Вы полагаете, что знаете себя как облупленного? Чтобы развеять это заблуждение, нужна самая малость – встретиться с самим собой. Конечно, такая встреча – это фантастика. И именно она собрана под обложкой этого сборника. 2-е издание. О книге подробнее: http://fantaversum.ru/books/catalog/thematic-antologies/14-ya-i-ya

2. Кимберлит
ЯиЯ
Сборник фантастических рассказов
2-е издание
Москва
«Фантаверсум»
2013

3. УДК 821.161.1-822
ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445
Я11
Кимберлит
Серия основана в 2013 г.
Я11
Я и Я : сборник рассказов /
сост. А. Силенгинский; илл. П. Мазаева; дизайн серии
А. Павленко. —
М. : Фантаверсум, 2013. — 312 с. — (Кимберлит).
ISBN 978-5-905360-22-0
Вы полагаете, что знаете себя как облупленного? Чтобы развеять это заблуждение, нужна самая малость — встретиться с самим
собой. Конечно, такая встреча — это фантастика. И именно она собрана под обложкой этого сборника — самая разнообразная и по
жанру, и по стилю. Каждый автор смотрит на проблему «Я и Я» посвоему: кто-то с юмором, а кто-то — с опаской.
Откуда берутся двойники? Зачем они приходят? Почему некоторые из них так не похожи на свои оригиналы? Если вас интересуют подобные вопросы, значит, самое время открыть эту книгу...
ISBN 978-5-905360-22-0
УДК 821.161.1-822
ББК 84 (2Рос=Рус) 6-445
© ООО «Фантаверсум», 2011
© Мазаева П., иллюстрации, 2011

4. Предисловие
Что мы видим, когда смотрим в зеркало?
«Себя!» — ответят самые торопливые и легкомысленные, не желая задумываться над таким очевидным вопросом.
«Свое отражение», — этот ответ гораздо более точный... но такой
скучный!
Авторы этого сборника смогли найти другие ответы. Причем каждый — свой, непохожий на остальные. И тут совершенно
неуместно говорить о правильности или неправильности. На самые
простые вещи можно смотреть с разных точек, и именно Фантастика позволяет найти наиболее неожиданные ракурсы.
Не стоит, однако, думать о зеркале исключительно в буквальном смысле. Сборник отнюдь не посвящен обзору мира Зазеркалья.
В роли «отражающей поверхности» может выступать наука, выращивающая клонов, творящая виртуальные копии, позволяющая заглянуть в параллельный мир… Или магия, вызывающая из небытия
странных и страшных двойников. А иногда, чтобы познакомиться со
своим alter ego, достаточно поглубже заглянуть в себя.
Любопытно представить себе общение с собственным отражением. Как бы вы повели себя в такой ситуации? Но, возможно, еще
интересней ответить на другой вопрос. Как поведет себя двойник
по отношению к вам? Пусть у него ваше лицо, но значит ли это, что
и мыслить он будет подобно вам? А даже если так — станет ли это
гарантией полного взаимопонимания? Или, напротив — приведет к
конфликту? Облегчится ли ваша жизнь или превратится в кошмар?
Готовых ответов нет и быть не может. А вот простор для фантазии —
богатейший.
Конечно, авторам сборника не пришлось быть первопроходцами: к теме двойников, в том или ином проявлении, фантасты обращались с давних времен и, уверен, не оставят эту плодородную ниву
3

5. и впредь. Однако если вы думаете, что эта тема выжата до конца, что
ничего здесь придумать уже невозможно, обязательно прочитайте
этот сборник. И вы убедитесь в своей ошибке. С удовольствием убедитесь.
Вас ждут самые неожиданные и удивительные истории о встречах героев с самим собой. С самим собой? Похоже, и я попал в категорию торопливых и легкомысленных. Конечно, не с самим собой…
но с кем-то очень, очень похожим. Настолько похожим, что иногда
становится смешно, а иногда — страшно. Но всегда безумно интересно!
Интересно посмотреть на себя со стороны. Полезно поспорить
с собой. Приятно действовать с собой сообща, и очень сложно себя
победить — ведь силы равны. А иногда жизненно необходимо на­
учиться быть непохожим на себя.
Признаюсь честно, я вам немного завидую. Ведь я вошедшие в
сборник рассказы уже прочитал, а вам это только предстоит.
Андрей Силенгинский,
редактор и составитель
4

6. Татьяна Кигим
Телепорт
Потрескавшиеся бетонные плиты и пожухлая трава чудесно
контрастировали с огромным, семь на семь, щитом с надписью:
«Экспансия Земли — Телепорт №1. За нами будущее!» Краска облезла, некоторые буквы читались с трудом. Над всем пространством
огороженного и охраняемого объекта стоял запах гари — этим летом
сильно горела степь — и пыли, вездесущей пыли, покрывавшей здесь
все: от камуфляжа до пустых бочек из-под авиационного топлива,
непонятно каким образом оказавшихся в царстве высоких транскосмических технологий.
— Во забросило-то! — прокомментировал бородатый офицер,
выдувая пыль из лелеемой «бригитты». — Наверняка на Зерне и то
пейзаж покраше... Какого надо было ставить телепорт в глуши, до
которой или вертолетом, или на верблюде? Секретность, мать ее...
База переброски, как и девяносто процентов иных объектов, находящихся на балансе военных, остро страдала от нехватки средств.
Сокращение штатов и вооружения шло с тяжелейшим скрипом; в
то же время объединенная Земля практически не нуждалась в артефактах своего боевого прошлого.
— Давно надо было провести реорганизацию, — пробормотал
молодой человек в пятнистой панаме. Он сегодня побрился и очень
об этом жалел — с недельной щетиной он выглядел старше своих
девятнадцати. — Для того чтобы раз в год отправить на Зерну или
Ханую ударную группу, совершенно необязательно содержать все
эти бараки со столетним хламом. Лучше использовать средства для
модернизации техники. Например, вместо этого «байконура» создать небольшую, но современную базу переброски. Стекло и хром,
как в аэропортах. А то смотреть стыдно на эти «биотуалеты»... Верно
я говорю?
37

7. ЯиЯ
— Верно, — откликнулась девушка в камуфляже, меланхолично
жуя жвачку. — Вот и скажи об этом своему папаше, он же у тебя
большая шишка.
Юноша покраснел. Его отцом действительно был генерал Савельев, и это доставляло сыну массу неудобств в Академии и на службе:
всегда находился хвостолиз из преподавателей или офицеров, который норовил сделать «сынку» поблажку в надежде на благоволение
родителя. А Грише Савельеву эти поблажки были ни к чему. Он с
детства знал, что родился солдатом, и собирался честно пройти все
ступени от пешки до ферзя. И никак иначе.
Плюхнув рюкзак около своей группы, уже расположившейся на
бетоне, он поднес бинокль к глазам и съерничал:
— На горизонте вижу приготовления к торжественной отправке! «Биотуалеты» заправлены дерьмом и готовы к старту...
Кое-кто ухмыльнулся: «биотуалетами» тут называли стационарные платформы телепортации. Было что-то сюрреалистическое в
том, что группа из двадцати человек торчала посреди огромного бетонного поля, поросшего просочившейся сквозь щели травой, в километре от платформ — хотя, видит бог, для всего этого хватило бы
небольшого зала с кабинками. Но проектировали этот «байконур»
люди с манией гигантизма: будто собирались отправлять к звездам
огромные корабли... Военные имеют некоторые странности.
Теперь вся внушительность телепорта обратилась в дурацкий
фарс. Большинство зданий за ненадобностью обветшало, а десять кабинок переброски сиротливо ютились около куба генератора и стеклянной кабины информцентра с антенной — откуда, собственно,
и шла передача записанных данных в место назначения. Складная
ширма-экран погромыхивала на ветру.
Далеко-далеко, на другом конце поля, располагался штаб командования, и адъютанты гоняли туда-сюда на допотопных джипах,
покрытых камуфлированной сеткой.
— Что вы тут делаете?
Адъютанту было никак не больше двадцати пяти; это была та
штабная крыса, которая родилась, выучилась и служила подальше от
полигонов, поближе к золотым эполетам.
Григорий скривился:
38

8. Татьяна Кигим. Телепорт
— Я совершеннолетний человек, я подписал контракт, а что не
поставил в известность отца — так это мое личное дело... Никто не
имеет права отказать мне в выполнении долга добровольца в урегулировании локального военного конфликта.
— Вам нельзя здесь находиться! — в голосе адъютанта сквозило
отчаяние. — Переброска начнется с минуты на минуту, и вам следует
немедленно быть у генерала!
Григорий усмехнулся. Да, все понимают, что Зерна — местечко
не из лучших… Все возвращаются с орденами, но кто с оторванной
ногой, кто без руки или с искусственными позвонками… Но ведь
возвращаются же! И нельзя же так откровенно… Да, отец, да, беспокоится, но честь, офицерская честь…
— Я никуда не уйду.
Адъютант прикоснулся к уху, на мгновение его взгляд стал отсутствующим — видимо, получал указания. Через несколько секунд
он сказал:
— Генерал требует вас к себе. Немедленно. Приказ не подлежит
обсуждению. Лейтенант Савельев, выполняйте!
Бородач усмехнулся, кое-кто из группы подмигнул друг другу.
Гриша отчаянно покраснел. Взгляды товарищей откровенно говорили: «Ну вот, видишь, не пустят тебя ни на какую Зерну! Поезжай
служить в тепленькое местечко, в Антарктиду или на Четвертую
Лунную, радарами ворочать... Не быть тебе в спецназе, у нас людей
убивают».
— Хорошо, я лично скажу отцу, я… Хорошо! — воскликнул Григорий. — Я напишу рапорт. Я потребую. Я вернусь. Подождите, друзья!..
Он вскочил в джип и постарался не оглядываться. Черт побери,
да что же это такое!..
— Виноват я, что ли, что твой сын? — крикнул он, влетев в кабинет.
— Смир-рна! — скомандовал генерал. — По форме.
— По форме — никто не имеет права меня задерживать...
— Садись, сын.
В этом пафосном обращении читалось многое: и «мать болеет»,
и «ты у нас единственный», и «какой из тебя терминатор?», и «служить ты будешь, где скажу». Все это Григорий знал, и на душе сделалось кисло, как от съеденного лимона.
39

9. ЯиЯ
— Я сын генерала... — прошептал он. — Ты же в горах воевал, отец!
Мы с матерью тоже тебя ждали — и ты вернулся... Мой дед — афганец. Мои прадеды — под Берлином, под Сталинградом... Я тоже —
туда, где я нужен, где ждут... а не просиживать штаны...
Слов не находилось. Он закончил совсем тускло, как побитый
щенок.
— Мы жизнью рисковали со смыслом, — спокойно ответил отец,
постукивая карандашом по столу. Карандаш был странный — толстый и двухцветный. Один конец синий, другой красный. Григорий
никогда таких не видел. Раритет? У отца была коллекция старинных
вещиц.
— А мы — без смысла, что ли?
— А вы погибнете через... — генерал вскинул руку с хронометром, вгляделся, — …полчаса. Первый десяток. Второй десяток — еще
через полчаса, со второй партией телепортации. Вот, возьми рапорт
с отказом от участии в операции, подпиши...
— Меня осудят как труса!
— Они уже будут мертвы.
— Что за бред… извините, что не по форме, товарищ генерал!
Официальные потери миротворческого контингента на Зерне —
менее двадцати процентов, на Хануе — около десяти! Я сам видел
возвратившихся ветеранов.
— Гм.
Что хотел сказать этой многозначительной фразой отец, было
совершенно непонятно.
— Трое суток гауптвахты, — продолжил Савельев-старший через несколько минут. — Кру-гом! Шагом марш!
— Товарищ генерал, я буду вынужден подать на вас рапорт. Возможно, в Мировую Президентуру. Возможно, подключу общественность, прессу и телевидение, — при этих словах генерал поморщился,
но промолчал. — Я твердо все взвесил и решил!
Кирилл Савельев потер лоб, потом грудь под плашками орденов.
Вздохнул.
— Ну что ж... Ты, верно, думаешь, что отправляешься к черту на
кулички, где проверишь себя на мужественность, на дружбу, на выносливость? Молодец. Герой. А теперь ответь мне на такой простой
вопрос: как, по-твоему, осуществляется процесс телепортации?
40

10. Татьяна Кигим. Телепорт
***
— Да, вот так он и спросил: «Как, по-твоему, осуществляется
процесс телепортации?» — на продубленном солнцем лице ветерана
промелькнула усмешка.
Кто смотрел на него в тот момент, поежился: глаза капитана
вглядывались вдаль, вглубь, в прошлое, и он невесело усмехался своей
наивности и тому, каким молодым он был... Все знали, что у Савельева в трех местах перебита нога и три ребра заменены протезами.
Свои легкие он сжег на штурме Лавиты, полпечени отмахнули хирурги после заражения местными болотными паразитами. Ну и так,
по мелочи...
— Я ему и пересказал параграф учебника. В общем, вы знаете:
разложение, перенос, сборка... с точностью до микро-милли-воттакусенького... Память на момент прыжка, джампа, переноса...
И так далее. Вот тут-то он и сказал мне, почему никто из генералитета никогда не бывал на Зерне — и не побывает. Сказал такое, что
лезть в эту дьявольскую кабинку нормальному человеку просто не
захочется.
— Но вы-то здесь? — усмехнувшись, спросила девушка в красной
бандане. — Значит, «прыгнули». Только почему назад-то не собираетесь? Еще один прыжок — мы же все знаем, что это не страшно. На
своей шкуре. Без всяких генеральских басен...
— Не собираюсь я назад. Да и ты, думаю, не соберешься, когда
узнаешь.
К его словам отнеслись, как водится, скептически. Ветерана тут,
на Базе-7, хорошо знали, басни его — и в баре, и у костра в хорошую
погоду — слушали с удовольствием. Да и кто столько порасскажет:
лет пятнадцать или двадцать тут воевал, когда стандартный контракт — три года... Но была за ним маленькая фишка, назойливый, но
безобидный пунктик — отговаривать народ от возвращения с Зерны.
Только что значит вернуться домой для солдата!
— Нет, ты не вернешься, — говорил Григорий, прямо в глаза глядя собеседнику, сержанту или новоиспеченному капитану на костылях. — Не ты. Другой вернется. И не тот, кто уходил с Земли, — в эти
моменты он был мрачен и страшен, как пророк. — Вернется твоя
третья копия, дурачок...
41

11. ЯиЯ
— Признайтесь, — сказал очкарик, растягиваясь у костра на брезенте и развинчивая фляжку с вискарем — три дня до переброски,
все расслабляются, отмечают окончание контракта, — признайтесь,
ведь вы это специально говорите? У вас приказ от начальства — экономить на телепортации, оставлять здесь как можно больше добровольцев на повторный контракт? Или у вас просто паранойя, фобия,
болезнь? Вы просто боитесь телепорта?
— Болезнь... — пробормотал ветеран. — Может, и болезнь. Шестой контракт подпишу... или седьмой? Но не вернусь. Ты-то сам как
этот процесс те-ле-пор-та-ци-и представляешь? А, умник?
— Объект разбирается на атомы, пакет информации о его строении пересылается на место переброски, там по этой информации
собирается из атомов исходный объект. Точно так же, как по цепочке ДНК можно возродить тот же самый организм, но с главным отличием: записи подвергается вся память, все ментальные процессы
на момент прыжка. На том конце возрождается не тело, а человек —
с теми же мыслями, идеями, памятью, чувствами... Прыжок занимает доли секунды, человек делает шаг в кабинку — и через мгновение
оказывается в другой, с точно таким же оборудованием. Ну, это подтвердит каждый — даже мгновенного «затмения» нет, как иногда
представляется в художественных произведениях, просто стоял ты
там — а теперь стоишь здесь. Совершенно незаметный переход.
Окружающие закивали — ощущения были сходными.
— Угу, — сказал Григорий. — Как бы не так! Я прошел всю Ахтонскую, штурмовал чертову Лавиту, годами дежурил на болотах...
И всегда, даже в самом распроклятом пекле, у меня был шанс. Телепорт такого шанса тебе не предоставляет. Я лично знаю только один
случай, когда человек вышел живым из этого... «биотуалета».
Капитан подумал, отхлебнул из фляжки:
— Кстати, это еще один повод для меня не возвращаться на
Землю.
— Это всего лишь перенос физического объекта из точки А в
точку Б согласно известным законам…
— Да? — хмыкнул отец. — Говоришь как по писаному. Отличник.
Ну тогда пошли, нарушим кой-какие инструкции! Все равно я тут
главный, а ты сам не разболтаешь… Телепортов у нас всего десять,
42

12. Татьяна Кигим. Телепорт
так что ты посмотришь, как «прыгает» первая партия, а там видно
будет. Может, понравится! — генерал хохотнул.
Они проехали на джипе мимо добровольцев, что сидели на потрескавшемся бетоне. Ребята помахали им, свистнули пару раз.
— Вот скажи, сын, как ты этот прыжок переставляешь? — продолжал выспрашивать Савельев-старший.
— Ну, по записи выстреливается информпакет, на новом месте
по этим данным собирается копия, обладающая памятью, привычками, чувствами человека... Для самого человека по ощущениям не
происходит ровно ничего: стоял в кабинке на Земле, через секунду
стоит на Хануе. Никакого провала в памяти, ничего.
— А если из одного информакета сделать две копии?
Савельев-младший задумался на мгновение — в учебниках и популярной литературе подобного не описывалось.
— Полагаю, это будет два человека с одинаковой памятью.
— И который из них будешь ты?
— Н-ну, чисто теоретически... ведь такого казуса еще не происходило... Это буду я и я — в двух экземплярах.
— Дурак. Это будет две копии с твоими мыслями. А настоящий
ты останешься в кабинке на Земле. Ладно, другой пример: представь
на мгновение, что в телепорте что-то сломалось, заклинило — и ты
оказался и тут и там. То есть твое тело на Земле оказалось не разложенным на атомы. Но на Зерне или Хануе появился ты-второй. Где
ты настоящий?
— Это парадокс, некорректный пример...
— Ты же умный парень! На мгновение представь!
— Н-ну...
Он никогда не подвергал сомнению учебник и не думал над такой очевидной вещью, как телепорт. Что может быть проще — объект разлагается на атомы, собирается... Будто прочитав его мысли,
отец резко сказал:
— Как человека в этой кабинке разлагают на атомы?
— Происходит мгновенная процедура переноса информации...
— Как, черт побери, тебя будут разлагать на атомы?
Григорий неожиданно почувствовал холодок по спине. Да, а что
он, кстати, будет чувствовать? Говорят — ничего… Что тут страшного?
Ведь сотни и тысячи человек — военных, техников, переселенцев —
постоянно совершают эти прыжки, некоторые — еженедельно… Но
43

13. ЯиЯ
все-таки… Что происходит между той секундой, когда снятая запись
с памятью отправляется сквозь пространство к звездам, и секундой,
когда в кабинке на Земле становится пусто?
— В большинстве современных машин используется кремация, — тихо сказал отец. — Но не во всех. Погляди на эти кабинки...
Когда их строили, главным было обеспечить читку, перенос информации и восстановление объекта в пункте назначения. А что происходит с телами, ты сейчас увидишь. Извини, что не кремация, — нищета. Крематорием не обеспечены.
Гриша почувствовал, что ноги становятся ватными. По позвоночнику к ягодицам ползла холодная капля. В голове стало пустопусто и звонко-звонко.
Он увидел, как подъехал кар с первой партией «прыгунов».
— Ты со следующей? — спросил бородач и широко улыбнулся. —
Знал, что будешь с нами. Давай, ждем!
Они вошли в кабинки, зачем-то выкрашенные в камуфляжную
расцветку, заперли дверцы, генератор загудел. Бородач, Каринка,
Васька, Димыч, Орел… Через несколько минут антенна начала поворачиваться.
— Выстреливает информпакет, — прокомментировал военный с
полковничьими погонами, курящий около генератора.
Савельев не мог заставить себя сдвинуться с места. В голове
укладывались какие-то кирпичики, но окончательное осознание не
приходило.
«Отец за меня боится. Отец за меня боится. Отец за меня боится. Отец за меня боится. Отец за меня боится. Отец за меня боится, — тупо стучало в висках. — Отец просто не хочет меня отпускать
на Зерну?»
— Занавесочка! — скомандовал генерал.
Ширма, грохоча, поехала по рельсу.
— Типа, экран, — прокомментировал Савельев-старший. — Но
не бойся, облучения мы не получим. Это так, чтобы ничего видно не
было.
В кабинках раздалось жужжание, какие-то странные звуки — то
ли хлопки, то ли удары. Генерал кивнул. Техники подошли к «биотуалетам», начали раскрывать дверцы, откуда вываливались окровавленные тела.
44

14. Татьяна Кигим. Телепорт
— Вот я и говорю, — как ни в чем не бывало, будто обсуждал
поставку простыней в казармы, сказал Савельев, — говорю, что надо
перейти на современные стандарты. Кремировать надо, а не пятна
отмывать.
Тут только Гриша заметил странные темные пятна вокруг кабинок — широкие незамытые полосы тянулись к приземистому зданию вдалеке.
— А то совершенно нецивилизованно получается, — продолжал
отец. — С другой стороны, на органы тоже ничего, хотя цены на медицинском рынке с изобретением телепорта здорово упали… Но
все-таки не каждого вот так возьмешь, скопируешь и разберешь на
запчасти. А тут — хорошее мясо. Парни и девки-то — как на подбор,
здоровые.
Генерал развернулся и в упор поглядел на сына:
— Все понял? Пшел вон! В рапорте будет, что негоден по состоянию здоровья.
Бледный, на подгибающихся ногах, Григорий отошел к информцентру и попросил у полковника сигарету.
— Я не смог им ничего доказать, — сказал ветеран. — Наверное,
был недостаточно убедительным; а может, они решили, что я повредился макушкой. Моя группа не поверила, что все их оригиналы
пустили на убой. У нас в тот год не было потерь. Они все вернулись.
Все девятнадцать копий тех ребят, с которыми я прошел через ад и
болота проклятой Зерны. Но не тех, с кем я сидел на бетонных плитах «байконура»…
— Скажи уж, дядя, другое: ты просто хочешь оставить нас на
проклятой Зерне! — крикнул тощий сержант и скрутил дулю. —
А вот фигушки, не удержишь!
— Да кто тебя держит, — пробормотал Савельев и отхлебнул из
фляжки. — Думаешь, я вас на повторный контракт подбиваю? Надо
оно мне! Мне и самому хочется иногда свалить отсюда… Землю увидеть. Но как посмотрю на кабинки эти — понимаю, что никуда я отсюда не денусь. Даже если «прыгну» на Землю… Это будет, ребятки,
самоубийством. Не я увижу родную хату, а копия — с моими мыслями, привычками и повадками. А тело мое развеется над Зерной...
45

15. ЯиЯ
46

16. Татьяна Кигим. Телепорт
— Тело, дядя, всего лишь набор клеток, — сказала молодая лейтенанточка в красной бандане. — Главное — душа.
— Хм... Не знаю, создается ли душа из информпакета, но я другое
знаю: я видел, как дергался недобитый «мясорубкой» Колька Васильчук, вывалившийся из «биотуалета», и какими глазами он смотрел на
нас... Он был жив, шептал что-то и мыслил. Клянусь, я видел, что это
было не просто тело, чья душа отправилась на Зерну за новым. Он
все понимал. Он смотрел... как он смотрел! Какой-то полковник расстегнул кобуру и пристрелил его.
С полчаса, не меньше, у костра стояла полная тишина. Собственные ощущения шли вразрез со сказками ветерана... Но жути в
них оттого не было меньше.
— Так что, получается, ты — это уже не ты? — нарушил тишину
глава группы, плотный человек с обожженным лицом. — Не ты, а копия? А настоящий-то генеральский сынок остался лежать на Земле
грудой мяса на органы?
Григорий помрачнел. Эту часть истории он любил меньше
всего.
Телепорт обещал путь к бессмертию, а стал короткой дорожкой
к смерти. Копии сначала сохранялись, потом, во избежание появления чрезмерного числа «двойников», их начали уничтожать — сначала
просто расстреливать, потом систему ликвидации встроили в кабины телепортации. Странам нужны были мгновенные трансгалактические переброски, неосуществимые звездолетами, пере­ роски не
б
только техники и ресурсов, но и живой силы — инженеров, военных,
переселенцев, — поэтому технологию телепорта мгновенно объявили секретной и никто и никогда не заикался и даже не поднимал
вопроса о том, куда деваются оригиналы.
Более того: литература и кинематограф пропагандировали телепорт как самое безопасное — никаких аварий! — средство.
И никто никогда не задумывался, как действует долгожданный,
вымечтанный фантастами телепорт. Джампер. Мгновенный перенос.
Но никто из крупных политиков, дельцов или управленцев никогда не пользовался телепортом.
47

17. ЯиЯ
Григорий курил и думал, что, если бы не нищета военноколониальных, если бы не старая аппаратура — вряд ли бы он узнал
о сути телепорта. Он подозревал, что в более благополучных ведомствах от оригинала остается кучка праха. А может, там еще и вентиляция работает.
Он думал и о другом: что есть сознание? Переписывает ли телепорт сознание как тонкую духовную материю или просто фиксирует бег электронных импульсов по нейронам мозга? Как перетекает
«я» из одного тела в другое? И перетекает ли? Или на новом месте
рождается новое «я»? Но куда тогда уходит сознание оригинала —
рассыпается вместе с атомами?
И главное, как объяснить все это ребятам из второй партии?!
Ведь не поверят! И никто не станет их разубеждать… А его просто
отправят в клинику, и отцу не о чем будет беспокоиться.
Генерал Савельев стоял тут же, наблюдая, как техники очищают пространство перед кабинами. Поморщился, глядя на влажную
пену, которая на глазах из белой становилась розовой, кинул взгляд
на сына:
— Вот тебе и Зерна. Понял?
— Понял.
Они сели в джип и поехали к штабу. Генерал Савельев вышел из
машины и тяжелым шагом направился к зданию.
Лейтенант Савельев подождал немного, потом резко выпихнул
из машины адъютанта, приставил пистолет к затылку водителя и
скомандовал:
— Поехали!
Он успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как закрываются
дверцы девяти кабинок за его товарищами, как раз вовремя, чтобы
самому влететь в «биотуалет», и, в общем-то, успел к самому моменту «смыва».
— Меня — того меня, что остался на Земле, — вытащили в последний момент, как это бывает в дурацких фильмах. В информценре раздался звонок, и в краткий момент между концом записи
и началом убоя дверца распахнулась и вывели меня на свет под белы
рученьки, поседевшего от ожидания... То есть я предполагаю, что так
оно и было. Вкратце историю пересказал мне тот, Савельев-1, мы с
ним иногда связываемся. Только он уже не очень на меня похож —
весь седой. Представляете?
48

18. Татьяна Кигим. Телепорт
— И он еще жив? — спросила девушка в бандане.
— Жив пока. У меня вот, видите — протезы, а у него — крики по
ночам и седина, как снег. Говорил — ну, по открытой связи много не
нарасскажешь... писал... осторожно так... — в общем, с того момента,
как закончилась запись и у меня начинаются мои воспоминания, у
него еще кое-что произошло. Я так полагаю, «биотуалет» заработал. В стене, может, люки для оружия открылись... или еще что-то...
В общем, вытащили чудом. Я так думаю — заело там что-то. Там же,
на «байконуре» этом, все старое да ржавое. Кольку-то Васильчука до
конца так и не добило. И на Гришке что-то заколдобилось...
Ветеран достал фотографию, показал — какой-то седой ученый,
чем-то на него похожий.
— Не очень сходство, да? Думаете, вру? Ну, я-то вон как задубел — солнце, ветры... А у него нервы, два года назад левую часть схватил паралич — видите лицо? Близнецы, мля... Сразу после переброски
вызвали меня в центр связи. Отец сказал — никогда не возвращаться
на Землю. Помимо военных, есть ведь у нас еще спецслужбы...
— Если бы это было правдой, дядя, тебя бы давно убрали.
— Для этого надо «прыгнуть», — как ни в чем не бывало парировал Григорий. — Много ты тут «спецов» видел? Они не дураки,
знают что к чему. Конечно, можно заслать дурачка или тутошнему
переселенческому командованию отдать приказ... Но, думаю, никто
со мной вошкаться не хочет. Все равно мне никто не верит... Чем все
это закончилось для отца, точно не знаю, но подозреваю, что стоило
ему карьеры, потому что вскоре он подал в отставку. Я прохожу как
однофамилец. Мой брат — я называю его братом — навсегда завязал
с военной карьерой, получил вторую «вышку» и занимается нейрофизиологией мозга. Я иногда почитываю его статьи.
Он демонстративно показал заготовки для самокрутки. Это
были страницы из «Scientist».
Чухонцев, глава группы, хохотнул.
— Не стоит, — чуть свысока сказал Савельев. — Я же говорю —
мы точные копии. Что доступно ему, было бы доступно и мне. Я читаю и кой-чего не допетриваю, так как базы не хватает, но на имеющихся фактах делаю те же выводы, что и тот Гришка. Но мы пошли
с ним по разным маршрутам. Я вот застрял в этой дыре...
— Изучает он, наверное, что из мозга передается при прыжке и
как?
— Вот именно — передается ли душа и сознание, что есть «я»,
что возникает на новом месте из атомов… Видите ли, правительство
49

19. ЯиЯ
сейчас работает над внедрением телепорта в повседневную жизнь.
Из Парижа — в Лондон, с Краснопресненской — на Тверскую… Это
решит проблему пробок, разгрузит магистрали, даст людям свободу
передвижения… Естественно, кремация и вентиляция. Никакого запаха гари. Среднестатистический человек трижды на дню будет кремироваться и возрождаться в копии… Проект «Феникс». Я не знаю,
будет ли он орать при кремации или все будет происходить слишком
быстро. Знаю только, что телепортация станет таким соблазном, что
мало кто задумается — а как оно, собственно, действует… Ведь копия сохранит память за миллисекунду до смерти оригинала, и даже
если оригиналу выдрать ногти, облить напалмом и зверски замучить,
для копии ничего этого существовать не будет. В памяти останется
только высший сервис в телепорту. Хотя, ребятки, это все-таки дело
будущего. Но я боюсь такого будущего.
«А еще я боюсь, что брату не поверят, что брата не послушают,
как не слушают меня».
Светлело. Надвигалась заря, гасли звезды. Дремал костер. Парни
и девушки начали расходиться, подхватывая свои фляжки и неразлучные «бригитты», «алеры» и «тритоны». Некоторое время у костра
постоял очкарик — он что-то хотел спросить и колебался, не покажется ли это смешным.
— Скажите, вы ведь просто получаете деньги от правительства,
чтобы заставить нас остаться на Зерне и сэкономить на телепортации? — спросил он.
Григорий промолчал.
Что он мог ему сказать? Еще раз поведать об окровавленных телах, вываливающихся из «биотуалетов»? Байка, страшная байка для
ночных костров. Но про болотных гидр, пожалуй, пострашнее будет.
Через три дня они отправятся домой. На Зерне недавно установили хорошую аппаратуру. Никаких уборщиков. Никакой розовой
мыльной пены.
«А может, я правда повредился макушкой, старый параноик?»
Ничего страшного-то, положим, не происходило.
Люди входили в кабинки и исчезали, чтобы возродиться в Африке, Америке и России. А на серую пыль под ногами никто из входящих не обращал внимания — да на сожженной боями Зерне этой
пыли и так было предостаточно.
50

20. Андрей Бочаров
Третье правило боя
Первое неписаное правило Дикого Боя:
«Первым никогда не атакуй. Ищи победу в контратаке».
Второе неписаное правило Дикого Боя:
«Второго шанса на победу у тебя не будет. Не упусти
первый и единственный».
Третье неписаное правило Дикого Боя:
«Третьего правила нет и быть не может. Бой слишком
скоротечен».
Я захлебываюсь. Я уже тону. Я тону в волне страха…
Страх возникает сначала острой колющей точкой в груди, в
районе сердца, затем разливается парализующей ледяной волной по
всему телу. Я жду чего-то очень страшного. Невыносимо страшного.
Нечеловечески страшного.
Страх парализует меня, не дает сделать ни малейшего движения. Я знаю, что моя неподвижность гибельна для меня, но не могу
сбросить с себя тесные оковы леденящего страха.
И когда ужас, сгустившись до предела, материализуется, превращаясь в летящего на меня огромного хищного зверя со свирепым оскалом страшных клыков, я все так же не могу сделать хоть
какое-то движение.
Я не в силах пошевелиться. И только в самый последний момент,
когда зверь уже почти достает меня своими когтями, кто-то словно
отодвигает меня своим плечом, оказываясь между мной и свирепым
хищником, принимая на себя этот страшный удар.
…Я просыпаюсь весь мокрый от холодного пота. Точнее сказать, просыпаюсь в ледяном поту от не до конца растаявшего ужаса.
И так — каждую ночь. Только представьте себе — каждую ночь!!!
220

21. Андрей Бочаров. Третье правило боя
Андрей. Литератор
Ну, литератор — это я, конечно, пошутил так слегка. На приличного графомана, увы, и то не тяну. Никак я свои мысли не могу донести до бумаги, не расплескав по дороге. Вот сижу сейчас перед компьютером в своем любимом кресле — руки на клавиатуре, тишина в
комнате — и опять что-то пытаюсь написать. Только опять ничего у
меня не вытанцовывается. Так что придется сделать перерыв.
Новости, что ли, посмотреть по телику? Ну вот, опять опоздал!
Как раз закончился выпуск новостей: «…после короткой рекламной
паузы — новости спорта». А диктор — ничего, красивая девушка.
Хотя у них на телевидении сейчас это телеведущая называется. Зачитывать с бегущей полосы телесуфлера текст — это называется «вести
новости». Вести «Вести». Чтоб не стояли на месте…
Но девушка красивая. Чем-то похожа на Марину Левину. Не
помните, кто такая Марина Левина? Да тоже телеведущая была, еще
пару лет назад. Кстати, по результатам какого-то телеопроса — самая
красивая женщина России. Иногда достаю альбом с нашими с ней
фотографиями и тут же закрываю — сразу все сжимается внутри,
две слезинки в уголках глаз и безнадежная пустота в душе. Что-то я
отвлекся, не про то вспомнил. Запретная тема это для меня, надо на
что-нибудь другое мысли переключить.
Ладно, пусть будут новости спорта. Я ведь тоже спортом занимался когда-то. Легкой атлетикой. Спринт и прыжки в длину. Давно
это все было. Чемпионом не стал. Но что-то осталось. Умение терпеть, умение заставлять себя, умение что-то делать через не могу.
В каком-то смысле — умение иногда прыгнуть выше собственной
головы. Сделать то, что ты вроде бы никак не можешь, если объективно шансы прикинуть.
Новости футбола мимо ушей пропустил. Никогда не любил я
этот футбол, а сейчас тем более. В среднем полгола за игру. И два часа
стоять в очереди для прохода через контроль на стадион. Потом еще
два часа, чтобы после матча со стадиона выйти.
Смотрим новости спорта дальше. «Вчера в Москве во Дворце
спорта “Олимпийский” прошел очередной поединок из серии Диких Боев — боев на выживание между человеком и хищным зверем.
На пятьдесят шестой секунде бой закончился боевой ничьей…»
221

22. ЯиЯ
И сразу дают видеоряд. Я немного о своем задумался и отвернуться не успел. Сбесились все они просто на этом своем телевидении, честное слово! Такое показывать… Да еще в дневное время. Лужа
крови, ягуар с разодранным животом бьется в агонии. И человек в
порванном защитном комбинезоне, упав на колени, словно пытается закрыть свои раны руками, но только еще больше раздирает их
надетыми на руки перчатками с лезвиями-когтями. Ужас!
И краем уха — голос комментатора: «Главный бой этого года —
завтра! Только на нашем канале! Не пропустите…».
Тут меня, конечно, чуть не стошнило. Какая уж дальше работа…
С детства физически не могу даже представить, как это можно причинять боль другому существу, — сразу противно внутри становится
и комок к горлу подкатывает. Просто не понимаю всех этих охотников, ну и рыболовов тоже.
Какое же время у нас сейчас все-таки, если этот кошмар называют спортом! И даже по телевизору Дикие Бои показывают. Причем полностью, вот тут — никакой тебе цензуры! Правда, строго после часа ночи. Но даже и по центральным каналам, а не только по
кабельным.
Зверобой. Любитель природы
Середина октября. Сухой, прохладный солнечный день. Хвойный лес. Мое любимое время года, моя любимая погода, мое любимое место для отдыха. Полное одиночество. И редкое ощущение
свободы — и внешней, и внутренней.
Не торопясь иду по еле заметной тропинке. Не торопясь — это
значит в моем естественном прогулочном темпе. Вы бы подумали,
что человек почти бежит. Нет, просто так я хожу — для отдыха, в
свое удовольствие. Уж если я бегу, то совсем по-другому, вам так слабо будет.
На мне мягкий, приятный на ощупь тренировочный костюм и
любимые старенькие кроссовки. Настоящие кроссовки — это вещь!
Они должны сидеть на ноге, как хорошие перчатки на руке — плотно, нежно, ласково. Тем более что со связками на ногах у меня не все
в порядке, были травмы.
222

23. Андрей Бочаров. Третье правило боя
Да, были травмы… Порванный ахилл на правой ноге — это вам
как? До сих пор почти незаметно, но чуть-чуть прихрамываю. По­
этому так приятно идти не по безжалостно твердому асфальту, а по
чуть пружинящей под ногами лесной тропинке, усыпанной толстым
слоем хвойных иголок.
Хорошо осенью в лесу. Тишина, и только шорох падающих иголок слышен. Сейчас вот небольшой овражек будет, как раз на хороший, слегка растянутый прыжок. Потом спуск — и речка. Посидеть
на пеньке минут двадцать, на воду посмотреть. Больше как-то не получается. Слишком быстро не те мысли начинают в голову лезть. А у
меня задача — меньше думать и вспоминать.
Ладно, пора возвращаться. А то моя охрана уже волноваться
начнет. И то спасибо, что в нарушение всех инструкций дают мне и
одному побыть немного. Хотя запретить мне что-то — тоже не совсем простая задачка будет. Со мной, вообще-то, лучше не связываться.
Андрей. Литератор
И надо же было телевизор включить так не вовремя! Новости
спорта посмотрел, называется. Теперь в себя надо будет долго приходить. Просто не могу понять, как такое можно по телевизору
показывать. Хотя первичен тут другой вопрос — как такое вообще
допустить можно? Я имею в виду Дикие Бои. В голову бы раньше
не могло прийти, что и до такого дойдем. Словом, напрочь все настроение испортилось.
А у меня сегодня вечером встреча с Аллочкой. Удивительная девушка, кто бы мог подумать, что сейчас такие еще бывают. На принцессу из доброй детской сказки похожа. Золотистые локоны, большие светлые глаза. Стройная, изящная, миниатюрная. Я ее иногда
полушутя моделью называю. Имеются в виду не те модели, которые
что-то там демонстрируют на подиуме или без подиума. Аллочка —
действующая модель девушки, только в слегка уменьшенном масштабе. Нет, она не обижается на меня — знает, что это я так подоброму ее поддразниваю. Симпатичная, умненькая такая, веселая,
забавная (хорошо, не слышит!). А главное — просто удивительно
добрая. Помню, когда я увидел, как она своим тонким пальчиком
223

24. ЯиЯ
погладила пузико шмелю, садившемуся на цветок, так даже что-то
екнуло внутри.
Алла мне, конечно, очень помогла в себя прийти. Какой-то смысл
в жизни появился после Марины. Хотя отношения у нас с Аллой
нельзя сказать чтобы очень близкие, в современном понимании. Мы
где-то полгода знакомы, ну и пару раз в неделю вечером в какомнибудь кафе встречаемся или в парке гуляем, когда погода хорошая.
Но вот уже полгода и пару раз в неделю — обязательно.
Алла — как отдых для меня, дуновение свежего ветерка в раскаленной духоте пустыни, хрустальный ручеек среди бесконечности
песков. А Марина другая была — как вызов. Как вызов на заведомо
проигрышный поединок. Марина была как планка, выставленная на
запредельную высоту. Когда кажется, что бесполезно даже пытаться.
Мы с ней в Интернете познакомились. Долго общались на разные
темы, потом решили пересечься в реале, поболтать где-нибудь просто так. У метро «Кузнецкий Мост» мы встречались в первый раз,
как сейчас помню. Там всего один выход — легче встречаться, когда
не знаешь с кем. Марина мне общую ориентировку дала: рост, цвет
волос, во что одета будет. Когда я, подходя к метро, ее отождествил и
понял, с какой женщиной встречаюсь, что-то внутри меня дрогнуло.
Просто откровенно струсил и даже повернуть назад хотел. Не знаю,
как все же решился к ней подойти. Сейчас уже не помню, какие слова я смог из себя выдавить, когда она на меня посмотрела своими
удивительными глазами — сверху вниз, между прочим. Но, значит,
нашел что сказать, если это не последняя наша встреча оказалась.
Почти три года встречались, и даже как-то начала возникать тема
официального оформления отношений, а потом…
Зверобой. Спортсмен
Вчера на тренировке как-то я не очень выложился. Поэтому
сегодня я наказан. Придется все отработать по полной программе,
и желательно — чуть сверх. Но именно «чуть». Сильно «сверх» мне
противопоказано уже. Иногда лучше даже слегка недоработать, чем
переработать. На реабилитацию больше времени потом уйдет. Слово слишком умное для вас завернул — «реабилитация»? Поясняю:
224

25. Андрей Бочаров. Третье правило боя
задолбаешься в себя потом приходить. Доступно теперь объяснил,
все сразу понятно стало, мог бы и не умничать.
Итак, начнем. Ножками потопаем, ручками похлопаем. До чего
я не люблю упражнения на гибкость! Всегда было плоховато у меня с
этим. А в позу лотоса и сейчас не сяду. Ноги у меня в другую сторону
кривые. Хорошую отмазку придумал, да? Но в человеке все должно
быть прекрасно. Поэтому полчаса буду растягиваться, зубами при
этом поскрипывая.
Вот силовые упражнения мне нравятся, хотя нагрузочка еще та
будет сейчас. Гантели разных весов, штанга, тренажеры всякие. Но
с очень большими весами и нагрузками я не работаю. Мне нужна
быстрая сила, почти мгновенная, если так можно выразиться.
Еще пара часиков работы с долгими перерывами. С очень долгими перерывами. Как же медленно я стал все-таки восстанавливаться... Хотя не так уж и много у меня осталось этих тренировок. К слову
сказать, уже и не осталось совсем.
Хорошо хоть главное мое достоинство остается — умение на
какие-то моменты словно выключить себя из обычного времени,
быть молниеносным, неудержимым, да что уж скромничать — непобедимым!
Теперь на сегодня остались только мои специальные упражнения. Физически не такие уж и тяжелые. Но в эмоциональном плане
после них — как выжатый лимон.
Я спускаюсь вниз — в большой тренировочный зал. Алексей уже
там — он должен заранее хорошо размяться до моего прихода. Кто
такой Алексей? Чуть ли не единственный человек, который меня не
напрягает в непосредственной близости. Не тренер; по сути, я сам
себе тренер. Спарринг-партнером тоже Алексея нельзя назвать —
сколь-либо равного поединка со мной быть не может. Можно было
бы назвать его моим специальным тренажером, но не по-людски
это как-то, а я к нему хорошо отношусь. Пусть будет верный паж и
оруженосец. А я тогда, получается, рыцарь? Ну-ну, тот еще рыцарь,
надо сказать…
Видно, что Алексей уже хорошо подготовился к нашей тренировке. Перед ним — целый поднос специальных ножей, которые он
просто с блеском, один за другим, всаживает в висящий метрах в
шести-семи от него толстый щит. Я бы так не смог, тут он просто
виртуоз.
225

26. ЯиЯ
— Привет, как дела? — спрашиваю я у него.
— Все нормально, — слегка улыбается он в ответ. И резким, почти незаметным движением кисти, из-под локтя, даже не бросает, а
словно выстреливает очередной нож прямо мне под сердце…
Андрей. Литератор
И вот о чем я еще думаю. Есть у меня один пунктик — для каждого из близких мне людей составляю в голове некую табличку. Положительные качества, отрицательные качества, а к ним еще и весовые коэффициенты. Ведь даже отрицательные качества бывают
разные, согласитесь. На что-то и сквозь пальцы можно посмотреть.
А вот если в графе «Подлость» или «Предательство» в какой-то момент приходится галочку поставить, — значит, на одного близкого
человека у меня стало меньше.
Так вот, если итоговую оценку вывести, то для Марины у меня из
ста процентов получалась цифра где-то около семидесяти. Процентов тридцать в минус набегало. Определенное упрямство, небольшие
сложности с восприятием чужого, диаметрально противоположного мнения. Кстати, очень высокая цифра. Можете попробовать сами
кому-нибудь оценку выставить. А вот когда я Аллочку достаточно
хорошо узнал, то и для нее такую табличку попробовал составить.
Получилось сто из ста. Сам себе не поверил, стал перепроверять.
Опять то же самое: положительные качества все присутствуют, отрицательных — нет вообще. Не может такого быть, но результат-то
экспериментальный, не оспоришь.
Единственный мелкий вопросик для меня остался. Вот есть у
Аллочки своя система ценностей, своя высокая цель. И если вдруг
поставит судьба ее в такую ситуацию, что ее высокая цель окажется
в конфликте с общечеловеческими ценностями (ну или заблуждениями, тоже ведь вопрос)… Каков будет ее выбор? Особенно если
решение немедленно надо будет принимать — ни секунды на размышление?
Хотя на самом деле я сейчас о другом хотел сказать. Сколько раз
за последнее время пытался получить от себя честный ответ на один
простой вопрос. Вот Алле мой внутренний калькулятор насчитал сто
из ста, и это абсолютно верный результат. У Марины, если помни226

27. Андрей Бочаров. Третье правило боя
те, семьдесят баллов было. И такой вопрос: что бы я сделал, если бы
Марина могла снова возникнуть сейчас в моей жизни? Выбрал бы
удивительно добрую и милую Аллочку? Или опять, забыв обо всем,
пошел бы на разбег перед прыжком, стараясь думать не о высоте планки, а лишь о том, чтобы набрать даже не столько скорость,
сколько отчаянное безрассудство для яростного рывка вверх? И потом — чуть замедленного, но фантастически дерзкого, почти ирреального вылета над планкой? Кто знает, кто знает…
Вот опять куда-то меня занесло сильно в сторону. А у нас с Аллой сегодня вечером встреча. В кафе-баре «Двенадцатый раунд».
Это, кстати, очень неплохое заведение. Не в каждом ресторане так
вкусно кормят. При этом почти домашняя обстановка.
Хозяин заведения — бывший чемпион СССР по боксу. Потому и
бар так называется. В профессиональных чемпионских боях — двенадцать раундов. Но только в боях за титул, иначе — десять раундов
или даже меньше: от класса боксеров и статуса поединка зависит.
У меня единственный, настоящий, еще со школы, друг был
боксером. Меня вот тоже он кое-чему научил. Правда, он таких уж
высот особых не достиг. Кандидатом в мастера спорта карьеру закончил. Полез в драку — десять человек одного били. Стыдно мне,
все-таки свинья я порядочная — не так уж часто на кладбище хожу.
К нему на могилку.
И опять — про Дикие Бои. Была когда-то известная рок-группа
Blood, Sweat & Tears — «Кровь, пот и слезы». А тут — кровь, пот и
клочья. Клочья зверя, клочья человека. Если того, кто в них участвует,
еще можно назвать человеком.
Большая для меня загадка — какими нас, людей, Христос видел?
И если такими, какие мы есть сейчас, — то как на Крест пошел? Ради
нас, таких, — и Крестные Муки? Многое в этой жизни я научился
понимать и принимать, но Он для меня — загадка. Ладно, что-то совсем далеко сейчас меня занесло…
Зверобой. Боец
При первом броске Алексей всегда немножко жульничает. Бросает нож не чуть левее середины груди, а еще левее — на несколько
сантиметров. Упрощает слегка мне задачу. С другой стороны, если
227

28. ЯиЯ
сразу не заладится, то потом тренировка идет тяжело. Так что, может, он и прав — сразу дает мне почувствовать уверенность в себе.
Привычное чувство отключения сознания — и время словно замедляется. Небольшой шаг вперед — на летящий нож — с одновременным разворотом корпуса, так чтобы нож пролетел в паре сантиметров мимо. Легкое движение кисти правой руки сверху вниз, чуть
похожее на удар по волейбольному мячу, и четкая фиксация рукоятки ножа в руке. Я мгновенно обозначаю ответный бросок, и Алексей
рефлекторно чуть подается в сторону. У него, кстати, очень хорошая
реакция. Разумеется, с точки зрения человека, а не хищного зверя.
Упаси его Господь от этой участи!
Я сажусь на стул, а Алексей подтаскивает мне здоровенную сумку с защитной амуницией. А как же без нее? Брошенный с нескольких метров нож, конечно, не проблема. В принципе, я могу не очень
ловко поймать его, а если день не заладился и я с утра квелый — могу
даже не поймать нож вообще. Но уклониться в сторону всегда успею.
Только это же так — легкая разминка.
— Ты сегодня как? — спрашивает Алексей. — Работаем по полной программе?
— Сегодня нам обоим попотеть придется изрядно, — отвечаю
я. — Последняя тренировка как-никак.
Уже экипированный должным образом, я становлюсь спиной к
стене, на которой висят толстые деревянные щиты.
— Начали! — говорю Алексею.
И он начинает кидать в меня ножи — один за другим, — при
этом постепенно увеличивая темп.
Через какое-то время я уже не успеваю поймать подряд два
ножа — устал, реакция притупилась. Опять надо перерыв делать.
— Все, стоп. Сейчас отдыхаем, а потом уже парные броски. Только сначала с приличной задержкой пусть будет.
Парные броски — вот это даже для меня приличный напряг.
Особенно когда ножи летят почти одновременно. Оба поймать отнюдь не всегда получается. Здесь главное — увернуться максимально
экономным образом, по сути — просочиться между ножами, а не
шарахаться на пару метров в сторону.
Посидели мы с ним немного, отдохнули — и снова за дело взялись. Мне надо сегодня очень хорошо поработать. Уверенность почувствовать, кураж поймать. А то завтра у меня бой.
Дикий Бой, если до вас еще не дошло…
228

29. Андрей Бочаров. Третье правило боя
Андрей. Литератор
Мы с Аллочкой очень интересно познакомились. Полгода назад,
говорил уже. Стою я этой весной на остановке, жду автобус. Автобус
подъезжает, двери открываются, и из передней двери выпадает Алла.
Именно выпадает. Или вылетает? Вот и не знаю, как правильнее
сказать. Вываливается? Нет, это слово к миниатюрной и изящной
Аллочке вообще неприменимо. Словом, зацепилась она туфелькой
за отошедшую планку на второй ступеньке и летит почти плашмя,
лицом на асфальт. Причем сделать она ничего не может: ноги-то на
ступеньке, в одной руке сумка, в другой — пакет какой-то, а лицо уже
почти на асфальте. Но по лицу в эти несколько мгновений видно, что
ситуацию она просчитывает и прекрасно понимает, что будет дальше. Вот только человеческий фактор не учла. Человеческий фактор —
это я, уж извините. Причем, когда она еще только начала выпадать
из автобуса, мы с ней на мгновение глазами случайно встретились, и
я словно почувствовал, как она с сожалением успела подумать, что
этот увалень в больших старомодных очках ей помочь не сможет. На
мне же не написано, что я бывший спринтер. А это весьма специфическое устройство нервной системы. Со старта точно под выстрел
первому уйти — особый талант. Редкий талант, кстати.
Словом, успел я просунуть руки между Аллочкой и асфальтом,
даже чуть кожу ободрал на тыльной стороне ладоней. А весу-то в
ней — сорок два кило. Мультфильм такой был — «Золотое перышко».
Вот я Аллу так про себя иногда и называю — Золотое Перышко. Золотое — поскольку она натуральная блондинка, с золотистым таким
оттенком. Ну, а Перышко — тоже понятно почему.
Так и познакомились. Она, правда, не сразу поняла, почему застыла в двух сантиметрах от асфальта. Ну а потом, слово за слово…
Такое вот романтическое знакомство вышло. А как бы иначе я с такой девушкой познакомился? Стройная, изящная, очень симпатичная, намного меня моложе. И что интересно, насколько они во всем
разные с Мариной! Одна — высокая, другая —миниатюрная. Одна —
яркая брюнетка, другая — блондинка в чуть приглушенных тонах.
Одна — резкая, порывистая, другая — спокойная, плавная такая.
Просто антиподы, в каком-то смысле. Так что мой подсознательный выбор мне самому не очень-то и понятен. Такие вот парадоксы.
Хотя чего только в жизни не бывает!
229

30. ЯиЯ
Тут пару месяцев назад еще не такое случилось. До сих пор думаю — это случайность или что-то большее? Мы с Аллочкой здесь же
и сидели. В «Двенадцатом раунде». А из динамиков так тихо и ненавязчиво музыка, и как раз «Отель “Калифорния”». Наше с Мариной
самое любимое. Алла что-то в сумочке закопалась, забыл уж, что искала. И вдруг у нее из сумочки несколько фотографий выпадает, а на
самой верхней — Алла с Мариной! Ну и еще там несколько человек.
Первое ощущение у меня, как сейчас помню, что это просто
кто-то наверху надо мной эксперименты ставит, — реакция обычного человека в ирреальной ситуации. Я на какое-то мгновение контроль над собой потерял и чуть ли не тоном следователя на допросе в Аллу так и выстрелил вопросом: «А ты откуда Марину Левину
знаешь? Почему я это фото никогда не видел?..» Хорошо хоть, что
вовремя остановился, окончание фразы проглотил: «…у Марины».
Алла опешила немного и, словно оправдываясь, стала объяснять: «Да
это Марина года три назад репортаж делала о гринписовцах, так это
снимки с нашей очередной акции…» Потом уже сама, не закончив
фразу, спросила: «А ты откуда ее знаешь? Ты же и телевизор почти не смотришь!» И как-то странно на меня при этом посмотрела,
словно прикидывая что-то про себя.
Тут уже я контроль над ситуацией в руки взял. И совсем другим,
как бы незаинтересованным, тоном: «Иногда же все-таки смотрю.
Новости, например, а она их часто вела. А еще пару ее репортажей
с места событий видел. Вот после решения Конституционного Суда
о запрете всех оппозиционных партий, например. Когда митинг на
Манежке спецназ водометами разгонял».
Алла опять на меня посмотрела тем же самым странноватозадумчивым взглядом, словно примеряя ко мне какую-то свою
мысль. Но что-то там у нее не состыковалось, поэтому было видно,
что недодуманная до конца мысль была признана ошибочной.
Вот опять я задумался и даже не заметил, как Алла вошла. Ну
такой я. Задумаюсь — и практически выпадаю из времени и пространства.
— Что тебе заказать? — спрашиваю Аллу.
А на душе у меня как-то неспокойно. Такое неприятно знакомое ощущение. Какой-то холодок внутри.
230

31. Андрей Бочаров. Третье правило боя
— Ничего, только кофе. И вообще, мне с тобой надо серьезно
поговорить, — она не может удержаться и добавляет сразу: — Не
обижайся только, но это наша последняя встреча.
Зверобой. Убийца
Да, завтра у меня бой. Мой десятый Дикий Бой. Мой последний
бой, кстати. В любом случае последний. А дальше — свободен, наказание отбыто целиком и полностью. Разумеется, если бой сложится
так, что у меня будет это самое «дальше». Хотя, кроме меня, больше
пяти Диких Боев никто не выигрывал.
А у меня завтра уже десятый бой. И именно поэтому я — Зверобой. Тот самый, вы не ошиблись. «Зверобой — наш герой!» Сейчас
это куда более популярная кричалка, чем даже раньше «“Спартак” —
чемпион!». Еще пару лет назад не подумал бы, что буду властителем
дум. Если предположить, что те, кто так орет, вообще способны думать.
Это ведь только наша Народная Дума могла додуматься до легализации Диких Боев. Долго думала и, опять же исключительно в
благородных целях, придумала. Как средство альтернативного отбытия наказания для лиц, совершивших особо тяжкие преступления.
Вроде альтернативной службы для военнообязанных.
Коррида — это семечки по сравнению с Дикими Боями. Укол
шпагой — это изысканное рыцарство и джентльменство по сравнению с тем, когда ты рвешь зверя когтями и когда зверь рвет тебя.
Кстати, большинство кошачьих свою жертву душат. А вот ягуар —
голову прокусывает. Представили картинку, хорошо представили?
И как — вас еще не стошнило?
Андрей. Литератор
— Не обижайся только, но это наша последняя встреча.
На самом деле я давно ждал этих слов. Я их предчувствовал. Но
все равно сердце сразу начинает колотиться так, словно хочет выпрыгнуть из грудной клетки.
— Почему? — спрашиваю я. — Что случилось?
231

32. ЯиЯ
Хотя я давно знаю ответ. Точнее, даже два. Или две половинки
одного. Во-первых, у Аллы есть ее Высокая Миссия. Алла — Охотник.
Охотник — потому что животных очень любит. Не поняли еще? Так
вот, Аллочка — активистка Гринписа, ярая противница Диких Боев,
как и я сам. Причем она входит в какой-то там у них элитарный отряд — «Охотники на Зверя». Зверь для них, если вы не в курсе, — это
как раз тот самый Зверобой. Поскольку убивает животных. Пусть и
хищников. Пусть и руками. Почему именно Зверобой? Потому что
с другими эти самые хищники справляются сами. Вам логика абсолютна понятна? Мне, если честно, не совсем. Есть тут какие-то нестыковки, на мой взгляд. При всем моем трогательном отношении
к Аллочке.
И как Охотник, она не имеет внутреннего морального права
связывать с кем-то свою судьбу. А вдруг именно ей посчастливится
встретить этого Зверя? Она и в тир ходит два раза в неделю, как на
работу. Как-то раз в парке гуляли и в тир зашли. Точнее, она меня
туда притащила. Давно такого позорища для меня не было! Людей — куча, и так надо мной там все потешались… У меня что ни
выстрел — все мимо мишени. А маленькая златокудрая принцесса в
самый центр мишени пульку за пулькой укладывала. Я даже слегка
обиделся на Аллочку, если на нее вообще можно обидеться. Нечестно так все-таки, согласитесь. Не умею я стрелять, не люблю я стрелять, не хочу я стрелять!
Но есть и другая сторона медали. При всем ее хорошем и добром отношении ко мне, я — не совсем ее мужчина. Хотя она сама
себе в этом никогда не признается. Чуть мягковат, чуть нерешителен. Яркости и контрастности мне не хватает — как в телевизоре
с почти севшим от времени кинескопом. Женщины говорят, что
ищут доброго, ласкового, понимающего мужчину. Да, почти так. Но
при этом им нужна малая толика того самого Зверобоя — сила, решительность, азарт победителя. Чуть-чуть жгучего перца на острие
ножа. А без этого им чего-то всегда не хватает, пресновато как-то
получается.
Сердце уже колотится так, что вот-вот выпрыгнет наружу. По­
этому надо срочно принять единственно возможное в этой ситуации лекарство.
— Извини, я сейчас, — говорю я Алле.
Дохожу до стойки, говорю бармену:
232