1. Марина Аромштам «Когда тдыхают ангелы»
Средневековыебогословывсерьезобсуждали,сколькоангеловможетпоместитьсянакончике иглы,
но так и не пришлик единомурешению.Проангеловдо сих пор ничеготолкомне известно.
Говорят,они умеютлетать.И у них,наверное,естькрылья.Ноестьли у ангеловноги?Можно ли
сказать: «Ангелысбилисьс ног»?Или надо говоришь:«Ангелысбилисьс крыльев»?
Часть первая
1
Все моглосложиться по-другому,еслибыу менябыл папа.Тогда мама моглабы с ним
посоветоваться.Посоветоваласьине отдала бы меняучитьсяк Татьяне Владимировне.Татьяна
Владимировнане сказала бы: «Встать!Рукиза голову!» Дедушкане пришел быв ужас и не стал бы
настаивать на моемпереводе вдругуюшколу.И я не попалабы в класс к Марсём. Это Марсём
рассказала нам об ангелах — о том,что они должныотдыхать.С тех порпрошломноголет.Но когда
со мной что-нибудьслучается— плохое илихорошее, — яоб этомвспоминаю.
А еслибы у меня был папа,я никогдабы об ангелах не узнала.Поэтомунеизвестно,хорошоэтоили
плохо,чтоеготогда не было.
Конечно,я знала: так не бывает,чтобыпапывообще не существовало.Где-нибудь— вовремениили
в пространстве — он обязательноесть.Долженбыть.Хотябына Луне.Мой папа, например,жил в
далекой,прекраснойФранции,народине шампанского,великих революцийигениальных
художников.Этонемногоближе,чемна Луне.Но, с точки зренияпрактическойжизни,родина
художниковотЛуны ничемне отличается.ПоэтомуНаташкаипыталасьменя убедить,чтовсякие там
папы— просторудиментыи атавизмы.
Слова «рудиментыиатавизмы» Наташка произносилагромкои отчетливоине уставалаобъяснять
их значение.Рудиментыиатавизмы — этоорганы.Они требовалисьчеловеку,когдаон был
животным.А потом,в ходе эволюции,человекэтимиорганамипользоватьсяперестал,иониза
ненадобностьюсталиисчезать.Не сразу,конечно,а постепенно.Сначаланенужныеорганы
становилисьоченьмаленькими,а потоми вовсе рассасывались.Чтобы ненужные органыисчезли,
должнопройтимного времени — иногда миллионлет.Нонекоторыморганамэтогомало.Вот хвост
у людейрассосался, и от негоосталосьдве-трикосточки— не больше.Этопочтинезаметно.А
аппендикси гланды не рассосались. Пользы отних никакой,зато неприятностейонидоставляют
порядочно.Поэтомуих вырезают.Не всем,конечно:этоже больно.Ножить без аппендиксаи гланд
можно.Даже оченьхорошобезних жить, потомучтоони — рудиментыи атавизмы.
2. Наташка с жесткимудовольствиемзаносилав этот ряд еще и пап, хотя,на мойвзгляд, их нельзя
былобез оговорокприравниватьк аппендиксу.Ноона изо всех сил пыталасьдонести до моего
сознания суть последних научных достижений:детипоявляютсянасветвовсе не по причине наличия
папы,а из-за того,что сперматозоидсливаетсяс яйцеклеткой.Раньше,можетбыть,папаибыл
необходим.Нотольков те времена,когда людибылисовсем дикими. А теперьвсе изменилось.Не
понимаюттаких простых вещейтолькохулиганыикакие-нибудьотсталые люди,которые изубы-то
чистят пальцем.Израссказов Наташки получалось,будтояйцеклеткиисперматозоиды —
автономные существа,перемещающиесявпространстве загадочнымобразом.Наташка не
опускаласьдо уточнениямелких деталейив подтверждение своих словссылалась на авторитетный
источник— детскуюэнциклопедиюподназванием«Откудаяпоявился?».Она открывалаее тона
одной,то на другой странице и с видом человека,собакусъевшеговвопросах размножения,тыкала
пальцемв рисунки.На одной картинке был нарисован большойромбикс желтымшарикоми
белымимешочкамивнутри,авокруг — кружочкис хвостиками,похожие наголовастиков.Под
картинкойбылонаписано:«Сперматозоидывокругяйцеклетки».Надругойкартинке один
головастикпрорывал контурромбика,такчто снаружиболталсятолькоегохвостик.А на третьей
вместоодного ромбикабылинарисованы два, плотноприжатых другк другу,и стоялаподпись:
«Клетканачинаетделиться».
«Ну что?Видишь?» — торжествовалаНаташка.По ее словам получалось,чтоглавное — вовремя
отловитьэтих головастиковипоместитьв надежное место,в пробирку.А потомможно
распоряжатьсяими по своемуусмотрению.И не нужноникаких пап. Никаких дурацких свадеб,
которые пожираютогромные деньги,никакойстиркивонючих носков,всех этих ужасных и
унизительных усилий,которыевсе равнокончаютсяразводом. А что такое развод для ребенка?Это
как рана. Будтотебе вдругвзяли да что-нибудьотрезали.Пустьдаже и какой-нибудьрудимент.
Тут я ничегоне могла возразить.Наташке быловиднее:ее родителивэто времяразводились.В
результате онасовсемпересталаделатьурокиииспытывалатерпение Марсём,сочиняяисториипро
кота,писающегона тетрадки,просвое активное участие в дорожных происшествиях ипрострашную
занятость повыходнымв связи с поездкамик таинственнойтете — источникузнанийпро рудименты
и атавизмы. На самом деле она часами сидела на диване,разглядывала энциклопедиюистроила
планыпо поводувыведениясобственных детейвпробирках с помощьюпоследних достижений
научногопрогресса.Она хотеладвух девочекиодного мальчика.
Желаяобрестиво мне единомышленника,Наташкаприбегалаеще кОдномуаргументу:клеточный
подходк проблеме избавлял отриска влюбитьсябезвзаимности. Благодаряавтономному
существованиюсперматозоидовияйцеклеток, отсутствие взаимностиникакне отражалосьна
возможностизавести детейи жить счастливой семейнойжизнью.Не то чтобыподобная перспектива
оченьменярадовала, ноя тогда былавлюбленавЕгора и нуждаласьв каком-нибудьутешении.
Правда, утешение этобылослабым.Другое дело,еслибыуменябыл папа(пустьдаже этои
рудимент!),скоторымя моглабы ходитьза руку — туда,где делаютсянастоящие мужские дела.И
там мы бы случайновстретилиЕгорас егопапой,и наши папы подружилисьбы.Они бы по-мужски
жали друг другуруки и что-нибудьделаливместе.А мыбы с Егором им помогали.И тоже сильно
3. подружились.Сталибы как брати сестра. И тогда Егор часто приходил быко мне в гости, и танцевал
бы со мной на уроках хореографии.Онбыл бы всегда рядом.Почти всегда. А случисьчто-нибудь,он
бы менязащитил. Илиспас. Ведьон такой умный,такойсильный и хороший!И все девчонкиумерли
бы от зависти. А я бы не загордилась, нет.Ну,да! Вотя, а вотЕгор. И мы всегда вместе.Чтов этом
такогоособенного?
Но уменя не было папы,которыймог обеспечитьмне такуюсчастливуюжизнь.Он жил на родине
шампанского,во Франции.А этопочти как на Луне.Иногда,мечтаяо дружбе с Егором,я
представляла,какпапав выходнойденьсидит в ресторане насамом высокомэтаже Эйфелевой
башни, с бокаломэтогосамого шампанского,а передним,как на ладони,весь город.И он Думает:
«Как там моя девочка,моядочь? Надо бы пригласитьее в гости,вместе с другомЕгором, — показать
им Париж с высотыптичьегополета».
Но мойпапа, скорее всего,ничеготакогоне думал. Как объясняламама, он вообще ни о чемне мог
думать,кроме своих задач. Он был математиком.К слову«математик» прибавлялосьеще
определение — «сумасшедший».Или«гениальный».Выборопределениязависел отмаминого
настроения.Умоегопапы былане оченьпонятнаяработа — решатьзадачи. В школе науроках мы
решализадачи. Можно былорешатьзадачу минутдесять или пятнадцать.Иногда(очень-очень
редко) задача совсем не решалась.Это означало:нужноу кого-нибудьспросить,чтотребуется
делать.А потомпотренироваться,чтобывследующийраз справиться.Но решатьзадачи, которые до
тебяниктоне решал?Специальнодляэтогоприходитьнаработу?
Мама говорила,некоторые сложные задачипапарешал месяцами.А на одну ушел целыйгод — тот
самый год, когда я должнабыла родиться.ДалекойипрекраснойФранции длярешениязадачи
требовалсяхорошийматематик.И мойпапавызвался быть этимматематиком.Ктому же папе
нравиласьФранция и все,что с ней связано. Поэтомуиз роддома нас с мамойзабирал дедушка.
Дедушканадел белуюрубашку — ту,в которойон когда-тоходил с бабушкойв театр, — побрызгал
себя своейлюбимойтуалетнойводойи приехал занами на машине.На медсестру,выдававшую
детей,дедушкапроизвел самое приятное впечатление — такимвеселымимолодымон выглядел.
Медсестрас удовольствиемпринялаотнегокоробкуконфети вручилаемусвертокс кружевными
оборками,внутрикоторогобылая. Малышке (тоестьмне) повезло,сказаламедсестра.И моеймаме
тоже.Не точто некоторым!Занекоторымивообще никтоне приезжает.«А какже они?» —
испугаласьза них мама. — «Даникак. Так и идут. Илитакси какое поймают!» Мама вздохнула,и мы
поехалидомой.
2
Французская задача, за которуювзялся мойпапа, не имеларешения.Нов далекойФранции от этого
не расстроились.В математике этодопустимо — чтобыне былорешения.Папе тутже дали решать
другуюзадачу, и он так и не вернулся.Поэтомумыжиливтроем:я, мама и дедушка.Мама тоже
решалазадачи. Не такие,какпапа, а другие.Те,что «ставилапереднейжизнь».И решениякэтим
задачам обязательнодолжныбылинаходиться.Как, например,решениесмоим поступлениемв
первыйкласс.
4. Как я уже говорила,маме не с кем былопосоветоваться — с кем-нибудьблизкими дорогим.
Обычноона советоваласьс дедушкой,но дедушкав этовремя был в командировке.И мама
посоветоваласьс тетейВалейизсоседнегоподъезда.Вообще-томамане собираласьс ней
советоваться.Этополучилосьслучайно.ТетяВалявстретиласьс мамой в магазине и спросила,
записали меняуже в школуилинет.Мама сказала: поканет.Они с дедушкойеще не решили,куда
меняотдать. Онихотелибынайти для менякакую-нибудьхорошуюучительницу.«Чтозначит —
„хорошую“?» — тетяВаляпотребовалаотмамыобъяснений,и мама растерялась.
Это не значит,будтоона не знала. Оназнала, ведь они с дедушкоймного проэтоговорили.В таких
разговорах дедушкавсегда ссылался на бабушку.Бабушкуя никогда не видела,она умерлаеще до
моегорождения.Но, пословам дедушки,моя бабушкабылаоченьмудрым человеком.Не просто
мудрым,а по-своемувеликим.И споритьс ее представлениямиожизни — дедушкапоказывал это
всем своим видом — былобы простонелепым.Особеннотеперь,когда онаумерла.
А бабушкасчитала: самое ценное в человеке — еговнутреннийстержень.Стержень — ось
человеческойличности,какпозвоночник — осьтела.Его нельзяувидетьилипощупать.Но отсутствие
стержняв человеке сразуощущается.
И еслиэтотстерженьбыл,а потомсломался,весь человекизнутрираспадаетсянакуски. С виду
вроде бы ничегоне изменилось,а на самом деле — сплошнойчеловеческийлом.
Учительницадолжнабережноотноситьсякдетским стержням,думалибабушкаи дедушка.Только
как этоопределить?Вотприходишьтывшколу.Там сидит какая-нибудьженщина и записывает
детейв первыйкласс. Ты же не можешьпрямоее спросить:«Скажите,вы разбираетесьво
внутренних стержнях?» Бабушкаэтопонимала.И дедушкапонимал.И он многораз рассказывал, как
нашлиучительницудлямоеймамы.
Однажды в апреле,незадолгодотого,как маме исполнилосьсемьлет,бабушкас дедушкой
проходиличерезпарк.Стоялапрекраснаяпогода,впарке былополнолюдей.Весеннее солнышко
выманилона улицудаже учительницсошкольниками.Учительницыстояликучкойибеседовали,
ленивоотзываясьна редкие жалобыкишащих вокругдетей.А одна учительницабыладалекоотэтой
кучки— там, где дети прыгаличерезручей,вырвавшийсяиз-подснега. Ручейвеселобулькал,
довольный,чтос ним играюти что вместе с детьмичерезнегоскачет учительница.
А ведь можно былозабрызгатьодежду! Илипромочитьноги!Бабушкапосмотреланапрыгающую
учительницуикак-тосразу догадалась: этав стержнях разбирается.(Надедушкиномлице
отражалисьсмешанные чувства— нежностьи полное признание удивительнойбабушкиной
прозорливости.) Онапотихонькуотозвалавсторонуоднудевочкуи спросила,в каком классе эта
учительницабудетработатьнаследующийгод. Выяснилось — в первом.Бабушкатутже пошлав
школуи записала к неймаму. Потомучто бабушкабыламудрой женщинойи по-своемувеликим
человеком.
Прыгающая учительницаучиламамуцелых четыре года.Мама былаотличницей.А теперьвотстала
замечательнымспециалистом.Даеще раститтакуюдочку!Тутдедушкагладил меняпо голове.
Но когда пришловремязаписыватьв первыйкласс меня,воспользоватьсябабушкинымспособомне
удалось.Снег в ту зиму растаял рано,и лужибыстровысохли.Дедушкадосадовал,вспоминал
бабушкуи предлагал маме творческиподойтик поставленнойзадаче.А потомуехал в
командировку,отложиврешение вопросадосвоеговозвращения.
5. Объяснить все это тете Вале изсоседнегоподъезда мама, конечно,не могла.Поэтомуоназамялась
и стала что-тобормотатьпроотношение кдетям.ТетяВаляответиласуровои категорично:
«Глупости!Учительницадолжнадаватькрепкие знания.Вотчто такое хорошаяучительница!Потому
что начальнаяшкола— этофундамент».
Мама не сталауточнять,о какомфундаменте идетречь.Подразумевалось,будтоэтои так понятно.
Упомянутыйфундаментбыл такимже невидимым,как и стержень,имама малодушнодопустила,
что фундаментв данный моментважнее.Ктому же тетяВаляоченьэнергичнона нее набросиласьи
стала убеждать,чтоони (мама и дедушка) зря тянутрезинуи что-тонелепоесебе фантазируют.
Ребенокдолженидтив школу.Обязательно.Нечеготерятьгод.Особенно,такомуребенку,какя.
Этотребеноктоже все время фантазирует.Она,тетяВаля,менявиделаи знает,чтоговорит.Это
фантазирование ни к чемухорошемуне приведет.Человеквесьизнутриистончаетсяистановится что
твое стекло.Чутьтронул — звенит,слегказаденешь — бьется.Так и получаютсялюди,не
приспособленныекжизни. А надо загрублять.Кожуребенкунаращивать.Дляэтогошколаинужна. И
для знаний. Чтобыфундамент был.На месте моеймамы тетяВаляпрямо сейчас побежалабыи
записала меняк Татьяне Владимировне.Еслитам еще естьместо.На прошлойнеделе тетяВаля
записывала в школусвоегоВанюшку,и местуже не было.Словао фундаменте и моей
неприспособленностик жизни произвелинамаму сильное впечатление.Таккакуспокоитьее было
некому,она,вернувшисьиз магазина, сразу пошлак Татьяне Владимировне,и та записаламеня к
себе в класс. Двадцать седьмойпо списку,хотяразрешалосьзаписыватьтолькодвадцать пять
человек.ТатьянаВладимировнапошламаме навстречу.Узнала,чтоу дедушкисвоя фирма,что он
можетпомочьс ремонтомкласса, — и записала. Толькопоэтому.И мама обрадовалась,что задача
решена.
Как оказалось, онаошиблась.
3
Мы с Татьяной Владимировнойне сошлись характерами.Такиногда говориламама, объясняя,
почемупапаживетво Франции.Это оченьважное основание,чтобыне жить вместе, — разные
характеры.
Вот и мы с ТатьянойВладимировнойне сошлисьхарактерами.Правда,никтооб этомне знал.Ни
мама, ни дедушка,которыйповозвращениииз командировкиотправилсяплатитьза ремонткласса.
Вернулсяонмолчаливыйи озабоченный,посколькупривстрече сТатьяной Владимировнойтаки не
смог понять,разбираетсяона в стержнях илинет.И мама тогда на него набросиласьс упреками,что
емупростожалко денег,онхочет,чтобыя потерялагоди вырослабез всякого фундамента,не
приспособленнаякжизни, чтотвое стекло.
Это былонесправедливо.Дедушкане был противфундамента.И денегонникогда не жалел,если
они шли«на благие цели».Впрошломгоду он перевел деньгинаодеждудля детейиз детского
дома, а потомкупил холодильниквинвалидное общество.
Надо былопосоветоваться,сказал дедушка.Вотбабушка всегда с ним советовалась,хотябылаочень
мудройженщинойи по-своемувеликимчеловеком.Тутмамавспыхнулаизаявила: ей не с кем
советоваться.Тот,с кемона моглабы советоваться,решаетвоФранции свои дурацкие задачи. А
6. потомзаплакала— из-за задач и из-за учительницы.Ведьонабеспокоилась!И дедушкаутешал ее,
как маленькую,иговорил,что,можетбыть,все еще будетхорошо.Богс ним, с фундаментом.Если
потребуется,онсновазаплатитза ремонт.Толькопустьмама не переживает.Ейнужнысилы,чтобы
воспитыватьдочку,то естьменя.
И я пошлав класс к Татьяне Владимировне.
Существуеттакойзакон:надо любитьсвою первуюучительницу.Все детиподчиняютсяэтому
закону.И Татьяна Владимировнадля этогозакона оченьподходила.Онабыла красивой,в модной
кожаной юбке и с ногтями,выкрашеннымималенькими оранжевымиквадратиками.
Но мне помешалонесходствохарактеров.
ПервогосентябряТатьяна Владимировнапривеланас в класс и велеласдатьбукеты.
Первоклассникидолжныидти в школус цветами.Этотоже закон. Поэтомупервогосентябрявшколе
бываетмного цветов.Слишкоммного.Отэтогоони даже теряютв своейкрасоте.
Мы сложилицветына стол,а потомТатьяна Владимировнапоставилаих в ведра длямытья полов.
Ведра былиприготовленызаранее,ивних уже быланалита вода. Толькодва букетаона поставила
на стол в вазы. На одномбукете сиделабольшаяпластмассоваябожья коровка,а другой был
украшенцветнымибантиками.И еще один букетмаленький,нов золотойобертке — примостилсяв
баночке на подоконнике.
Сегодня оченьважный день,сказала Татьяна Владимировна,началонашейшкольнойжизни. Это
праздник, поэтомумы будем рисоватьцветы.И показала,чтонадо делать:нарисовала меломна
доске вазу,а в ней — стебелек.Настебельке вшахматномпорядке аккуратнорасполагалисьлистики,
похожие наовалы,но с острыминосиками,а на конце стебелька — цветочнаяголовкас круглой
серединкойи ровненькимилепестками.Немногопохоженаромашку.Нужнобылоукраситьвазу
узором,сосчитать,скольков ней цветов,а потомподнятьрукуи сказать Татьяне Владимировне.
Я посмотреланадоску и поняла,чтоне хочутакрисовать. Почемуя должна рисоватьвазу, еслимой
букетсидит в ведре?
Дедушкане стал покупатьцветыв магазине,а привезих с дачи. Специальнопоехалипривез.Эти
цветывырастиламама. Она растилаих все лето,заботливопропалывая,подвязываяинашептывая
какие-тослова. Можетбыть,про то,как необходиммне фундаментдля будущейжизни. Мама
говорила,цветына клумбе особенные,потомучтопойдутсомной в первыйкласс.
Теперьмои особенные цветысиделивведре для мытья половвместе с другимибукетами,и им
былотесно.Я чувствовала,как им тесно.И еще у моих цветовне было отдельных лепестков,какна
рисунке у ТатьяныВладимировны.Это былиастры.Я знала, что«астра» означает«звезда»,а
лохматые головкинапоминаютпучкисвета,которые звездывыбрасываютвкосмос. У каждой звезды
бесконечное множестволучей,их нельзясосчитать.Пробесконечное множествомне рассказал
дедушка.Он говорил,этосамое главное в математике и вообще — в жизни.
7. Я решиланарисоватьогромное ведро — такое большое,чтобыцветыне чувствовалитесноты.И у
них должно былобытьмного-многолепестков— не три,не четыре,абесконечное множество —
будтоэто вспышкидалеких звезд.
Прошлонемноговремени,иТатьяна Владимировнастала спрашивать:«Сколькоцветовв вазе?
Скольколепестковукаждогоцветка?» Все отвечалипоочереди,и она всех хвалила.Я представляла,
как она обрадуется,когдая скажу: «А у меня — бесконечное множество.Потомучтосегодня
праздник — первое сентября,абесконечное множество — этосамое важное!»
Татьяна Владимировна,однако,совсем не обрадовалась.Онасказала, нужно внимательнослушать
задание. И ваза у менякакая-тостранная,бесформенная.Какбочка. Впредьмне надо стараться быть
аккуратной.Тогда все будетполучатьсякрасиво.А мы всё должны делатькрасиво, — онамельком
взглянулана свои оранжевые ногти, — потомучто теперьмышкольники.Носегодня она мне
прощает.Всюмою неаккуратность.Сегодняпраздник, первое сентября,мыеще тольконачали
учиться,и у нас все впереди.
Черезнекоторое времябыл еще одинурокрисования. Мы рисовали неваляшку.Надобыло
начертитьчетыре круга— два больших идва маленьких — и сосчитать.А потомнарисовать
неваляшке лицоираскрасить. Я хорошоумеларисоватькругии быстро выполнилазадание.Потом
посмотреланакартинкуи увидела,чтонарисованнойневаляшке оченьодиноко.Она,неваляшка,не
можетни лечь,ни сесть.Но должна же она что-тоделать?А ейдаже поговоритьне с кем!И тогда я
нарисоваларядом с первойневаляшкойеще двух — однупоменьше иодну побольше.Получилась
целаясемья. Самой большойневаляшке янарисовалабороду,чтобыбыловидно: этоневаляшка-
дедушка,а рядом стоят неваляшка-мамаиневаляшка-девочка.Укаждой неваляшкиподва больших
круга и по два маленьких.Всегошестьбольших ишестьмаленьких.А можноеще по-другому:у
одной неваляшкичетыре кружочка,аутрех — в три раза больше.Трираза почетыре.Такнаучил
менясчитать дедушка.Но главное не это.Главное,что неваляшкам,когдаих три, не скучно!
Татьяна Владимировнапроходилапорядам и смотрела,кточтонарисовал.Она заглянулав мой
альбоми ни о чемменяне спросила.Простовзяла и показаламоих неваляшекдругимребятам.
— КакуюошибкудопустилаАлина? — спросилаона с привычнойласковойстрогостью,не
допускающейвозраженийи не позволяющейперестатьее любить.
Все тутже поднялируки и стали трястиими в воздухе.ТатьянаВладимировнавызвала одного
толстогомальчика,которыйвесьвытянулся,как солдатикна параде,и громко сказал:
— Нам задавали нарисоватьодну неваляшку,аона нарисовалатрех!
И все сразу почувствовали,чтоя совершилачто-топлохое.Какое-тоглубоконеправильное дело.
Татьяна Владимировнаодобрительнокивнуламальчику — солдатику,позволилаемусесть,апотом
поделиласьс классомсвоими подозрениями:
— Алина,наверное,не умеет смотреть.Илиунее что-тосглазами. Какая-тоболезнь.Вотэточто
такое?
8. Она взяла карандаш и показалана неваляшку-дедушку.
— Это борода, — сказала я тихо.По правиламя должна былачто-тосказать.
— Вы слышали?— некоторое времяТатьянаВладимировнаодобрительновзиралана
развеселившийсяпокоманде класс, а потомпризвала учениковкмолчанию. — Вы где-нибудь
виделиневаляшкус бородой?И я не видела.Ни-ко-гда.Мы учимся в первомклассе,и я пока не
ставлювам оценки.Ноза этубородунужно былобы поставитьдвойку.
Татьяна Владимировнаповернуласькомне и, возвращая альбом,гулкоего захлопнула:
— Переделайрисунокдома.Как требовалось.Завтрамне покажешь.
Потом она стала хвалитьработыдругих детей.Все детиуверенносчиталикруги,и за это Татьяна
Владимировнараздавала им картонные солнышки.Ятихонькопоглаживалаобложкуальбома,чтобы
неваляшкине расстраивались,и приговаривала:«А мне солнышкине нужны,а мне солнышкине
нужны».
Дома я открылаальбом,положилапередсобойкартинкуинекоторое времянанее смотрела.
Неваляшки,казалось,не чувствовалиобрушившегосянаних позора,и та, котораяс бородой,ласково
смотрелана неваляшекпоменьше.Отэтогоглазау нее чуть-чутьсдвинулисьвправо,придаваялицу
лукавое выражение.Явзяла карандашии нарисоваладорожку,по которойневаляшечьясемьятут
же отправиласьгулять.А вокругнарисовала бабочек.Я тогда оченьлюбиларисоватьбабочек.
Гораздо больше, чемцветы.Бабочки— это и естьцветы,как-тосказала мама. Тольколетающие.
Дедушкапришел сработы,и я показалаемукартинку.Ондолго и с удовольствиемразглядывал
неваляшек, жалел,чтобабушкаэтогоне видит,а потомпопросил подаритьемурисунок.Дедушка
повеситегонад столомв кабинете.Еслиемувдруг станетгрустно,он посмотритна картинкуи сразу
перестанетгрустить.
Я вырвалалистокиз альбомаи подариладедушке.А другуюневаляшкурисоватьне стала,хотямне
былострашно:вдруг Татьяна Владимировнастанетменя ругать?Но она не стала. Она забыла.
4
Довольнобыстровыяснилось:все ученикив классе делятсяна неравные группы.Перваягруппа
быламаленькой.В нее входилиумные дети — как тот мальчик-солдатик.ТатьянаВладимировна
часто к ним обращалась,говорила,чтоон или она — «молодец».И солдатикиполучалибольше всех
картонных солнышек.
9. Все остальные былиТатьяне Владимировне неинтересныивызывалискуку.Скука быланевероятно
заразительнойи оказаласьбы невыносимой,еслибы не наличие третьейгруппы.Ее представители
никогда не получалисолнышек.ВремяотвремениТатьянаВладимировнао них вспоминалаи
говорила:«Так. Все молчати работаютсамостоятельно.Язанимаюсьс дураками!» Дуракивставали
рядом с партами,и ТатьянаВладимировна с раздражениемначиналатребовать,чтобыоничто-то
повторили— еще и еще раз. В эти моментыонанехорошовозбуждалась,ив ее красивом лице
чувствоваласьнедобрая,но живая жизнь.
Особое местов группе дураковзанимал Колян.Татьяна Владимировна,обращаяськ нему,всегда
несколькоповышалаголос:«Воротов!А ну — сядь! Ты успокоишьсякогда-нибудь?Ничегоне
соображаешь,таксиди тихо!» Нодети называлиего Колян:«Колянсказал»,«Колянкинул (уронил,
толкнул,сделал)».
Колян был не просто дураком,откоторогопо непонятнымпричинамускользалибуквыицифры в их
подлинномзначении.Колянбыл сумасшедшим.Не сильно,а чуть-чуть.Онне мог сидеть спокойно.
Внутриу негоработал какой-тобессмысленныймеханизм,заставлявшийвнезапновзмахивать
руками,пищать илихрюкать.ТатьянаВладимировнаот этих незапланированных звуковвыходилаиз
себя.Я ее понимала— несмотряна несходствохарактеров.Мне тоже не нравилось,когда кто-тонис
того ни с сего начинаеткукарекать.Нос этимничего нельзябылоподелать.
И этосоздавало некоторуюнепредсказуемостьвнашейневыразительнойшкольнойЖИЗНИ.
Хотя Колянкорчил рожи,на переменах орал иносилсяпо классу,в целомонбыл безвредным
существом.Пока не стащил зеркальце.
Зеркальце хранилосьвучительскойсумочке.ТатьянаВладимировнавремяотвремениизвлекала
егонаружу,встряхивалапрической,поворачивалаголовутоналево,тонаправо,убеждалась,чтов
мире существуеткрасота,подавлялазевотуиначинала урок.
Вот этозеркальце и лопалосьКолянунаглаза. Точнее,егоручка,торчавшаяиз небрежноприкрытой
сумочки.
У Коляна не былозлых намерений.Онпростопроносилсямимо во времяперемены,демонстрируя
чудеса увертливостиичудомне сшибая стоящие на путипарты.И егорука как-тосама собой
ухватилазеркальце заторчащуюручку.Они не думал скрыватьсяи продолжал сумасшедшийбег,
размахивая зеркальцем,подсовываяегокому-нибудьподноси восклицая:«Накось!Выкуси!»
Потом прозвенел звонок, ичто-тов беднойголове Коляназащелкнуло.Онзаметалсяпоклассу,
отдаляясьот учительскогостолаи отсумочки,будто вдруг осознал исходящуюот них угрозу.А потом
и вовсе оказался в последних рядах и,пытаясь замести следысвоегонечаянногопреступления,куда-
то этозлополучное зеркальце сунул.Вошлаучительница,мы вскочилиизамерлирядом с партами.
Татьяна Владимировнакивнула,класс дружновыдохнул и опустилсяза столы,а она привычным
движениемпотянуласьксумочке.И не обнаружилатам любимогозеркальца.
На лице ТатьяныВладимировнывдруг вскипелажизнь, сделав егонеузнаваемым,почти
некрасивым.Все,даже любимцы-солдатики,почуялинеминуемуюбеду.
— Кто позволил лазитьв мою сумку? — ТатьянаВладимировна произнеслаэтос незнакомыми
интонациями.
— Кто взял зеркало?
10. Кто-тоиз солдатиков тутже поднял руку.
— Ты?
— Нет, — испугалсяответчик. — Это Колянвзял. Я видел.Он с ним бегал.
— Не я, не я! — заканючил Колян,и быловидно, что емуоченьстрашно.
— Где зеркало,я вас спрашиваю?
Колян все продолжал нытьи отнекиваться.Быловидно:толкуотнего не добиться. И Татьяна
Владимировна,все больше гневаясь,сменилатактику.
— Кто был в классе на перемене?Ктопоследнимвидел зеркало?А ну,встать!
Встали почтивсе. Толькочетыре девочкиосталисьсидеть.
— По стойке смирно.Руки за голову!Будете такстоять,пока зеркалоне найдется.
Мы встали и неувереннозаложилирукизаголову.Как в кино пробандитов.Или протеррористов.
Террористыкладутрукиза голову,когда их ловят.Илиони сами веляткому-нибудьположитьрукиза
голову.
И так мы все стоялипередТатьянойВладимировной,весьпервыйкласс. Она сиделаза столом,
листалажурнал и на нас не смотрела.
Одна маленькаядевочкав последнемрядувдругподняла рукуи начала еютрясти.Мы всегда так
делали,чтобынас спросили.А девочкане простотрясла рукой,она даже подпрыгивалаот
нетерпения.
— Я знаю, где оно!Я знаю! — громкозашепталадевочка.Ребятасталипереглядываться.И
учительница,наконец,обратилананее внимание:
— Я тебяслушаю!
— Вот оно,в ведре!
Все обернулисьипосмотрели,кудауказываладевочка.Средибумаг в мусорнойкорзинке виднелась
ручказеркальца.Колян,осознав, чтоего разоблачили,страшнозавыл и бросилсявон из класса.
Татьяна Владимировнаподошлак корзинке,извлеклаоттудазеркало,потомвернуласькстолу,
резкосхватиласумочкуи тоже быстровышла.Дверьгромкохлопнула.Хотяхлопатьдверьюбыло
нельзяи учительницапостояннозаэто боролась.Нотеперьонасама хлопнуладверьюиушла.А мы
осталисьстоять «рукиза голову».И не знали,что делать.Некоторые мальчишкисталиопускатьруки
и садиться. А девочкивсе стояли:вдруг Татьяна Владимировнавернется?Но затемсели и они.И все
стали разговаривать,шуметь.
Прозвенел звонок.Это был звонок с последнегоурока.Вобычные дни Татьяна Владимировна
строилакласс парами и велавниз по лестнице,кродителям,ожидающимв вестибюле.А сейчас
вестинас былонекому.Поэтомумыеще немногопосидели,апотомкто-тоиз мальчишеккрикнул:
— А что,ребя!Я домой пошел!
Мальчишки похваталипортфелиипобежалиизкласса. А за ними — девочки.И так мы гурьбой
скатилисьпо лестнице,кудивленнымродителям.
11. Меня ждал дедушка.Он спросил,что случилось.Я объяснила:Колянстащил у Татьяны
Владимировнызеркальце,ноне захотел признаться.Из-заКолянанас всех наказали.Татьяна
Владимировнасказала: «Встать,руки за голову!» Надо былостоять,пока зеркальце не найдется.«Но
зеркальце нашлось?» — осторожноуточнил дедушка.Ясказала, да, нашлось.В мусорномведре.
Потомучто Колянне хотел украсть.Онпростонемногосумасшедший.Дедушкапогладил меняпо
голове и больше не стал ни о чемспрашивать.
Ночью на менянапали.Кто-тосухойи жгучий, желавшийлишитьменястержня.Враг был
невидимыйи пряталсявнутри.Он схватил стерженьсвоейгорячейрукойи проталкивал в горло,
чтобыпроделатьтамдыру.В горле невыносимоскребло.Яне могласама справитьсяс врагом и стала
звать маму. Мама прибежала,идедушкатоже пришел.Онсказал, «скорая» будетс минутына
минуту.
Потом появилсячеловеквбеломхалате,счемоданчиком.Онпотыкал меняв животхолодной
трубочкой,заглянул вгорлои сделал укол.
— Классическаяскарлатина, — спокойноподытожил врач. — Завтра вызывайте участкового.Это за
два дня не проходит.
— Скарлатина?Откуда? — мамин вопрос звучал жалобно.
— Как откуда?Сидит за каждым углом.Особенно,вшколе.Поджидает,ктомимо пройдет.
— Доктор,каквы думаете, — осторожнопоинтересовалсядедушка, — этозаболевание не может
возникатьна нервнойпочве?Когданервное напряжение является,таксказать,катализатором
нарушенияиммунитета?
— Скарлатина,батенька, — вируснаяинфекция.Обычнаядетская болезнь, — отрезал доктор. — А
пронервнуюпочву — этоне ко мне.Это к бабушкамиз богадельни.Уних там на этойпочве чего
тольконе бывает.
Дедушкапопыталсяскрытьразочарование:онпривыкуважать профессионализм.
После укола жар меняотпустил,ия сталапогружатьсяв спокойнуюдремотууже опознанной
болезни.«Скорая» уехала,дедушкаимама сидели в кухне,идо меня сквозь сон доносилисьих
приглушенные голоса.
— Иметьв классе больногоребенка…Улюбогомогутне выдержатьнервы.
— Никто не спорит.Но надо быть разборчивойв средствах.
— Тридцать человеквклассе.После АлиныТатьяна взяла еще троих.
— И все сдали деньгина ремонт?
12. — Нельзябыть такимзлопамятным.Она же не в карман этиденьги кладет.Ониидут на детей.
— Охотнодопускаю.
— Нет,ты не допускаешь.Ты все времяхочешьобвинять!
— Ну что ты,Оленька!Я совсемне обвиняю.Простоя с самого начала чувствовал:этоне для Алины.
Бабушкабы ни за что…
— Хватит,хватитоб этом.Ты можешьпредложитьчто-нибудьдругое?Чтоустроилобытебя,меня,
Алину?Не можешь!Так о чем речь?
— Алинунужнозабрать из школы.Из этойшколы.Отэтойучительницы.
— То есть тыхочешь,чтобыонанигде не училась.А толькослушалабайки пролужи и рисовала
бородатых неваляшек.
— Бородатые неваляшки,Оленька, — этосвоегорода шедевр.Такие способностинужноберечь,а
не загрублять,как рассуждаеттвоя приятельницаизсоседнегоподъезда.
— Никакая она не приятельница.Простознакомая.
— Хорошо.Этазнакомая из соседнегоподъезда.А тот, ктозагрубляет,совершаетнастоящую
диверсию.Противчеловечества!Хочетлишитьмирписателейихудожников.А художники,Оленька,
— этоглавныйнерв человечества!
— Тебе сегодняуже объясняли,чтонервнаяпочва ценитсятольков богадельне ине можетбыть
фундаментомбудущейжизни! И с чеготы взял, чтоАлинастанетхудожником?Из-заэтих самых
бородатых неваляшек?Даможет,изнее получитсяматематик!
— Хм… Математика— вершиначеловеческойфантазии.Этоговорил еще Гильберт,проодного
своегознакомого: «Онстал поэтом.Дляматематикиунегоне хватиловоображения!»
— Папа! Ты неисправимыйромантик!Твои взгляды на жизнь давно устарели.Ноты продолжаешь
настаивать на своем.И всех нас вынуждаешьжить по-своему!
— Оленька,тебе не нравится,какмы живем?
— Пала, мне все нравится.Но что касается Алины…
— Я все-такидумаю, нужноеще поискатьдля нее учительницу.
— Ты с ума сошел!На дворе ноябрь.
— Ну, карантинпо скарлатине,поэтойдетскойболезни,имеющейвируснуюоснову,все равно
кончитсяне раньше,чемчерезтринедели.Такчто у нас есть время.
— Временинет!
— Кстати… Мне кажется,стоитпосоветоватьсяс В.Г.
— С В.Г.? Что за новости? С каких этопор мы советуемсясним по вопросам своейсемейнойжизни?
— Оленька!Тыпристрастна.В.Г. — профессионал.Профессионал сбольшойбуквы.Он вращаетсяв
этойсфере.
13. Мама фыркнула— каквсегда, когда дедушка упоминал В.Г.И я погрузиласьв сон.
5
В.Г. был новым«дедушкинымприобретением».«Блистательныймолодойчеловек,подающий
надежды ученый»,пообразованиюонбыл химиком.НоВ.Г. пришлосьвыбиратьмежду наукойи
стержнем.Онпредпочел стерженьипошел работатьвшколу.А подрабатывал переводами.Когда
дедушке понадобилосьперевестистатьиодостижениях западной фармакологии,ему
порекомендовалиВ.Г.
ДобровольныйотказВ.Г. отнаучной карьерыпроизвел надедушкунеизгладимое впечатление.Как
и сам В.Г. — его внешнийвид, манеры,стильобщения.И дедушкарешил пригласитьнового
знакомогов гости.
Узнав об этом,дедушкинасекретаршаКлавдияИвановнапришлав ужас. Да этотВ.Г., он же просто
чудовище!Клавдия Ивановнаимелаправотак говорить.Она давно знала В.Г., и именноее
стараниями фирма получилановогопереводчика.Носейчасречьшла о другом — не о его
профессиональных качествах,аоб отношениях сженщинами.По словамКлавдии Ивановны,не было
женщины,устоявшейпротивобаянияВ.Г., за что он снискал себе дурнуюславу разрушителяженских
судеб.Тут Клавдия Ивановнаначинала загибать пальцы,пытаясьсосчитатьего романыи увлечения.
Толькокрупные!Длямелких не хватилобысуставных косточек.И тосказать: галантный,
внимательный.Дамамручкуцелует привстрече.Выпредставляете?Внаше время — целуетручку!
Тут у когохочешькрышасъедет.Даже она,Клавдия Ивановна,чуть былоне попаласьв его сети.Тут
секретаршаструдом подавлялавздох,выдававший то либлагодарностьза чудесное спасение,толи
сожаление обупущенных возможностях.А потомвновьпринималасьурезониватьдедушку:«Аувас,
ВикторСергеевич,дочка.Молодая,хорошенькая!Дактомуже пережившаяжизненнуюдраму.К
чемурисковать?»
Но дедушкапредостережениямне внял ив подробностиогнеопасногопрошлогоВ.Г.вникатьне
пожелал.Правда,он счел нужнымпредупредитьмаму,чтоожидаемыйгость женщинампо
преимуществунравится.Ничегоплохогодедушкавэтомне видит. Ведь и бабушкакогда-тотак
сильновлюбиласьв дедушку,чтоготовабыла убежатьиз дома. Правда, этоне понадобилось:
бабушкиныродителисготовностьюдали согласие на их брак.Но мама все-такидолжнаиметьв виду
некоторые…э-э-э…особенностивзаимодействияВ.Г.с женщинами.
14. «Не надо менязапугивать», — гордо заявила мама. У нее, умамы, огромныйопытобщенияс
разрушителямиженских судеб.И еслихорошенькоподумать,чтотакое химиярядомс математикой,
царицейнаук?
Иными словами,В.Г. стал частымгостем у нас дома. Мама, чувствуя себяответственнойзавсе
разрушенные женские судьбы,потребовалаотменитьритуал целованияручкиивстречалаего
гордым кивкомголовы,а в разговорах ни разу не согласилась с высказанным им мнением.
Сообщая дедушке озвонке В.Г., она ехидноназывалаего «твойюный друг»:«Звонил твойюный
друг».Дедушкане возражал,посколькунаходил в этойформуле «нечтодиккенсовское идо
некоторойстепенисоответствующеесути»,исам частенькообращалсяк В.Г. со словами«молодой
человек».
С моей точкизрения,В.Г. не был таким уж молодыми темболее юным.В егорыжеватойбороде уже
виднелисьседые волоски,а виски былитемные,рыжие иседые одновременно.«Трехцветный — как
кот-крысолов!» — посмеиваласьмама.
Но в присутствииВ.Г. она неузнаваемоменялась.Мама,сама тогоне сознавая, начиналасветиться.
И В.Г.,очевидно,этимсветом любовался — несмотряна то,что мама все времявредничала.
Дедушкатоже посматривал напреображавшуюсямамус удовольствием,хотяонасвоими
колкостямимешалаемувестидискуссию на какую-нибудьсерьезнуюфилософскуютему.
Я любилапосещенияВ.Г.В них было что-тоотпраздника.Он приносил с собой тортили виноград и
цветыдля мамы. Он внимательносмотрел ивнимательнослушал.Онбыл нашимдругом.
А потом,когда пришласкарлатина,рассказал проМарсём.
— Интересно,где онбыл раньше? — рассердилась мама. — Сидел и ждал, пока ребенокзаболеет?
Но мама напраснообвинялаВ.Г. в злонамеренномсокрытииинформации.Онпознакомилсяс
Марсём совсем недавно,незадолгодо событийвокруг зеркальца.
6
Не толькодедушкасчитал В.Г. хорошимучителем.Таксчиталимногие другие.В.Г. даже отправили
на специальныйконкурс,где выбиралилучшегоучителя.Тамонизложил свою теорию«Химия —
основа жизни» — и победил.
Нет ни одной сферыжизни, избежавшейвлиянияхимии,сообщил В.Г. жюри. Химия касаетсядаже
того,что раньше считалиобластьюсугубодуховной, — человеческих эмоцийичувств.Центр
удовольствияв мозгу уже обнаружен.С помощьюхимических препаратовможнопогрузитьчеловека
в состояние эйфорииили наоборот — лишитьего возможностииспытыватьудовольствие.Сегодня
ученые делаютсмелые заявления,будтовозможнообнаружитьицентрлюбви.Экспериментально
доказано: в организме влюбленногоменяетсяскоростьхимическихпроцессов,индекскислотно-
щелочного балансаи даже электрическиепоказателимозга.Следующийшаг — попробоватьвлиять
на некоторые мозговые участки,чтобыспособствоватьвозникновениюилиуничтожениюлюбви —
этогосамого неподвластногоуправлениючувства — скольпрекрасного,стольи разрушительного.Но
пока науканаходитсяв поиске,приходитсянадеятьсяна самих себя, на свою способностьк
15. саморегулированию.Кхимииже надо относиться с особым вниманием — как к орудию
проникновенияне тольковтайны материи,нои в тайнычеловеческойдуши.
В довершение своейблистательнойречиВ.Г.устроил надемонстрационномстолике,в
непосредственнойблизостиотжюри,маленькийвзрыв,искрыкоторогозаставили судейувидетьв
новом свете и химию,и любовь,исамого докладчика. «Этонаглядное доказательство силыхимии,
— заявил он. — И яркий образ для изображениялюбви!» Последнюючастьфразы В.Г. сопровождал
демонстрациейгорсткичернойпыли,оставшейсяпосле искрящегосяпламени.
И жюри присудилоемупервое место.
— Уверена,больше половинысудейпринадлежаликслабойполовине, — заметиламама.
В.Г. усмехнулся.Егоглаза превратилисьв щелочки,итеперьглавныминалице оказались нос и
борода:вот и Марсём, котораятоже была на конкурсе,попыталасьсъязвитьпоэтомуповоду.Она
подошлак В.Г. после выступленияиспросила:
— Управляемыйцентрлюбви — этовроде электрическогоприбора?Захотел влюбиться — включил в
розетку.Передумал — выключил.А вамэтозачем? Боитесьвоспламенитьсяне вовремя?
В.Г. сказал, что не имел в виду конкретносебяиили кого-тодругого.Это,так сказать, общийвзгляд
на вещи,аллегория.
— Если к вам это не относится,то и к детям относитьсяне может.В работе с детьми не бывает
общеговзгляда. Там все предельноконкретно.Вамне кажется?
Они немногопоспорили.После чегоВ.Г.нашел,чтоМарсём — оченьинтересныйчеловеки
привлекательнаяженщина.
Эта часть рассказа маме не понравилась.
— И чтоже, этотинтересныйчеловектоже занял какое-нибудьместо?
В.Г. покачал головой.
— Привлекательнаяженщинапроиграла? — мамане скрывалазлорадства.
Не совсем так.Марсём показала оченьсмешное занятие — как она учитдетейсчитать,используя
пальцы.Не толькорук, нои ног.
— Пальцыног? Что за фокусы?
Человеческое тело,объяснялаМарсём, — идеальные счеты.И былобыглупоне воспользоваться
всеми егодвойками, пятеркамиидесятками — этимизамечательнымиподвижнымипособиями,
созданными природой.Тогда первые шагив математике будутсвязаныс познаниемсамогосебя.
— Математика— высокая наука.И ее отличительнаяособенность — всвободе от конкретного, —
резковозразила мама.
— Но, Оленька,прежде чемдостичьтаких высот,человекдолженбыл научитьсясчитатьмамонтов.
И пещерных медведей.Каждогоубитогомедведяобозначализубоми подвешивалина веревочке к
шее охотника, — мягковозразил дедушка. — А потомсчитали:один охотникубил столькомедведей,
сколькопальцевна руках.А другой — еще больше.Чтобысчестьего медведей,ипальцына ногах
понадобятся.
16. — Вот-вот, — кивнул В.Г.
Он вместе с другими участникамиизображал на занятии Марсём детей.Всемим былооченьвесело,
и зрителямтоже быловесело.А оператор,снимавшийконкурс,таксмеялся,чтокамера прыгалау
негов руках.И поначалужюриотнеслоськ Марсём благосклонно.Нопотомвсе изменилось.
На следующийденьконкурсантыдолжныбылиотвечатьна вопросы.Марсём спросили,какие
педагогические ценностиявляютсядлянее ориентиромвработе.Ейпростоповезло!Так считаливсе
участникиконкурса.Нужно былосказать про любовьк детями демократическийстильобщения.
Если детейлюбитьи демократическисними общаться,они вырастутактивнымигражданами и будут
горячолюбитьсвою родину.
Но Марсём вдруг замялась.Она сказала, этосложный вопрос.Она предпочлабыотвечатьнадругую
тему.
Членыжюри выжидающе молчали.Марсём вздохнула.Вчерамывидели взрыв.Как символ
разрушительных чувств.И всемэтопонравилось.Ужне знаю,почему.Но педагогические ценности
взрываются точнотак же.Они могутказаться бесспорными.На словах.А в жизни оборачиваются
своей противоположностью.УМарсём такое было.И она не уверена,чтовпедагогике естьхотьчто-
нибудь незыблемое.Чемонаруководствуется?Чем-товроде рудиментовиатавизмовтеорий,когда-
то ее восхищавших.Не потомучтоони — истина. Просто она покане имеетсил с ними расстаться.
(Вот когда я впервые услышалаэтислова!А вовсе не отНаташки. Я даже думаю,что и Наташка
узнала их от Марсём и потомприспособилак своейтеории.)
Судьи неодобрительнопереглянулись.Ножюриеще храниловоспоминанияо смешномзанятии
Марсём, и белокураядамаиз профсоюза— с оченьполнойгрудью,краснымигубами и душевным
выражениемлица— попыталасьпротянутьейрукупомощи:
— Но, милочка,разве любовьк детям — не безусловнаяценность?
Однако Марсём протянутуюрукуне приняла.Онаотверглаэтурукус непонятнымупрямствоми
даже с какой-товоинственностью.
Дети— не фарфоровые пупсики,сказала Марсём.Они люди.И, как люди,вызываютв нас самые
разные чувства. Нам можетбыть с ними хорошо,аможетбыть — противно.Мы хотим,чтоббыло
интересно.Вэтомнаша учительскаякорысть.Нашразумныйэгоизм. Но вопросыпрофессионализма
не связаны с любовью.Ониставятся по-другому:наскольконашитеориигубительныдлянас самих?
— Я не поняла,милочка!— с удивлениемпрервалаее душевнаяпредставительницапрофсоюза. —
Вы что же — не любите детей?
Тут Марсём утратилавсякуюартистичностьи стала похожана строптивогоподростка:
— Вы хотите услышатьотменяпубличное признание влюбвик детям?Я не понимаю,почемудля
педагоговэта двусмысленнаяпроцедураоказываетсяобязательной.Этотгибридстриптизаи
ханжества…
Мама не выдержалаи рассмеялась.
— Ну и ну! Какая наглость!Как членыжюритакое пережили?
Эти слова произвелиужасное впечатление. Сместаподняласьодна оченьважная дама, доктор наук.
В ее толстой-претолстойдиссертациирассказывалосьо педагогических ценностях.Целых стостраниц
17. прото, как учительдолженбытьустроенизнутри,еще сто — что должнобыть у негоснаружи,и
двести — как этосовместить.От студентов,обучавшихсявпедагогических институтах,требовалось
содержание диссертациизапомнитьи четконаэкзамене изложить.А если их усилия ни к чемуне
приводили,не былони малейшегошансаполучитьдиплом.
И вот докторнаук всталаи сказала: ейне раз приходилосьсталкиватьсяс людьми,не способными
назвать педагогические ценности.Однакотакуюстепеньсамонадеянногоцинизмаонанаблюдает
впервые.Онане понимает,чтоМарсём, этоттакназываемыйпередовойучитель,делаетна
конкурсе.Ейи в класс-тонельзяпозволятьвходить!
Все сочувственнозакивали.
Но тутвзял словочленжюри по фамилииЗубов.Зубов был маленькийседенькийстаричок, тихонько
дремавшийв конце судейского стола.Первыйраз он проснулсяво времявыступленияВ.Г. — но тут
же опятьуснул.Потом,открыл глаза,когда на сцене появиласьодна оченьюная учительницав
короткойюбочке ив туфлях навысоченномкаблуке,иеще — когда Марсём училаконкурсантов
считать пальцына ногах.Тогда он оченьсмеялся.ТеперьЗубовопятьсидел с открытымиглазами и с
интересомнаблюдал запроисходящим.
Старичокбыл известнымчеловеком,издателем.Онслыл оригиналом,всегдаголосовал против
общих решенийилиимел «особое мнение».
— Маргарита Семеновна, — Зубовобратилсяк Марсём с подчеркнутойучтивостью,отчегодаму-
докторапередернуло, — мысмотреливидеозаписиваших уроков.Я заметил:у вас в классе висит
портретЯнушаКорчака.Вы ведьзнаете его главныйпедагогическийтруд?
Марсём кивнула— будтобы слегка поклониласьЗубовувблагодарностьза отмеченную
подробность.
— Не моглибы вы объяснить,почемувы повесилиэтотпортретнадсвоимстолом?
— Здесь? Сейчас?Нет.Думаю,не могу.
Старичка ответпочему-тоудовлетворил.Онблагосклоннокивнул,адама-докторпошлапятнами.
Марсём отпустилии вызвалина сценудругогоконкурсанта.Но зал еще некоторое времяпребывал в
оцепенении.
А потом,во времяцеремониинаграждения,этотстаричок, Зубов,поднялсяна сцену,чтобы
сообщитьпублике свое особое мнение — отличное отмненияжюри.Средивсех участниковконкурса
Зубоввыделил одну учительницу.ЭтоМарсём.Онотметил ее способностьвыдумывать.Но делоне
тольков этом.Делов особойсмелости — заглядывать внутрьсебя.Крайне важное качество!И
трудновыполнимое.
А вообще — он зато,чтобыпедагоги как можнобольше «какали».
Тут Зубов сделал небольшуюпаузу,наблюдаяпроизведенныйэффект,апотомразъяснил:прошло
время,когда в педагогике требовалосьзадаватьвопрос «Что?» — «Чтонадо делать?».Теперь
насталовремя другоговопроса — вопроса«Как?» — «Как делатьэто„что“?».
Тут все поняли,чтостаричок — шутники проказник, и облегченнорассмеялись.А онобъявил,что
награждаетМарсём специальнымпризом:она поедетнапрактикув Швецию,в одну необычную
школу.Зубовобнял и расцеловал Марсём и подарил ейцветы.Получилось,чтоона тоже победила.
18. Как и В.Г.
7
— Ну, и что мы имеем? — мама попыталасьперевестиразговорв рациональное русло. — Вчем
главное достоинствоэтойучительницы?Втом,что она не желаетговоритьо любвик детям?На этом
основании мы должныотдать к нейребенка?Не вижу логики.
— Вы, ОльгаВикторовна,как я вижу, вполне разделяетепозициюосновногосоставажюри, —
засмеялся В.Г.
Но дедушкане поддержал маму.Он, казалось,был оченьзаинтересованрассказомВ.Г.
— Я думаю, в Маргарите Семеновне естьнечто,привлекательноеидлявас, — В.Г. серьезно
посмотрел намаму. — Ее, к примеру,оченьволнует,чтодетиголодают.
— Я не понимаю,почемуэтодолжноменяпривлекать.И какое отношение этоимееткнам,И
Алине?Мы же не в Африке.
В.Г. секунду-другуюпыталсяизображатьскорбь,ноне выдержал и громкорассмеялся.Ему
доставлялоявное удовольствие вводитьмаму в заблуждение:маминолицопри этомутрачивало
ехидное выражение ивыгляделосовершеннобеззащитным.
— Маргарита считает,чтодети голодаютне тольков Африке,нои в наших широтах.А именно— в
школе.Имне хватаетпищидля внутреннейжизни.И этавнутренняяжизнь,точнее — пища для нее
— и должна бытьпредметомпедагогических забот.
— Ну, знаете ли…
В этотмоментмамавспомнила профундамент,о которомее предупреждалатетяВаля.Она
решительноне понимала,какМарсёмможетобеспечитьмне приспособленностькбудущейжизни.
Но В.Г. уже перестал смеяться.Тольконапряженнаявнутренняяжизнь,считалаМарсём,со временем
превращаетдетейвписателейихудожников,делаетих нервамичеловечества.
Тут мама почти испуганнопосмотреланадедушку.Дедушкавыглядел довольным.
— Папа, тыже не думаешь,чтоэтаМаргарита Семеновна,этаМарсёмразбираетсяв стержнях?И все
этиразговоры о внутреннейжизни,оголоде — косвенныйпризнак?
19. — Нет,Оленька,этоне косвенныйпризнак, — дедушкаласково погладил маму поруке. — Не
косвенный,милая.А прямой.Самыйчто ни на есть прямой.
И он глубокои удовлетворенновздохнул.Ведьбабушкавэтотмоментегообязательноподдержала
бы. А она была по-своемувеликимчеловеком.
ДневникМарсём
…Я повесиланад столомпортретКорчака.Почему?
Потомучто кончаетсяна «у»!
По-моему,исчерпывающийответ.Естьвещи,которые лучше не объяснять — прослывешьидиотом.
Илиполучитсякакая-нибудьпошлятина— вроде любвик детямили ко всемучеловечеству.
И какая нелегкаязанесламеняна этотконкурс?Директоруговорил?Оригинальныйметодработы?
Самобытное видение проблем?
Выпендритьсязахотелось — воти согласилась. А раз согласилась,нужнобыло игратьпо правилам.
Выйти и сказать: «Корчак — этонаше все! И скороученые откроютвмозгу центрдемократии.
Примешьпилюлю — и готовыйдемократ!»
Глядишь — и обскакалабы этогоВ.Г. сего химическойлюбовью.
Так нетже!Не хватилосмелостипубличносоврать.
А может,надо былочестносказать: я была молодаяи глупая,когда повесилаэтотпортрет.Яи
правда тогда думала: вотони, мои ценности.И собираласьвнедрятьих в своем классе.Я мечтала,
как придуискажу детям: берите!Веемое— ваше.
И в один прекрасныйденьдействительносказала:давайте придумаемзаконы и будемпо этим
законам жить. Детямпредложение показалосьинтересным,ионибыстро — за два урока—
насочинялимного разных законов,записали их на альбомныйлистики сдали мне,чтобыя вклеила
листикв рамочкуи повесилана самом видном месте.
Я, оченьдовольная,принеслаитог коллективноготрудадомойи стала трудитьсянад рамочкой.
Пока рамочкасохла,я решилавникнутьвсодержание.И чем дальше читала,темяснее понимала:
дети,которых япять лет училапрекрасному,добромуивечному(с четырех годочков), — полные
кретины.А можетбыть — даже наверняка— кретиныне они, а их учительница.Ужона-тополная
кретинка.Демократка.И надочто-тос этимделать.И с учительницей,ис этими законами.
Я решила:надопопробоватьеще раз.По-другому.Я сказала: посмотрите наэтуфотографию.Это
Януш Корчак.Фашисты отправилиегов лагерьсмертивместе с детьми,и там они погиблив газовых
камерах.Ноэто случилось,когданачалась война. А до войныКорчак писал книжки и придумывал
20. для детейпраздники.Он придумал праздникпервогоснега.В этотденьв интернате отменялись
уроки,и все — детии взрослые — бежалина улицуигратьв снежки.
Когда выпадетснег,мы тоже устроимтакой праздник.Хотите?
Детихотели.И я думала,чтоуспешновнедряюценности.Нужнотолькодождаться снега.
И снег наконецвыпал.
Лучше бы он не выпадал. Этожелание лишнийраз подтверждаеткретинизмучительницы:ведьв
наших широтах ононевыполнимо.Ноя тогда не один раз подумала:«Лучше бы он не выпадал!»
На следующийденьпосле первогоснега,этогоснежногопраздника демократии,когдавсе мы
игралив снежки,и валялись,и промоклинасквозь, и,казалось, быливполне счастливы,ко мне
пришлаАнинамама.
Она пришлапередуроками,хотясуществовалоправило — не портитьмне передрабочимднем
демократическое настроение.Анинамаманарушилаправило.Онабыла кроткойи тихойженщиной.
Но в тотдень пришлапередуроками.Ее попросилаприйтиАня.Онабыла такаяже, как мама. Такая
нежнаяи чувствительнаядевочка.И еще — армянка.Точнее,ее родителибылиармянами.Этому
обстоятельствуякак-тоне придавалазначения.
У меня быласвоя классификация. Я делилародителейнатричасти: активные,сочувствующие и
бесполезные,постепениих участияв классной жизни. А тутвдруг оказалось,можно по-другому.По
этойне оченьважной для меняклассификации,Аниныродители — армяне.И во времянашего
демократическогопраздника,воплощаемоговжизнь корчаковскогонаследия,к Ане подбежал
Кирюша.Такой красивый мальчикс большимиголубымиглазами, такойбольшоймладенецс
брутальнымичертамибудущегосамца.Подбежал и шепнул ейна ухо:«Твойотец — черножопый!» А
потомзасунул ей снежокза шиворот.
Снежокза шиворот — ерунда.Это,можетбыть, признакчувства. Даже наверняка— признак чувства.
И даже «черножопогопапу» принекоторых усилияхможнорасценитьподобнымобразом.Такое
извращенное признание.Удетейбывает.Но,чтобыэтопонять,нужно былоначитатьсяФрейда и
других из егокомпании.А я тогда еще не начиталась.Я быламолодая.Демократическаякретинка.Я
читалаКорчака. «Каклюбитьдетей».И эта«черножопость» — всвете праздникапервогоснега —
совершенновыбиламеняиз колеи.Анинамама сказала, девочкавесь вечерплакала,не хотелаидти
в школу.В мой демократическийкласс!
Я озверела.Явлетелавкласс с перекошеннымлицомисказала оченьтихои страшно:«Посмотрите
все на меня!На меня!Вы тутвчеразаконы сочиняли — кого за что наказывать.Но я — главнее всех.Я
главнее вас и ваших законов.И в этом классе все будеттак, как я решу.Если кто-нибудьизвас когда-
нибудь обзоветкого-нибудьчерножопым,илихачиком,илижидом — какие вы там еще слова
знаете?— он вылетитиз этогокласса в два счета!Я понятноговорю?» Имбылопонятно.Им было
понятно:я великаяи могучая.И я страшно разгневана.А законы — этоигра. Это не важно.
Мама Кирюшипотомпришлако мне извиняться. Он так испугался,что сам прислал ее в школу.Она
сказала, Кирюшаеще не понимает.Этиобзывательства — дурное влияние старших братьев.Разрыв-
то у них — десятьлет.Им,дуракам,уже подвадцать. А Кирюша — маленький.Поздний.И — она
смутилась— случайный.Она им скажет,чтобыпри маленьком«не выражались».Обязательно
скажет.Ведь они в семье меняоченьценят.Меня и мой класс, где детямхорошо.Имтак весело,
детям,в моем классе,такинтересно!
21. После этого я по всемправилам,по всем жизненнымпоказаниямдолжна быласнять портрет
Корчакасо стены.Но я егоне сняла.Почему?Потомучто кончаетсяна «у».На «у».
Другаязапись
Когда пишешьдневник, всегданемногохитришь.Вроде выводишьсебя на чистуюводу, а сам все
представляешь,каккто-нибудьдругойбудетэтистраницыполистыватьда почитывать.Какой-нибудь
педагог-потомок.И из-заэтоймысли — о потомке — ты все времядолженсебя корректировать.
Откроетпотомоктетрадку,атам — «дети-кретины»и«учитель-кретин».Учительеще ладно.Это
допустимо.А вотчтобыдетейтак обзывать… Можетсоздать неправильное представление о
происходящем.
Так вот,объясняюдля потомков:мой папабыл учителемрусскогоязыка.Меняобучалиговорить
«скушно»,«булошная»и«молошница».А еще «дощ».И что«кофе» — он.
Самым сильнымвыражениему нас в семье было слово«дура».Когда отецраздражался, он говорил:
«Дура,сколькостраниц„Мурзилки“ ты сегодняпрочла?Ни одной? Что же ты хочешьотжизни?»
Этого былодостаточно,чтобыя, глотаяслезы,приступалаксамоусовершенствованию.И еще мама,
котораятоже была педагог,училаменяне повышатьголос:этовреднодля детейи рассеиваетих
внимание.Они не вникаютв смысл угрозы,они простопугаются.Сильных звуков.Поэтомунадо
говоритьспокойно.Всегда говоритьспокойно.
И я старалась не повышатьв классе голос.Я никогда не обзываладетей.
Ни кретинами,никем.Потомучто демократические ценностиобязываютуважатьчужуюличность.А
просебя я думала, чтоони — мои первые,моинеповторимые,моинезабываемыеинезаменимые.
Когда они сочинилиэти идиотские законы,я простовпалав отчаяние.Что в мозгу нетцентра
демократии.Чтонельзяпослатьтуда электрическийразрядиустановитьв классе свободу,равенство
и братство.Еще я поняла,чтоплохоих учила.Раз они придумалитакие законы. И такие наказания. А
до этогоя думала,чтоучу их хорошо.Чтоим вообще со мной хорошо.Нооказалось,им часто бывало
плохо. Даже тогда,когда я думала, чтоим хорошо.
И я ничегоне знаю об их внутреннейжизни.О том,что у них внутри.А этоважно. Это,можетбыть,
самое главное — думать проих внутреннююжизнь.Прото,как там все происходит.Может,центр
демократииу них потомуи не образовался: я началане с того конца.
И я тогда дала себе слово:когда у менябудут«новые» дети,я начнупо-другому.Явообще стану
другим человеком.Не будубольше такойправильнойинагруженнойценностями.Ябуду учиться
вглядываться — чтобыугадывать нечтопровнутреннююжизнь.Возможно,им чего-тоне хватаетдля
этойжизни. Взрослоговнимания. Моего проникающеговнимания.Ведьхорошее сочетание —
«проникающее внимание»?Что-товроде проникающегоизлучения,длякотороготелесное — не
препятствие.
