1. ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК, 1998, том 68, № 2, с. 176-182
АКАДЕМИЯ И ВЛАСТЬ
(1918-1930)
В. С. Соболев
В марте 1918г. Российская академия наук стала
одним из учреждений в системе Наркомата
просвещения. Уже на начальном этапе взаимоот-
ношения академии с властью не были простыми и
сопровождались конфликтными ситуациями.
Советское правительство объективно не могло
не считаться с авторитетом, который приобрела
АН за долгий период своей истории. Поэтому
даже в условиях "военного коммунизма" оно
предпринимало некоторые меры к тому, чтобы
улучшить условия жизни ученых. Определенную
роль в этом сыграл председатель Совнаркома В.И.
Ленин. Тем не менее положение отечественной
науки и академии в годы гражданской войны
оставалось трагичным. В записке, подписанной
всеми руководителями РАН и направленной в но-
ябре 1920 г. в Совнарком, в частности, отмеча-
лось: "Если положение не изменится, то ясно, что
погибать будут только ученые, не наука, которая
бессмертна и всегда найдет пути, чтобы продол-
жать свое победное шествие к знанию. Ясно, что
если одни из русских ученых погибнут в России
жертвою ненормальных условий, то другие по-
следуют примеру сотен своих товарищей, работа-
ющих и теперь плодотворно на мировую науку за
пределами России. Но такой выход вряд ли может
быть кем-либо засчитан нормальным и жела-
тельным" [1,ч. 1, с. 333].
Одновременно учеными Петрограда была
подготовлена и направлена правительству другая
"Записка". В ней говорилось об условиях, в кото-
рых оказались петроградская наука и высшая
школа в годы гражданской войны. Этот документ
до настоящего времени еще не публиковался, и
его текст нам удалось выявить в фондах Санкт-
Петербургского филиала Архива РАН (док. 1).
Трагическое звучание этого послания ученых
Советскому правительству было вполне обосно-
вано. К этому моменту, то есть за три года рево-
люции, от голода, тяжелых лишений скончались
сотни ученых, сотни были вынуждены покинуть
СОБОЛЕВ Владимир Семенович - доктор историчес-
ких наук, директор Санкт-Петербургского филиала
Архива РАН.
страну. По нашим подсчетам, только академиков в
скорбном числе умерших - 12 человек (общая
численность членов академии составляла на пер-
вое января 1919 г. всего 42 человека). Из жизни
ушли академики М.А. Дьяконов, В.В. Заленский,
А.С. Лаппо-Данилевский, A.M. Ляпунов, И.С. Паль-
мов, В.В. Радлов, М.А. Рыкачев, Я.И. Смирнов,
Б.А. Тураев, А.С. Фаминцын, Е.С. Федоров, А.А.
Шахматов.
После окончания гражданской войны деятель-
ность АН начала постепенно налаживаться. Со-
ветское правительство приняло ряд правовых ак-
тов, улучшивших условия научной работы и фи-
нансирования. Летом 1921 г. было принято
решение об организационно-правовом порядке
оформления заграничных командировок, столь
необходимых ученым. Тогда же Академия наук
получила разрешение Наркомпроса на возобнов-
ление обмена научными изданиями с заграничны-
ми учреждениями. Наркомпрос решил, что дело
это должно организовываться самими научными
учреждениями "по типу прежних комиссий по
международному обмену книгами", при этом нар-
комат признавал Академию наук "главным изда-
телем научных трудов" [2].
После неоднократных обращений и просьб ру-
ководства АН 6 декабря 1921 г. Совнарком одоб-
рил декрет "Об улучшении быта ученых". Данным
правительственным актом "число научных
работников, подлежащих дополнительному ака-
демическому обеспечению", увеличивалось до
7000 человек. В значительной степени расширя-
лись права ЦЕКУБУ. В частности, в вопросах де-
нежного обеспечения ученых, улучшения их жи-
лищных условий, получения разрешения на выезд
за границу и т.д. [3].
В начале 1922 г. был принят документ, важный
для деятельности академических учреждений. Сов-
нарком своим постановлением № 847 от 15 марта
1922 г. предоставил АН права беспошлинного по-
лучения из-за границы книг, приборов, инстру-
ментов, то есть всего самого необходимого для
развития научных исследований [4]. В развитие
этого постановления летом того же года государ-
ственными органами академии было дано разре-
шение на вывоз за границу коллекционного мате-
176

2. АКАДЕМИЯ И ВЛАСТЬ 177
риала для обмена, рукописей трудов для печата-
ния их в других странах, приборов и инструментов
для ремонта и т.п. Правда, таможенные органы
пропускали все это через границу только при ус-
ловии представления в каждом случае заверенно-
го Наркомпросом списка подлежащих вывозу
предметов.
Необходимо отметить и постановление Малого
Совнаркома "Об освобождении от сборов поч-
товых отправлений, посылаемых и получаемых
Академией наук", принятое в декабре 1922 г. [5].
С этого времени вся переписка Академии наук
внутри страны велась бесплатно, что имело важ-
ное значение для сохранения постоянных контак-
тов с научными работниками, находившимися в
отдаленных уголках страны.
Самую активную роль в решении всех упомяну-
тых выше проблем играл академик В.А. Стеклов,
избранный в мае 1919 г. вице-президентом АН.
Владимир Андреевич обладал твердым и реши-
тельным характером, большими организаторски-
ми способностями. Именно он был инициатором
создания особого Комитета по науке, состоящего
при правительстве. Отчет о своей деятельности в
этом направлении В.А. Стеклов сделал 12 апреля
1922 г. на Общем собрании АН (док. 2). 20 июля
1922 г. Совнарком принял постановление "Об уч-
реждении Особого временного комитета науки".
Данный междуведомственный орган координации
в 20-е годы сделал многое для развития оте-
чественной науки.
В июле 1925 г. ЦИК СССР и СНК СССР при-
няли постановление "О признании Академии наук
высшим ученым учреждением СССР". Этому
историческому событию также предшествовала
большая и многогранная организационная дея-
тельность руководителей академии и прежде все-
го ее непременного секретаря С.Ф. Ольденбурга
(док. 3). В постановлении говорилось: "Признать
Российскую Академию наук высшим всесоюзным
ученым учреждением, состоящим при Совете
Народных Комиссаров Союза ССР и действу-
ющим на основании Устава". Этот документ под-
писали один из председателей ЦИК СССР А.Г.
Червяков, председатель СНК СССР А.И. Рыков,
секретарь ЦИК СССР А.С. Енукидзе.
В условиях складывания тоталитарного режи-
ма и милитаризации общества культура, просве-
щение и наука продолжали развиваться низкими
темпами, финансирование их нужд осуществля-
лось по остаточному принципу.
Смета государственных расходов на 1922/23
финансовый год составляла 1.5 млрд. золотых
рублей, при этом Наркомпросу отпускалось из
этой суммы 47144387 рублей, то есть 3.13% [6]. В
те годы, явно недостаточные бюджетные ассиг-
нования в Наркомпросе распределялись таким
образом:
- на учреждения Главпрофобра - 42.6%;
- на учреждения Главсоцвоса - 23.8%;
- на Главполитпросвет - 15.5%;
- на учреждения Главнауки - 14.2% [7].
Возьмем для примера положение дел в Главна-
уке Наркомпроса, то есть в главке, который не-
посредственно руководил Академией наук. По
состоянию на 1 октября 1923 г. сеть Главнауки со-
ставляли 394 учреждения - это научные и худо-
жественные учреждения, общества, музеи и т.п. За
один год эта сеть была резко сокращена и со-
ставляла на 1 октября 1924 г. только 210 учрежде-
ний [8, л. 14]. Во всех учреждениях, подведомст-
венных Главнауке, работало на 1 октября 1924 г.
только 8239 человек, из них 5937 являлись штат-
ными работниками, а 2302 - совместителями. В
Академии наук имелось всего 611 штатных
единиц [8, л. 14—15]. В.И. Вернадский отмечал в
одном из своих писем 12 июля 1921 г.: "Здесь ра-
ботать как следует невозможно (разруха, голод,
тяжелые условия жизни), и в этих невероятных ус-
ловиях русские ученые в России делают огромное,
великое дело. Не знаю, осознают ли его современ-
ники - но его оценит всякий историк" [9].
Во второй половине 20-х годов финансовое по-
ложение науки в стране в целом продолжало ос-
таваться бедственным. Согласно отчету Главнауки
Наркомпроса за 1927 г., в ведении этого главка
находилось 245 научно.-исследовательских и на-
учно-художественных учреждений, научных об-
ществ и музеев, состоящих на государственном
бюджете; 136 подобных учреждений в это время
имели статус только "получающих субсидию" и,
наконец, большая часть научных организаций, в
количестве 1034, оставалась "без субсидий, на
учете и под идеологическим руководством Глав-
науки" [1, ч. 2, с. 220-221] (следовательно, всю
подведомственную сеть составляли 1415 учреж-
дений). Другими словами, "идеологического ру-
ководства" хватало на всех, но многие оставались
"без субсидий, на учете".
Положение усугублялось и тем, что Наркомату
просвещения, по объективным причинам, было
очень трудно осуществлять руководство столь
обширной подведомственной сетью учреждений и
организаций.
Крайне сложно было решать многочисленные
финансовые проблемы, насущные вопросы про-
свещения и одновременно усиливать идеологиче-
ское воздействие на массы. Работа Наркомпроса
часто подвергалась острой критике со стороны
ученых и научных работников. Так, резкие кри-
тические замечания в адрес наркомата неодно-
кратно высказывались академиком Н.Я. Марром
(док. 4).
6 ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 68 № 2 1998

3. 178 СОБОЛЕВ
В 20-х годах не прекращались попытки прави-
тельственных органов провести коренное рефор-
мирование академии.
В отношении АН в партийном и государствен-
ном руководстве страны наиболее четко проявля-
лись две тенденции. Первая "сводилась к стрем-
лению заменить академию другими структурами,
жестко и непосредственно подчиненными цент-
ральным властям и лишенными любых остатков
академических свобод" [10, с. XIII]. Здесь прежде
всего имелась в виду Социалистическая академия
общественных наук, переименованная в апреле
1924 г. в Коммунистическую академию. Одним из
наиболее решительных и жестких оппонентов АН
являлся М.Н. Покровский. Он одновременно
занимал несколько ответственных постов - был
заместителем наркома просвещения, главой
Центрархива и Комакадемии, председателем Об-
щества историков-марксистов. Его личная пози-
ция во многом определяла те сложные и подчас
негативные отношения, которые сложились у
академии с упомянутыми организациями.
Другая тенденция была более умеренной и
взвешенной. Безусловно, и в этом случае стави-
лась задача постепенно полностью подчинить ака-
демию руководству страны. "По-видимому, наме-
чались два комплекса мер: один - огосударствле-
ние академии, другой - ее большевизация, то есть
введение в ее состав большой группы академиков-
большевиков и овладение с опорой на них команд-
ными высотами внутри академии" [10, с. XIII].
Изучение документов высших и центральных
органов власти дает нам основания считать, что из
руководителей государства подобных взглядов
придерживались председатель СНК А.И. Рыков,
секретарь ЦИК СССР А.С. Енукидзе, нарком
внешней торговли Л.Б. Красин, нарком просве-
щения А.В. Луначарский, управляющий делами
СНК Н.П. Горбунов и другие. История показала,
что победила и была властью полностью реали-
зована вторая тенденция.
В процессе укрепления тоталитарного режима
в стране органы власти начали осуществлять
переход к репрессивной политике. Это коснулось
и отечественной науки. В результате чистки, ор-
ганизованной властями в АН в 1929 г., из 960
штатных сотрудников было уволено 128 человек,
а из 830 нештатных - 520 человек. Органами ГПУ
был сфабрикован политический процесс, жертва-
ми которого стали десятки ученых, в их числе
академики С.Ф. Платонов, Н.П. Лихачев, Е.В.
Тарле, М.К. Любавский.
Сегодня очевидно, что широкомасштабное
проведение сталинского террора против науки и
ученых являлось не просто подавлением любой
критики волюнтаристской политики в экономи-
ческой, социальной и культурной областях жизни
советского общества, — это была составная часть
хорошо организованной и целенаправленной дея-
тельности сталинского руководства по всемерно-
му упрочению тоталитарного режима, по ликви-
дации инакомыслящей интеллигенции.
В результате массированного воздействия ор-
ганов власти в академии произошли большие из-
менения: многие вековые традиции были преданы
забвению, появились новые, созвучные пере-
живаемой "великой эпохе" формы и методы
деятельности, укоренились и новые принципы
общения с властью (док. 5).
ЛИТЕРАТУРА
1. Культурное строительство в РСФСР. 1917-1927.
М., 1983.
2. Санкт-Петербургский филиал Архива РАН (далее -
ПФАРАН). Ф. 1. On. l-a-1921. Д. 169. Л. 32.
3. Ленин и Академия наук. М., 1969. С. 103-104.
4. ПФАРАН. Ф. 1. On. l-a-1922. Д. 170. ОС. § 77.
5. Государственный Архив Российской Федерации
(далее - ГАРФ). Ф. 2307. Оп. 2. Д. 66. Л. 134.
6. Октябрь мысли. 1924. № 3-4. С. 24.
7. Ходоровский И.И. Основные черты современного
состояния народного просвещения в РСФСР //
Красная новь. 1923. Кн. 7. С. 140.
8. ГАРФ. Ф. 20306. Оп. 69. Д. 467. Л. 14.
9. Бахметьевский Архив Колумбийского универси-
тета. Ф.Г.В. Вернадского. Бокс 1. Письмо от 12
июля 1921 г.
10. Академическое дело 1929-1931 гг. СПб., 1993.
Вып. 1.
0
ПРИЛОЖЕНИЕ
1
Из записки ученых Петрограда, направленной
в Совнарком РСФСР
Ноябрь 1920 г.
Настоящая записка представляется высшей
государственной власти русскими учеными, объ-
единенными вокруг совета ученых учреждений и
высших учебных заведений Петрограда, с целью
указать на неотложность ряда мероприятий для
сохранения и поддержания научной работы.
Русские ученые считают своим долгом прямо и
открыто заявить, что огромные усилия их и ряд
достижений последних двух с половиной лет бу-
дут сведены на нет и не смогут дальше развивать-
ся, если самым решительным образом не будут
приняты меры к улучшению тех условий, в кото-
рых протекает научная работа и проходит жизнь
научных работников.
... А между тем как тяжелы, часто невыносимы
условия, в которых эта работа протекала и
протекает - неизмеримо больше и глубже были
ВЕСТНИКРОССИЙСКОЙАКАДЕМИИНАУК том68 №2 1998

4. АКАДЕМИЯ И ВЛАСТЬ 17У
бы достижения и успехи этой работы, если бы
иная обстановка окружала научное творчество и
если бы власть своими мероприятиями не способ-
ствовала ухудшению ее.
Лабораторная работа прерывалась иногда на
целые месяцы за недостатком газа и электричест-
ва, механические мастерские и физико-техничес-
кие исследования находились в полной зависимости
от ничтожных периодов подачи электрической
энергии. Всякое новое оборудование, простое по-
полнение инвентаря мастерских, лабораторий,
институтов наталкивалось на огромные затруд-
нения не только вследствие отсутствия нужных
веществ, но и благодаря канцелярской волоките и
затруднениям при получении их через казенные
учреждения. Недостаточность отопления и поме-
щений высшей школы, музеев, институтов созда-
вали необходимость работать ученым при темпе-
ратурах, близких к нулю - тем не менее эта работа
не останавливалась и ее преемственное течение не
нарушалось. Научные круги оказались лишенны-
ми своего главного орудия работы - печатного
слова: прекратились почти все научные журналы,
даже были изъяты кредиты на их печатание, тогда
как тот орган государственного издательства,
который должен был их заменить, оказался пос-
тавленным в условия полной невозможности что-
либо сделать. Недостаток питания и связанное с
ним физическое истощение, постоянные и неиз-
бежные поиски продуктов - все это до крайности
изнуряло не только старые, но и молодые орга-
низмы и смерть косила одинаково и пожилых, и
некогда полных сил и энергии молодых ученых.
Днем в научной работе, по вечерам за чтением
лекций в высшей школе или в просветительных
учреждениях страны проходило время научных
работников, и при отсутствии удобных путей со-
общения и полном прекращении движения вече-
ром огромное количество времени и сил трати-
лось на необходимость за недостатком кадра ра-
ботников разбрасывать свою научно-учебную
работу в ряде нередко весьма удаленных районах
города.
Конечно все эти условия в значительной сте-
пени являются роковыми условиями всей русской
жизни, и борьба с ними в области только обслу-
живания интересов науки и знания была бы за-
труднительной при общей разрухе транспорта,
отсутствия топлива и скудости запасов продо-
вольствия и бумаги. Однако несомненно, что и
здесь много стеснений могло бы быть и должно
быть устранено, если бы только государственное
значение научной работы было поставлено во
главу угла государственных мероприятий.
Но есть еще другая сторона работы ученых,
которая в еще большей степени влияла и влияет
на научное творчество. Может быть ни в одной
другой области общественной деятельности,
внешняя обстановка личной работы не играет
столь доминирующей роли, как в труде ученого.
Ученый может работать увлеченно, спокойно и
продуктивно лишь в условиях свободных, незави-
симых, в условиях гарантии хотя бы элементар-
ных прав на существование; его труды будут тем
продуктивнее и значение работы будет тем боль-
ше, чем свободнее будет развиваться его мысль и
независимее будут пути.
Без неприкосновенности личности, в постоян-
ной неуверенности за свое жилище, в навязчивых
и тяжелых заботах о пропитании себя и семьи,
свыше 50% его энергии уходит на борьбу с этими
условиями и стеснениями. Он не освобождается от
трудовой повинности, для которой не приспо-
соблен и в которой оказывается совершенно бес-
полезным, не освобождается он и от призыва к
всеобщему воинскому обучению, его личность и
помещение никогда не гарантированы от распо-
ряжений местной власти. Десятки ученых беспри-
чинно лишаются свободы и иногда много недель
проходит в хлопотах о приведении в исполнение
состоявших уже постановлений об их освобожде-
нии. В этих условия не может быть спокойной
творческой работы, и всё более и более вся дея-
тельность ученого поглощается преодолением
внешних препятствий, а производительность тру-
да падает и грозит приблизиться к нулю.
Эти роковые условия, в которые поставлен
ученый, заставляют обратиться с настоящей за-
пиской к государственной власти: стране угрожает
гибель ее научных работников, уничтожение
культурных достижений многих поколений и све-
дение на нет тех крупных начинаний, коим было
положено начало за последние два с половиною
года. Время не ждет; перед лицом надвигающейся
зимы с ее тяготами и лишениями, угрожающим
темпом идет разрушительная работа и лишний
день замедления грозит роковыми последствиями
для будущего страны.
И ввиду этого ученые обращаются к власти с
указанием, что во имя будущих судеб культуры
русского народа необходим ряд срочных меро-
приятий для устранения всех тех условий, кото-
рые стесняют свободу научной деятельности и
жизни научных работников.
Ученые настаивают на том, чтобы их свобод-
ное объединение в лице совета высших ученых
учреждений и высших учебных заведений Петро-
града было признано властью как орган, пеку-
щийся о нуждах ученых, и о преуспеянии научных
учреждений, чтобы через свободно избранных им
лиц они могли непосредственно сноситься с выс-
шими государственными установлениями.
Ученые требуют во имя значения науки, чтобы
труженики научной мысли были во всех меро-
приятиях правительства приравнены к трудовым
элементам страны и чтобы работа ученого при-
ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 68 № 2 1998 6*

5. 180 СОБОЛЕВ
знавалась государством как одна из высших форм
служения народу.
Необходимо, чтобы специальными законопо-
ложениями и притом нетерпящими отлагательст-
ва, была предоставлена гарантия неприкосновен-
ности личности научных деятелей, как свободных
граждан, стоящих вне пределов гражданской
борьбы, и чтобы охранение домашнего очага
ученых было поставлено задачей деятельности
местных властей.
Необходимо самым решительным образом
поддержать физические силы ученых путем улуч-
шения их питания и освобождения от бесцельного
физического истощения трудовой и военно-
учебной повинностями.
Научные деятели считают, что лишь путем
широкого и открытого признания государством
важности научной работы и путем специального
указания этого местным ответственным и неот-
ветственным властям возможно улучшение быта
ученых и подъем научного творчества.
Свободному объединению ученых должны
быть предоставлены широкие права по охране
научных работников и самих рассадников научно-
го знания и без его участия никакие мероприятия
стеснительного характера не могут проводиться в
жизнь.
Такова схема необходимых срочных меропри-
ятий: вне их нет спасения гибнущим научным и
культурным завоеваниям страны, а следовательно
нет и выхода из тяжелого положения и самой
стране.
ПФАРАН. Ф. 2. Оп. 1-1920. Д. 7. Л. 1-14. Машинопись с ру-
кописной правкой. Текст "Записки" подготовлен академиком
А.Е. Ферсманом, правка A.M. Горького и В.А. Стеклова.
2
Отчет вице-президента АН В.А. Стеклова на
Общем собрании академии
12 апреля 1922 г.
Проект образования особого Комитета Науки,
выработанный РАН с представителями всех
ученых учреждений Петербурга, был доложен
мною в заседании "тройки" Наркомпроса (в
Кремле, квартира Луначарского), причем я изъ-
яснил необходимость его скорейшей организации.
Принято и постановлено внести в ближайшее
заседание Коллегии Наркомпроса для окон-
чательной обработки. Посетил по этому поводу
заместителей Председателя Совнаркома А.И. Ры-
кова, А.Д. Цюрупу, председателя ЦКУБУ Хала-
това, комиссара Наркомздрава Семашко, осведо-
мив их о положении дела, вручил им докладные
записки РАН о крайне тяжелом положении науки
и необходимости принять срочные меры к устра-
нению гибельных и непоправимых последствий и
заручился содействием с их стороны к скорейшему
и беспрепятственному внесению проекта декрета в
Совнарком и возможно благоприятному решению
дела. Настоял на скорейшем принятии декрета в
Коллегии Совнаркома, заручившись согласием
А.И. Рыкова взять на себя председательство в этом
Комитете, после чего проект был, по заслушании
моего доклада, принят с теми поправками,
которые были указаны во время личных
переговоров с Рыковым. Число членов Комитета
уменьшается до 7 человек: председатель, три
представителя Наркомздрава, Наркомпроса,
Наркомфина и Наркоминдела (сношения с
заграницей) не ниже члена Коллегии и три пред-
ставителя ученых, два - от Петербурга и один -от
Москвы. Заместителем председателя должен быть
ученый. Выкинут пункт, требующий неза-
медлительных ответов всех Наркоматов на за-
просы Комитета, как самоочевидный и не требу-
ющий особого подтверждения декретом. По со-
глашению с наркомом Луначарским условился по
приезде в Петербург немедля предложить Кон-
ференции наметить будущих членов Комитета от
ученых и сообщить в Москву наличных кандида-
тов. После решения Коллегии, дело поступило в
Наркомпрос для затребования заключений от
Наркомюста, Наркомфина и других заинтересо-
ванных Наркоматов и для скорейшего его внесе-
ния в большой Совнарком. Поднял вопрос об об-
разовании необходимого рабочего аппарата при
Комитете. Решено (предварительно) устроить та-
ковой при Совнаркоме. Для дальнейшего продви-
жения дела необходима новая поездка в Москву в
ближайшем будущем. Положено: 1) признать из-
менения проекта приемлемыми, 2) предложить в
качестве кандидатов а) от ученых Петрограда
академиков В.А. Стеклова и А.Е. Ферсмана, а за-
местителем, на случай невозможности кому-либо
из двоих предыдущих быть в нужное время в
Москве, академика С.Ф. Ольденбурга, б) от
Москвы - трех кандидатов, для выбора одного из
них: профессоров Л.А. Тарасевича, С.А. Чаплы-
гина и М.М. Новикова, 3) установленный список
сообщить незамедлительно Наркому Луначар-
скому и 4) просить академиков В.А. Стеклова и
А.Е. Ферсмана в ближайшее время отправиться в
Москву для ускорения решения дела.
ПФАРАН. Ф. 1. Оп. 1-а-1922. Д. 170. Л. 30-31. Типографский
оттиск.
3 А.В. Луначарский -
С.Ф. Ольденбургу
20 июля 1925 г.
Дорогой Сергей Федорович.
По-видимому правительством уже предрешено
преобразование Академии во всесоюзное уч-
реждение. Вероятно, мне придется писать много-
ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 68 № 2 1998

6. АКАДЕМИЯ И ВЛАСТЬ 181
значительную грамоту, которой это будет сопро-
вождаться и которой вообще будет отмечено
отношение правительства к Российской Акаде-
мии. Это заставляет меня просить Вас, что я уже
сделал через И.В. Экскузовича, прислать мне
очерк истории Академии с самого ее возникнове-
ния. Если есть печатный очерк, то пришлите его,
если нет - то составьте его.
Крепко жму Вашу руку.
Нарком по просвещению
А. Луначарский
ПФАРАН. Ф. 2. Оп. 1-1925. Д. 1. Л. 269. Подлинник. Маши-
нопись с автографом А.В. Луначарского. Имеется рукописная
помета: "Письмо Непременного Секретаря А.В. Луна-
чарскому с приложением 2-х статей послано 9.07. за № 3526".
4 Н.Я. Марр -
А.И. Рыкову
Декабрь 1926 г.
На окончившейся только что Ш-й Конференции
научных работников в Ленинграде нарком по
просвещению А.В. Луначарский в ответ на указа-
ния делегатов о несостоятельности аппарата
Наркомпроса задал недоуменный вопрос, почему
об этом все до сих пор молчали. Правда, меня лич-
но не могли отнести к числу "молчальников"; обо
всем, что я видел ненормального, неорганизован-
ного в деятельности Наркомата, я сообщал в своих
выступлениях, в отдельных совещаниях, доводил
об этом до сведения А.В. Луначарского и ближай-
ших его сотрудников. Но, думается мне, эти мои
заявления, указания и даже просьбы об исправле-
нии отдельных частностей, касавшихся тех уч-
реждений, во главе которых я поставлен, не имели
должного результата и это обстоятельство за-
ставляет меня обратиться с настоящим письмом к
Вам, как главе правительства, которому далеко не
безразличны и не могут быть безразричными дела
народного просвещения во всей их широте.
С первых дней революции я впервые вышел из
круга интересов своей научно-учебной и научно-
исследовательской лаборатории и принял бли-
жайшее участие в работе научно-организацион-
ного порядка. Сделал я это потому, что почувст-
вовал в размахах Октябрьской революции орга-
ническое сродство с новой, десятилетиями
выношенной мною теорией о происхождении че-
ловеческой речи и об ее развитии в связи с исто-
рией материальной культуры. Мне думалось, что
новые организующие силы, создавая социалисти-
ческое общество, дадут и новые формы для науч-
ного творчества. Крах старых научных построе-
ний был налицо для всякого непредвзятого взгля-
да, и нужна была смелая рука Революции для
того, чтобы наука СССР пошла по новым, до сих
пор еще непроложенным путям. Но прошло уже
9 лет, и этих новых организационных форм науч-
ного строительства пока что нет.
Объяснение этому я всецело ищу в том, что ни в
самом Наркомпросе, ни в тех органах и тех
Главках, которые в таком изобилии созидались в
его недрах, нет никакой твердой линии. Для объ-
яснения тех или иных неудач, тех или иных задер-
жек в развитии дела высшего образования и науч-
ного строительства ссылаются обыкновенно на
отсутствие денег, на то, что Наркомфин не дает
нужных средств. При отсутствии участия частной
инициативы с одной стороны, и громадных запро-
сах веками не утолявшейся жажды масс по знани-
ям, ими раскрепощенных, средства требуются
колоссальные, не хватает их даже на урегулиро-
вание самых вопиющих нужд пенсионных, зар-
платы и т.п. Но в этом ли дело прежде всего.
Просто Наркомпрос не осознал своих целей, не
выработал методов проведения их в жизнь и зани-
мается вместо этого импрессионистски построен-
ными планами. При таких условиях никто не может
быть уверен, что отпускаемые деньги расходуются
с той планомерностью, какая отвечала бы
интересам дела. Никто не может сказать, что в
распределении средств не будут играть соображе-
ния мимолетного характера, что принятый не-
сколько месяцев тому назад курс не будет изменен
во имя этих мимолетных соображений и ре-
зультаты новых начинаний не сведутся к нулю.
Чтобы не быть голословным, я должен, конечно,
привести какие-нибудь конкретные данные, но мне
не хотелось бы при этом брать материал из жизни
близко мне известных учреждений. Повторяю, это
частности, и не в них дело. А вот нечто более
общее. В настоящее время очень много говорят о
подготовке смены научным работникам, но никто и
нигде слова еще не сказал о том, что всем
одинаково надо учиться организационно работать
по-новому, и не только ученым надо переходить на
новые методы, но и руководящие части
Наркомпроса должны располагать в достаточном
числе теоретически высоко квалифицированными
силами и обладать соответственной техникой,
чтобы найти подлинно деловую увязку с научными
учреждениями по проведению новых начинаний.
Переход и в Наркомпросе на новые методы от
старых, опирающихся на циркуляры и диктовку
сверху, сразу дал бы ему возможность учуять новое
дыхание творческой работы и в научных
учреждениях и укрепить себя чутким со-
гласованием с нею, как руководящий центр, кото-
рый должен проводить в жизнь постулаты рево-
люции. Далее, не меньший интерес вызывало
краеведение. Но Наркомпрос не понял всей сущ-
ности этого движения, не понял тех стремлений,
которые выявились только теперь у отдельных
национальных меньшинств и поэтому пытается
строить здесь что-то без ориентировки на прошлое,
без перспектив на будущее. Вместо того,
ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК том 68 № 2 1998

7. 182 СОБОЛЕВ
чтобы углублять работу в существующих учреж-
дениях, затрачиваются большие усилия на созда-
ние новых и в результате хиреет и старое и не раз-
вивается новое. Создается около Наркомпроса
атмосфера полного молчания. Мои коллеги мол-
чат потому, что знают, что сказанное не будет
иметь никакого эффекта, молчат потому, что не
уверены, что сказанное кого-нибудь к чему-ни-
будь обяжет. А если и находятся люди, которые
выступают на конференциях с общими заявлени-
ями, то их речи Наркомпрос расценивает только с
точки зрения красноречия. Создается положение
полной безнадежности и большое основание
имеет характеристика его одним из моих коллег:
"состояние науки у нас можно сравнить с озером,
на котором еще плавают какие-то пузыри". Мно-
гие из них уже пошли ко дну, когда потонут ос-
тальные, тогда не будет никаких иллюзий. Иллю-
зий, действительно, не приходится питать и об
этом я считал своим долгом довести до Вашего
сведения.
ПФАРАН. Ф. 800. Оп. 2. Д. 34. Л. 162-163. Машинопись с
правкой Н.Я. Марра.
5
Из протокола заседания Общего собрания
Академии наук СССР (под председательством
президента АН, академика А.П. Карпинского)
30 ноября 1930 г.
Непременный секретарь (академик В.П. Вол-
гин. - B.C.) предложил Общему Собранию выра-
зить свое отношение к раскрытому ОГПУ и рас-
сматриваемому в настоящий момент в Верховном
Суде контрреволюционному заговору группы на-
учных и технических работников.
Академик А.Ф. Иоффе, от имени группы ака-
демиков, огласил следующую резолюцию: «Но-
ябрьская сессия Академии наук СССР протекает в
дни судебного процесса по делу об участниках
контрреволюционной организации, которая имела
целью, путем вредительских действий внутри
нашей страны, подготовить почву для иностран-
ной интервенции, чтобы свергнуть власть Сове-
тов, сорвать социалистическое строительство и,
ценою отторжения ряда территорий СССР, ценою
бесчисленных кровавых жертв, восстановить
власть капитала и эксплуатации трудящихся.
Научные работники СССР в неразрывном еди-
нении с пролетариатом, со всею резкостью вы-
явили уже перед всем миром свое отношение к
предательской деятельности группы ученых и
специалистов техники, выполнявших враждебные
трудящимся планы российской белой эмиграции и
главарей международной буржуазии.
Всесоюзная Академия наук, собравшись на
очередную сессию для выполнения своих задач,
связанных с мирным строительством нашей стра-
ны и с прогрессом теоретического знания, не мо-
жет пройти молча мимо открытого бдительностью
ОГПУ опаснейшего заговора.
Мы, члены Академии наук заявляем, что отве-
том на попытки мирового капитала и его агентов
помешать реконструкции хозяйства и культуры
народов СССР на началах социализма, будет уд-
военное напряжение организационной и плано-
мерной научно-исследовательской деятельности
Академии в интересах скорейшего осуществления
5-ти летнего плана великих творческих работ и в
интересах обороны трудящихся Союза от по-
кушений его врагов. Мы приветствуем самые ре-
шительные мероприятия, направленные к обна-
ружению и беспощадной ликвидации заговоров
против советской страны и против ее мирного
строительства.
Мы приветствуем, разделяем и всячески под-
держиваем политику мира, провозглашенную и
энергично проводимую нашим правительством.
Мы заявляем, что в случае нападения на Совет-
ский Союз мы отдадим все свои силы делу его за-
щиты. Мы призываем ученых всего мира вспом-
нить ужасы мировой войны, не повторять роковых
ошибок 1914 г., когда многие представители
науки оказались в плену шовинизма, и активно
содействовать предотвращению интервенции и
новых, еще невиданных ужасов международной
бойни».
Резолюция принята е д и н о г л а с н о .
ПФАРАН. Ф. 1. Оп. 1-1930. Д. 254. Л. 185. Машинописная
копия.
ВЕСТНИК РОССИЙСКОЙ АКАДЕМИИ НАУК ТОМ 68 № 2 1998