1. Олег Турвинс
«Неоновыеблики»
11 ноября 2011 года.
В Москве еще очень рано. Где-то около шести утра. Очень темно, почти так
же, как ночью. На дорогахуже появились машины, которыерадуясь
отсутствием пробок, несутся по своим делам. В основном это небольшие
фургончики - «хлеб», «молоко»… Онивезутсвой свежий груз в небольшие
лавкии огромныегипермаркеты. Появляются ипервыепрохожие. Они сонно
идутпо темным тротуарам и внезапно исчезают… в дверяхметро.
В спальне большойпятикомнатнойквартиры еще темнее, чем на улице. Из-
за плотныхнепроницаемых штор, в комнате не просто темно, а черным-
черно, как будто ее до самого потолка залили самымилучшими чернилами.
Несмотря на ранний час, Петру не спится. Уже полчаса он лежит с открытыми
глазамии внимательно прислушивается к странному шуму, доносящемуся
из-за окна.
Проснулся он, все же, не из-за шума. Его разбудила страшная головная боль,
которая прямо во сне внезапно поселилась у него в затылке. Тяжелая,
пульсирующая боль просто заставила его проснуться, встать с кровати,
сходить в столовую и принять сразу две таблетки довольно сильного
обезболивающего. Вернувшись под одеяло, и с облегчением почувствовав,
что боль постепенно уходит, Петр закрыл глаза, в надеждепоспать еще хоть
часок, когда и появился за окном этот необычный звук.
Складывалось такоевпечатление, как будто кто-то невероятным образом
забрался на двадцатыйэтаж и теперь непрерывно царапал по жести карниза
маленькимигвоздиками. Неприятный скрежет, от которого у Петра сводило
скулы, медленно перемещался от одного края окна к другому,замирал там
на несколько секунд, а потом так же медленно двигался в обратную сторону.
«На двадцатыйэтаж вор вряд ли полезет. С крышитоже не очень-то удобно
– над нами еще пять этажей. Птица, что ли? Чересчур настойчивая… Полчаса
уже ползает… Что же тебе надо? Дашь ты мне сегодня поспать, или нет?
Ждешь там кого-то, что ли?»

2. Осторожно, стараясь не разбудить жену, Петр сполз с кровати, и на цыпочках
подкрался к окну. Приоткрыв маленькую щелочку между шторами, он
выглянул наружу.
Он оказался прав - за окном, прямо на покатом карнизе, крепко уцепившись
за него когтистымилапами, сидела большая черная ворона. Заметив Петра,
она не улетела. Напротив, она словно обрадовалась его появлению.
Постоянно соскальзывая, балансируя чуть приподнятымикрыльями, быстро-
быстро перебирая своими черными лапками, она подобралась к центру
карниза и, не моргая, уставилась на него своим черным глазом, больше
похожим не на глаз, а на блестящую круглую пуговицу.
- Иди отсюда, - прошипел Петр и качнул шторами.
Ворона вздрогнула. Елеудерживаясь за скользкийкарниз, но, по всей
видимости, упорно не желая улетать, она медленно повернулась другим
боком, и снова внимательно посмотрела ему в глаза своей второй блестящей
пуговицей.
Петр просунул за шторы руку и замахнулся.
Ворона моргнула ислегка наклонила голову. Теперь вздрогнул Петр - он
вдруг понял, что эта большая черная птица смотрит на него вполне
осознанно. В ее взгляде, во всем ее облике, явственно угадывалась какая-то
безграничная печаль, сожаление… Даже скорбь…
- Эй, а ну-ка пошла вон, - просипел уже слегка напуганныйПетр и качнул
шторамиеще сильнее.
Ворона снова моргнула инехотя отвернулась. Несколько секунд она
выбирала направление, после чего, еще раз очень грустно взглянув на Петра,
шумно оттолкнулась откарниза, взмахнула огромнымикрыльями иисчезла
вдали.
«Птица в окне – к новостям», - подумал Петр, возвращаясь в теплую постель,
- «надеюсь, к хорошим… Хотя, ворона… Да еще и черная… Да еще и такая
печальная… Уж лучшебы вообще без новостей…»
Он лег на кровать и сразу же закутался в одеяло.
«Что за чушь – «печальная ворона». Чего только не привидится. Может быть
она просто голодная. Илизамерзла. «Печальная» - надо же было такое

3. придумать. Тожемне - птичий психолог… Научную работу ещенапиши –
«Осенняя депрессия у черных ворон»», - посмеялся над собойПетр и закрыл
глаза.
Сон не приходил. Пересчитав несколько сотен овец, Петр снова открыл глаза
и уставился в потолок.
«Может, воронпересчитать? Депрессивных черных ворон… в очереди у
кабинета психолога…», - усмехнулся они повернулся на левый бок.
Его жена, Лера, по-прежнему лежала на боку, спиной к нему, поджав
коленкик животу и укрывшись одеялом почтидо половины головы.
Казалось, что за все это время она не сделала ни одного движения. Петр
осторожно подвинулся к ней почти вплотную.
- Эх Лерка, Лерка… Где же ты, моя прежняя Лерка… Что же с тобой стало…, -
еле слышно прошептал он.
Совсем рядом с его лицом лежала прядь ее длинных черных волос. Петр
придвинулся к Лере еще ближе и положил голову на прохладныеволосы,
прижавшись к ним щекой. Волосы благоухали чем-то очень приятным. Петр
глубоко втянул носом воздухи автоматически детально проанализировал
все, что смогло уловить его обоняние.
«Шампунь, дым ментоловыхсигарет… И еще какой-то очень знакомый
аромат… Что-то очень приятное… Даже изысканное… Явно дорогое…
Древесно-табачное?.. Похоже на то… Но что же это?.. Какое-то средство для
волос?.. Нет, не то… Я же тебя знаю, вспоминайся же…»
Он отодвинулся на свою половину кровати, закрыл глаза ипопытался
вспомнить этот привязчивый специфический запах, такой знакомыйи вместе
с тем такой неуловимый. Однако на память как назло ничего не приходило.
Промучившись несколько минут, Петр тихонько встал с кроватии на
цыпочкахвышел из спальни в столовую.
Запах, тем временем, никак не хотел исчезать. Подобно старойжевательной
резинке, приставшей к подошве, онпроник глубоко в подсознаниеи
намертво там впечатался, почему-то снова породив у Петра все те смутные
подозрения, которыетерзали его душу последниепару месяцев.

4. Странное и неприятное ощущение, что где-то рядом постоянно присутствует
источник этого привязчивого аромата, раздражало. Стараясь поскорей
избавиться от него, Петр слегка приоткрыл окно и подышал свежим,
прохладным воздухом. Запахнеотступал.
«Привязался, неотвяжется никак. И вспомниться не хочет, и убраться не
желает! Сигаретой отбить?.. Попробуем…»
Он взял с широкого подоконника пачку сигарети, чиркнув спичкой, закурил
тонкую дамскую сигарету с ментолом. Глядя в темный массив леса,
начинавшийся совсем недалеко от дома - прямо за дорогой, Петр глубоко
затянулся освежающим дымом. На несколько секунд задержал дыхание.
Медленно выдохнул струйку дыма в оконную щель. Под натиском ментола
привязчивый аромат вродебы отступил… Петр облегченно вздохнул и
задумался:
«Ну и что с того, что Лера стала подолгу пропадать в своей редакции. Ведь из
самой обычной домохозяйкиона каким-то чудесным образом всего-то за
неполныйгод умудрилась превратиться в очень известного журналиста, а ее
статьи с каждым новым выпуском журнала становятся все популярнее…
Понятно, что теперь они нуждаются в более тщательной проработке…
Поздно вчера пришла домой? Так ведь как раз через два дня выходитновый
номер журнала, и поэтому ей пришлось вчера много работать с
редакторами, корректорами… Вот и задержалась... Что же здесь такого?
Вроде бы ничего… Но с другойстороны, в последние месяцы в ней все же
что-то неуловимо изменилось… Появилась какая-то отстраненность, даже
холодность… Хотя, вполне возможно, я преувеличиваю. Быть может она
просто волнуется за свои статьи, вот и перестала обращать внимание на
всякую ерунду… В том числе и на меня…»
Петр усмехнулся, но сразу же снова погрустнел:
«Сам виноват – не надо было знакомить ее с главным редактором и
устраивать в этот журнал. Сидела бы сейчас, как и прежде, дома, выбираясь
в город только на шоппинг и на встречи с подружками. Зря пошел у нее на
поводу… «Хочу развиваться как личность…», «у меня филологическое
образование…». Надо было переждать. Когда-нибудь эта блажь наверняка
бы закончилась. А теперь уже поздно. Похоже, Лера становится чуть ли не
звездой и она сама это прекрасно осознает. Слава сильно меняет людей…

5. Затягивает, как болото… Кто же знал, что у нее откроется такой выдающийся
журналистскийталант… Вон какие людиприходятк ней на интервью… Д-а-а…
Познакомится с каким-нибудь артистом и упорхнет…»
Петр стряхнул пепел в стальную пепельницу. Снова затянулся.
«А может быть, уже познакомилась… Вчера вон, два часа на звонок не
отвечала… Целыхдва часа!Что, трудно было ответить? Она же видела, что
это я звоню. Чем же она там занималась?.. Всеэти два часа?..»
Он нервно раздавил сигарету в пепельнице. Накручивая себя, зло подумал:
«Убью обоих!»
Налил в стакан холодную воду из кувшина и залпом выпил. Сел на стул,
склонив голову и положив рукина стол. Немного успокоился. Глубоко
вдохнул. Медленно выдохнул.
«Стоп! В чем дело-то, вообще? Лера же – вот она, в соседней комнате лежит.
Что мне стоит прямо сейчас подойтик ней, разбудить и поговорить о своих
подозрениях? Расставить все точки над i, и успокоиться, наконец, впервыеза
все последние месяцы… Это же так просто – подойти и поговорить…
Вперед!»
Он тяжело вздохнул и… остался на месте:
«Вродебы и просто, но… Может быть, все как-нибудь само разрешится?.. Со
временем?..»
Петр еще несколько минут сидел в темной столовой, а потом посмотрел на
настенные часы:
«Спать…»
Он встал, закрыл окно и побрел в спальню.
Он ужепочти миновал просторную прихожую, иподошел к двери спальни,
когда неожиданно, и как-то уж, из-за утренней тишины, по-особенному
пронзительно, запищал домашнийтелефон. Петр быстро схватил трубку,
лежащую на столике в прихожей, зажал ладонью отверстие динамика и
быстрымишагамивернулся в столовую.

6. Он плотно закрыл за собойдверь. Кто мог звонить в такую рань, да еще и на
домашнийтелефон, он решительно не понимал. Часы в столовой
показывалировно шесть. Петр нажал на кнопку и приложил трубку к уху. В
трубке что-то заклокотало, потом зашипело.
«Межгород, что ли? Наверное, ошиблись номером», - предположил Петр и
недовольным тоном спросил:
- Алло, кто это?
Шипение вдруг разом закончилось. В трубке послышался далекийженский
голос:
- Алло, добрыйдень!Скажите, это квартира Ивановых?
«Ничего себе – «день»!Вообще-то, очень раннее утро, а не день!», -
раздраженно подумал Петр и ответил:
- Да. Все верно – это квартира Ивановых. Что вы хотели?
- Скажите, а с кем я говорю? Мне нужен Петр. Петр Иванов.
- Да! Я и есть Петр! Слушаю вас!
- Еще раз добрыйдень. Меня зовут Катя. Я звоню из города Н-бурга. Я
работаю в нашей городскойсоцслужбе, а позвонила я вам по поручению
своего начальника. По очень важному делу. Важному и непри… Грус…
Трагич… Э-э-э…