хоть сокол смотрит — надо расти!
Склонила Гора свою макушку к погоде киевской. Стоит в обнове, а еще не знает, какой. У
ее подножия камни на всякий вкус. Подойди, выбери свою частичку, свою судьбу, сделай
историей собственную жизнь
Запятнана история кровью, белые косточки торчат, а Кажаны — послы Дракулы, до
сих пор питаются
нашими соками жизненными Загляни в песчаное произведение молчаливости, открой
онемевшие губы, найди свое отражение на многовековой истории… Лишь бы ни
уменьшить, не переборщить собственную роль в этом ...
Латентные стены выглядят на белую башню. Страшно? Сияние испепеляет
неповиновение. Направляет в дорогу кровавой веревкой стальную балку, Поддерживает
бессмертие. Полемика рода — это Я. Ты холодный, без дна. Смертность, как сквозная
земля, еще тискает сопротивление. Я вынашиваю солнечную тень. А уже потом —
момента музыка странная сквозь вечно Слова покоряет пространства. Море цветных
струны ... Я — не Я ... Я — Земля. Ты — моя боль, верховная Председатель. Но без тебя
жизнь не перевоплотится, но без тебя ничто не умрет, а значит — никто не родится.
Облака, Пепел, огонь ... распят день над ширь небесную, увеличивается время, пробивает
незначительные дыры у пастора желаний. То хороводы водят повсюду. Где-то Эрих Берн
записывает те «игры, в которые играют люди». Длина времени, в промежуток эпох, где-
то два колена, две ветви генетического древа, два толчка магнитной силы ветра, две
пустоты заполненной борьбе за жизнь, два луча Ельдейгейзе
ПРОСВЕТЛЕНИЕ,
ЗА-ТИШЬЕ.
СЛЕДУЕТ
КРАСНОЮ КРОВИЮ -
КРАСНОРЕЧИЕ серебряного бытия.
СЕРЕБРЯНЫЙ КОЛ — ТЫ И Я.
. Ти береш участь в церемоніалі також, але цього разу пасивно, без права вибору, вперед
ногами, ніби входиш до себе додому. І цього разу три стихії готові прийняти тебе –
вогонь, вода і земля, крім однієї – повітря, подиху, духу, які вже вільні від твого важкого
тіла. Ти вже видихнув своє слово, віддав душу. Якщо під час церемонії ти не промовчав,
то… Першим було Слово.
Церемонія це тривалість, гнучкість, перетікання, це грація, жіночість,
мелодія, танці і реверанси, вічне омолодження – лиш призволяйся плодами з дерева життя

7. і довірся Церері і Ладі, які ведуть тебе поміж облич усміхнених живих і масок, схилених у
церемонійних поклонах венеційського карнавалу.
Цей лабіринт людей і масок – основний і необхідний атрибут церемонії.
Адже найкоротший шлях «моно царства» ти вже оминув. Тепер усі вони поступово
приносять тебе в жертву собі, віддаючи у жертву себе. Що більше пізнаєш ти облич, що
більше пізнають вони тебе, що більшою енергією ви обмінюєтеся, то більшою буде
жертва, то вище полетить ракета, то більшою виросте піраміда, то могутнішого мамонта
подолаєте разом.
Церемонія життя.
Плац болю, найвища місцина, найсвітліша свіча, найсуворіший вогонь.
Чого чекати? Відколи світ світом стоїть Гора, а люди змінюються, як рукавички, для неї,
святого Бескеду. Бо та Гора що віку простить жертву. А ми? На тобі, на!
Ось революція!
Сурмлять сурми, б’ють барабани: танцюють всі, свято ж бо. До Гори, до
Гори! А там? Там кров, червоне місиво, мало, мало. Вже скупалося й сонце в червоному
купалищі крови, Загребі – Моал!
А ми – в крові. То що, та кров, для чого червоніє, аби священний бик гучніше
заричав, Арія сіє, яріє.
Тулубці сходяться навкруг тільця – без шкіри, без лиця. Обличчя ні до чого,
зодягнемо на верхів'я маску, очима стрільнемо, де треба. Така потреба. Не дивуйтесь ,
діти, то світова система людства. Інакше бо не вміємо жити.
Вже тисячі, аж до мільйона зоріють каганці на шматку , плаці болю . Доволі!
Мало, мало! Треба жертви! Будемо перемагати!
Борсається небога, до неба руки тягне, ми – раді, є підмога. Зодягнемо маски,
всі зодягнемо. Не знаєш, хлопче, де кінець? Нема кінця, всі без лиця. Довкола в танці,
хороводи, води Хора, води!
Кому нічого втрачати – буде гучніше кричати.
Мати, чи не мати! Треба мати, чи час втрачати….
Ритуал, вимагає ідеалу, ідолоноклоніння. Бо ми ті самі, тільки в іншій оболонці, тільки в
іншій обстановці, ми ті ж, ті руки, ноги. Такі ж очиці – глибоко забиті, такі ж порухи –
сміливо нопористі,
Аннукі – наш герой. Ой! Ми ті ж! У новітній упаковці. А довкола тис ягідний,
рододендрон карпатський та славнозвісний едельвейс.
Ми- різнотравї часу: вимальовуємо свої кордони синіми і жовтими стрічками.
А хто з нами? Дикий кабан, вовк, ведмідь, лисиця, косулі, зайці та олені.
За обрієм промелькнули буйні дерева, неначе пишногруді дівчата, помахували
вітами-ручками, прикрашеними браслетами та перстенями з малахітовою оправою.. а за
ними – чиста , як сльоза, далина, просякнута голубими сапфірами, золотистими стрілами
Сонячних зайчиків. Там тиша, спокій…
На галявині, поряд з карпатськими красенями, визлядали голівки підсніжників.
Ніби щось перешіптуючись, схилилися до землі, а сонечко грало по дзвіночках-маківках
своїми списами. Вдаряло по них тонкими пальчиками, і вони дзвеніли, дзвеніли.
Найпишнішими здавалися першоцвіти, жовті віночки пругко обіймали ліловий обруч .
Ніби принцеси, хизувалися малахітовими листочками, і задирали голівки догори. А небо,
небо раділо кожній миті пробудження, зоріло на світ великим лазуровим оком.
РЕЦЕНЗИЯ

8. Mara Litvak Да, это непривычно. не обычно, но цветисто, красочно с переливами. Да и
пусть нет сюжета, Бог с ним ,сюжетом, зато какие - то странные звуки слышишь, имена
знакомые и придуманные! Не знаю, что скажут мэтры. а я, простой читатель, прочла. до
конца!
27 февраля в 22:34 · Не нравится · 1
Brocha Guberman интересно. хочется рассматривать и прикасаться снова. очень тяжело и
горячо, очень неоднозначно и красочно о политике, судьбе страны и маленького человека
с его чувствами.
27 февраля в 22:47 · Отредактировано · Не нравится · 1
Татьяна Грицан Mara Litvak , спасибо.
27 февраля в 23:15 · Не нравится · 1
Татьяна Грицан Brocha Guberman, большое спасибо.
27 февраля в 23:16 · Не нравится · 1
Brocha Guberman Татьяна, а это перевод с украинского или сразу писалось по-русски?
27 февраля в 23:40 · Не нравится · 1
Татьяна Грицан ЭТО ПЕРЕВОД С УКРАИНСКОГО!
27 февраля в 23:41 · Отредактировано · Нравится
Brocha Guberman магнетический текст.
27 февраля в 23:43 · Нравится · 1
Татьяна Грицан СПАСИБО!
27 февраля в 23:43 · Нравится
«Гора и Голова» Татьяна Грицан
Сегодня мы рассматриваем необычный текст, способный вызвать как возгласы одобрения,
так и возмущенное фырканье. Одно лишь я могу заявить однозначно: такого мы еще не
обсуждали. Есть ли в этом «лица не общее выраженье» или уход автора от классической
формы повествования связан с неумением ее одолеть – давайте поговорим. Вернее –
попишем.
От себя же я хочу пожелать Татьяне, чтобы в ее стране литературные проблемы как
можно быстрее стали главными заботами прессы и населения.
Да здравствует Украина!
Alex Ginz
У меня очень сложные ощущения по прочтении произведения Татьяны Грицан «Гора и
Голова» Начну с того, что я нашел в себе силы и прочел этот опус. Мало того, я прочел
его дважды, а некоторые куски прочел по нескольку раз.
Скажу больше – я попытался прочесть его вслух и даже (с ума сойти) попытался его
пропеть на манер псалма. В конечном счете я понял - «Твой тракт - доступ Всевышнего» и
смертному не осознать всю глубину произведения.
Я отдаю должное автору, сумевшему собрать в одном месте столько разнообразных слов и
даже попытавшемуся придать этим словам некий пафос и сакральный смысл. Тем не

9. менее, у меня возникло ощущение, что «Гора и Голова» не является цельным
произведением, а представляет собой бесконечный поток сознания, выливающийся на
бумагу на протяжении долгого времени.
Автор говорит на своем собственном языке, созданном им самим и является его
единственным носителем. Для кого написана «Гора и Голова»? Кто потенциальный
читатель? Что можно вынести по прочтении этого солидного труда?
В нем нет ни одной последовательно связанной сентенции. Нет так называемой «красной
нити», пронизывающей произведение. Таким образом, моё впечатление, «Гора и Голова»
есть воплощенный Хаос, над которым носится мятежный Дух, стремящийся облечь его в
какую-то форму, но до сей поры не нашедший этой формы"
Не нравится · · Поделиться · 27 февраля в 22:11 возле Холон (город)
Вам и Brocha Guberman это понравилось.
Татьяна Грицан Alex Ginz, спасибо, именно это хотелось услышать. ибо писал не автор, а
Творящий, а ОН непонятен даже автору.
27 февраля в 22:18 · Не нравится · 2
Сонце, приємно заповнює розтіч. Кейфує привідне дитя. Без виокремленого,
ширококрилого, Довгого, Пульсує в свічниках гордих. Панує на дивних Лиманах,
Говірких, Сонорних. Ромашками створює простір. Гості. Гості. Кості, зрослі.
Bajram Redzepagic Dear Tatjana, your Christmas- pesen is very,very nice...,-(on russian)-
Dorogaja Tatjana,-Voskrst,-Eto ocen krasivaja pesen...Your Christmas poem is fantastic- very
beautiful, very nice,wonderful poem....
Дорога Тетяно, Ваш Різдвяний подарунок дуже,дуже милий...,(російською) Дорогая
Таня, ето очень,очень красивий подарок . Ваш Різдвяний вірш фантастичний-дуже
гарний, дуже милий, прекрасний вірш.
Bajram Redzepagic 17 февраля г. 18:53
Tatjana Gricin,is really big poet.., see,how she set the problems..; it is poem that excites
me,so, I am writing this short impression((B.R.,Sydney, 17/02/2014,Au): -It is is really,
what we used to say for something that is extraordinary- magic and fascinating,-how
deeply goes into the inner of the mans nature...And it is fullfil with original ideas, and,
with very rich imagination..But above all, she excites our senses, and moving our hrts,
what is the power of poetry, likely very young and very talented russian poet named
Nadya(Nadja) Delaland...
Відзначається Redzepagic 17 февраля р. 18:53 Тетяна Gricin, це дійсно великий
poet.., бачите, як вона обдумує проблеми..; Це вірш, що так хвилює мене, я пишу
це коротке враження ((B.R.,Sydney, 17/02/2014, Au):-це є дуже справжнім, є тим,
що ми звикли говорити про щось надзвичайне, магічне і захоплююче,-як
заглиблюється у внутрішнє єство людської природи...І це створено
первозданними думками і з дуже багатою уявою...Але перш за все, вона
захоплює наші відчуття, і заставляє битися наші серчя, в чому і є сила поезії ,
схожа на дуже молодого і дуже талановитого російського поета , яку звати
Nadya(Nadja) Delaland.(Надя Делаленд)