Образование Германской империи. Германия в конце XIX – начале XX вв.

1. Германия а конце XIX – начале XX вв.<br />Как известно, и с экономической, и с политической точки зрения Германия в начале XIX столетия являла собой жалкое зрелище (особенно по сравнению с наиболее развитыми европейскими странами — Англией и Францией). Под громким названием «священная Римская империя германской нации» скрывалось до 360 государств, от самых ничтожных по размеру (подобных по размеру бургграфству Райнек, имевшему всего 12 подданных) и до таких крупных, как Пруссия и Австрия. «Священная Римская империя германской нации», по крылатому выражению Вольтера, не имела отношения к Риму, не была ни священной, ни империей и не объединяла германскую нацию.<br />В течение века Германия совершила грандиозный скачок из практически средневекового состояния экономики в индустриальное. К сожалению, этот экономический рывок не сопровождался социально-политическим переустройством общества; германская буржуазия оказалась в парадоксальной ситуации, обладая все возрастающей экономической мощью и одновременно будучи политически совершенно несостоятельной.<br />Сверхбыстрые темпы экономического развития, осуществленного в рамках почти феодальной политической структуры (традиционно военизированной), сказались на своеобразии исторического пути Германии, своеобразии, включающем в себя еще целый ряд трагических компонентов и имевшем исключительное значение для будущего страны.<br />Экономическую историю Германии изучаемого периода можно проследить на протяжении двух, отличающихся друг о друга этапов. <br />1) завершение промышленного переворота, грюндерство, рост капиталистических отношений в сельском хозяйстве;<br />2) становление монополистического капитализма. <br />Рубеж между этими фазами, конечно, относителен — приблизительно 80-е — 90-е годы XIX в.<br />Прежде чем дать развернутую характеристику отдельным периодам экономической истории Германии, необходимо указать на причины стремительного роста экономической мощи Германии на рубеже XIX—XX вв.<br />Прежде всего, следует отметить факт объединения Германии в единое государство, образование единого рынка, установление административно-правового единообразия. Важным фактором является и сравнительно позднее завершение промышленного переворота, что имело результатом осуществление индустриализации на базе новейших достижений науки и техники. Наконец, немаловажное значение имела и победа в войне против Франции (1871), получение пятимиллиардной контрибуции, захват Эльзаса и Лотарингии с ее богатейшими сырьевыми ресурсами.<br />Полученная контрибуция вызывала невиданную горячку «грюндерства» (учредительства); быстро и в большом количестве возникали акционерные общества, зачастую спекулятивного характера; создавались банки, железнодорожные компании, судостроительные верфи. Кризис 1873 г. прервал грюндерскую лихорадку и одновременно способствовал концентрации германской промышленности.<br />В течении 70-ых — 80-ых годов XIX в. быстрыми темпами развивались (Классические отрасли германской экономики — производство .чугуна и добыча угля. Одновременно значительных успехов достигли молодые отрасли тяжелой индустрии — электротехническая и химическая. Протяженность железнодорожных линий увеличилась за 3 десятилетия почти в 3 раза. В целом постоянно повышался удельный вес промышленности, а также торговли и транспорта во всей экономике страны: в 1895 г. в этих отраслях было занято уже свыше 50% населения.<br />Иными были темпы роста производительных сил в сельском хозяйстве, где утвердился так называемый «прусский путь» развития капиталистических отношений. <br />Почти 3/5 всех крестьянских хозяйств относились в конце XIX в. к категории карликовых (до 2 га); на их долю приходилось 53% всей обрабатываемой площади, тогда как владельцы крупных хозяйств (свыше 20 га) держали в своих руках 54,4 % земли. Юнкерские поместья были особенно велики в восточной Германии.<br />Процесс зарождения монополий в Германии совпал с фазой промышленного переворота; в результате на базе сравнительно поздней технической революции созревание, становление монополий в Германии произошло быстрее, нежели в других странах (например, в Англии). Это и есть первая особенность формирования монополистического капитализм в Германии, особенность, выразившаяся в ранних сроках и быстрых темпах концентрации производства. Тяжелая промышленность в Германии являлась особенно благоприятной отраслью для развития монополий, а поскольку военная промышленность является частью тяжелой промышленности, то оказанное в полной мере относится и к ней.<br />Среди крупнейших монополистических объединений Германии необходимо обратить внимание на следующие:<br />Концентрация добычи угля в Рейнско-Вестфальском промышленном регионе привела к образованию одного из крупнейших монополистических объединений Германии — каменно-угольного синдиката, уже в начале 90-х годов сосредоточившего в своих руках- 87% всей добычи (в 1910 г. эта цифра достигла 95,4%). Аналогичный процесс интенсивно проходил и в таких ключевых отраслях промышленности, как химическая и электротехническая. В электрохимической промышленности с 1908 г. существовало соглашение между 2-мя колоссами — «Всеобщим электрическим обществом» и компанией «Симменс-Гальске и Шуккерт». Мощные монополистические союзы возникли в металлургической промышленности. Морское торговое и пассажирское судоходство почти полностью контролировалось двумя крупнейшими обществами -. «Гамбург—Америка» и «Северогерманский Ллойд» <br />В образовании монополий, как и везде, велика была роль банков. Однако в Германии их роль была особенно важной объяснялось это тем, что промышленность не успела еще создать необходимых накоплений и нуждалась в мобилизации средств. таким образом, второй существенной особенностью развития германской экономики на рубеже XIX—XX вв является весьма раннее установление тесных связей банков с промышленностью и преобладанием промышленного капитала над банковским.<br />Предоставляя промышленным фирмам долгосрочные кредиты, крупные банки стремились держать их под контролем, поощряли концентрацию производства в руках тех фирм, с которыми они были связаны. Так, например, банк «Учетное общество» был решающей силой в процессе концентрации тяжелой промышленности Рейнско-Вестфальского района. Одновременно происходило дальнейшее<br />укрепление самих банков. К концу XIX века основная масса кредитных операций сосредоточилась в руках 6 банков-гигантов, состоявших в тесных отношениях со складывающимися промышленными монополиями. Тогда же усилился вывоз капитала за пределы страны, хотя этот процесс, конечно же, не шел ни в какое сравнение с тем, что мы наблюдаем в этом плане в английской или французской экономики. В результате в германской экономике появились индустриальные магнаты и крупные банковские дельцы, контролировавшие одну, а то и несколько отраслей промышленности и осуществлявшие в различных формах экспорт капитала за границу,— Штумм, Кирдорф, Крупп, Симменс, Блейхредер, Ганземан, братья Маннесман и т. д.<br />С самого начала своего существования германская империя столкнулась с чрезвычайными трудностями в борьбе за рынки. Орудием германского капитала в этой борьбе были с одной стороны, максимальное снижение издержек производства (оно достигалось внедрением новой техники, усилением эксплуатации рабочего класса и т. п.), а с другой стороны — демпинг (сбыт товаров за рубежом по бросовым ценам). Свои потери на экспорте немецкие капиталисты стремились возместить путем повышения цен на те же товары внутри страны; и германское правительство с конца 70-х гг. стало вводить высокие Протекционистские тарифы. Протекционизм способствовал росту монополий, возникновение которых закономерно вытекало из концентрации промышленности. Следует подчеркнуть, что молодая германская империя, вся государственная система объединенной Германии оказали самое непосредственное воздействие на процесс монополизации германской экономики. Это воздействие, это участие проявилось в том, что во многих решающих отраслях промышленности монополизм развивался в форме государственно-монополистического капитализма. Это и есть третья существенная особенность развития германской экономики на рубеже XIX— XX вв., особенность, легко объясняемая громадной ролью государства, идеи государственности в молодой, только что состоявшейся империи. <br />В целом создание монополий в Германии происходило быстрее и на более широкой основе, нежели в какой-либо другой европейской стране; само появление монополизма здесь было подготовлено лучше, чем в США, Англии или Франции, не говоря уже о других менее развитых в то время странах, как например, Италия или Россия. В годы, последовавшие за 1860 г., Германия в промышленном отношении догнала Францию, а в ходе последующих десятилетий заняла первое место в Европе как промышленная держава. Еще когда вспыхнула франко-прусская война 1870—71 гг., Германия оказалась значительно более подготовленной к ней, чем Франция, причем не только в военном и идеологическом отношении, но и в экономическом.<br />На протяжении первого десятилетия ХХ в. Германия по своему экономическому развитию заняла второе место в мире перегнав Англию (если не учитывать ее внеевропейские владения). Только США были тогда в экономическом отношении сильнее Германии, хотя и они по степени процесса монополизации отставали от Германии.<br />Наконец, следует остановится на последней специфической черте развития германской экономики на рубеже XIX— XX вв. Монополистический капитализм в Германии, как, собственно, и в некоторых других европейских странах, развивался крайне неравномерно. В некоторых отношениях его развитие превзошло развитие других стран, тогда как в других отношениях он отставал. Наиболее ярко эта закономерность проявилась в темпах развития колониальной экспансии Германии.<br />Следующая таблица демонстрирует различие этих темпов (по отношению к Англии и Франции):<br />Колониальные владения крупнейших стран Европы в 1914 г.<br />СтранаПлощадь (в млн. км2)Население (в млн. чел.)Германия2,912,3Франция10,655,5Англия33,5393,5<br />Такое неравномерное развитие, разумеется, оказало влияние на характер германского монополистического капитализма. Германия, как национальное государство, опоздало к разделу мира. С другой стороны германский монополистический капитализм в следствии его индустриальной мощи особенно нуждался в том, чтобы наверстать упущенное. Поэтому еще до 1914 г. произошел переход Германии к чрезвычайной активной внешней политике. Это нашло свое выражение в быстром росте капиталовложений за границей. Если нет колоний с большими богатствами, то появляется желание (для начала) «мирно проникнуть» в полуколониальные и более слабые капиталистические страны. Эта экономическая экспансия чувствительно задевала интересы «старых» капиталистических государств, и прежде всего Англия. Быстро возрастал экспорт германских капиталов, особенно в Османскую империю, Китай, страны Южной Америки. В 1902 г. германские вложения капитала заграницей составили 12,5 млрд. франков — в 5 раз меньше английских и в 2 раза — французских, а в 1914 г. — уже 44 млрд. франков — около половины английских и более 2/3 французских капиталовложений. Естественно, что наряду с этим «мирным» проникновением Германия готовилась и к реальному перераспределению территорий. <br />Приступая к изучению экономической истории Германии, мы особо отметили следующее своеобразное явление социально-экономической жизни Германии тех лет: сочетание (парадоксальное сочетание!) экономической мощи германской крупной буржуазии и ее политического ничтожества перед лицом всевластного юнкерства в новой империи.<br />Как возникло данное несоответствие и какую роль сыграло оно в последующем историческом развитии Германии, на целом ряде этапов представлявшем собою подлинную национальную трагедию?<br />Известно, что оба ядра сложившегося позднее Бранденбургско-Прусского государства (Пруссия — земля Тевтонского ордена и феодальное княжество — Марка Бранденбург) первоначально были военными колониями, возникшими в результате продвижения в области, ранее принадлежавшие славянским народам, венграм, полякам, литовцам. Но в жизни каждого народа государственные формы и тенденции меняются вместе с изменениями, происходящими в рядах господствующих классов и их выдающихся деятелей. Только в том случае, если определенная каста в течение столетий по-прежнему сохраняла способность удерживаться у власти и при изменившейся государственной форме, примитивные тенденции средневековья могли оставаться действенными в таком государстве вплоть до новейшего времени. Именно такой случай и представляет Пруссия.<br />Экономической и политической руководящей кастой нового государства стала юнкерская военная аристократия превратившаяся в течение XV—XVII вв. в самую крупную социальную Бранденбурга; вместе с ней в этом процессе участвовали юнкерские потомки восточнопрусского рыцарского ордена. Они добились особого господствующего положения только после многочисленных столкновений с Гогенцоллернами, но, тем не менее, стали их важнейшей социальной опорой и практически полностью определяли лицо прусской политики.<br />В течение двух столетий происходило по сути дела формирование особой военной организации прусского государства и его государственной идеологии. Эти два столетия привели еще почти средневековую Европу времен Тридцатилетней войны на порог современной индустриальной эпохи. Промышленная революция, развитие естественных наук и технический прогресс в крупнейших государствах Западной Европы и в Северной Америке сопровождались в политическом отношении буржуазными революциями, разорвавшими феодальные оковы. В то же самое время в Германии мы наблюдаем своеобразное явление: юнкерская Пруссии удержала власть в своих руках и выстояла все штурмы поднимающегося «третьего сословия».<br />Таким образом именно потому, что в Германии не произошло демократического переворота, германский империализм появился на свет, говоря словами А.Абуша в прусской кирасирской каске Именно потому, что германский империализм развивался не в стране, пережившей буржуазно-демократическую революцию, а на прусско-феодальном базисе, в среде германской буржуазии не оказалось противодействующих сил, способных обуздать его. Об уровне демократизма политических структур объединенной Германии красноречиво говорит тог факт, что Бисмарк называл рейхстаг «балаганом для болтовни», а один из представителей юнкерства, некий Ольденбург Янушу, под аплодисменты своих единомышленников не стеснялся в самом рейхстаге заявлять, что одного лейтенанта с десятью солдатами хватит, чтобы разогнать парламент ко всем чертям.<br />Однако из вышеизложенного вовсе не следует, что наше отношение к объединению Германии и к выработанной в процессе этого; объединения конституции должно носить исключительно негативный характер. При всем недемократизме методов и средств объединения Германии, при всей непоследовательности и компромиссном характере конституции 1871 г. все эти акты способствовали решению исторически состоятельной задачи: складыванию немецкой государственности и завершению формирования немецкой нации.<br />Исторически были вероятны два пути объединения Германии в единое целое; одновременно были возможны два варианта выбора «структурообразующего ядра» будущей империи. Два варианта — это «малогерманский» и «великогерманский»: 1) во главе с Пруссией, но без Австрии; 2) во славе с Австрией. Два пути — это путь «снизу» (в ходе буржуазно-демократического переустройства) и путь «сверху» (в результате внутриполитических правительственных акций и целого ряда династических войн).<br />Как известно, победил «малогерманский» вариант и объединение было осуществлено «сверху», в ходе династических войн Пруссии с Данией (1864), Австрией (1866), Францией (1870-1871).<br />История объединении германских государств в единое целое неотделима от имени одного из самых выдающихся политических деятелей Германии кон. XIX — начале XX в. — князя Отто фон Бисмарка (1815—1898). Эта грандиозная и противоречивая личность, казалось, воплотила в себе всю двойственность и преступный трагизм последующего исторического пути объединенной Германии. Выдающийся дальновидный политик, предупреждавший об опасности военных столкновений с Россией и — заносчивый юнкер, предметом особой гордости которого было его родовое имя: Бисмарк Отто Эдуард Леопольд фон Шенхаузен. Далее — блестящий юрист, лингвистически одаренный человек (один из немногих в те времена, свободно владевший русским языком), поклонник Бетховена, обладатель медали «За спасение утопающего» (спас Бисмарк, кстати, своего собственного слугу) и беспринципный демагог, возведший в ранг официальной политики культ силы, идею верховенства прусского принципа - такой первый канцлер объединенной Германской империи, в своих мемуарах, подытоживая пройденный жизненный путь, Бисмарк говорит следующее: «Не на либерализм Пруссии взирает Германия, а на ее мощь... Не речами, не постановлениями большинства решаются великие вопросы времени — это было ошибкой 1848—1849 гг. — а железом и кровью... На моей совести лежат 3-войны и 18 тыс. жизней, своей кровью скрепившие фундамент воссоединенной Германии — дело всей моей жизни».<br />Несмотря на то, что германский рейхстаг во многом обладал функциями квазипарламента, в Германии сформировались и действовали политические партии. Симптоматично, что число этих партий было значительно больше, чем в Англии, Франции и США, но quot;
политический вес буржуазно-юнкерских партии был обратно пропорционален их числу. Среди этих партий следует обратить внимание на консервативную, представлявшую интересы прусского офицерства, лютеранского духовенства и практически всего аппарата власти; на имперскую (или свободных консерваторов), опиравшуюся на юнкерство и крупный промышленный и финансовый капитал; на национал-либералов, представленных крупными буржуа, ориентированными на колониальную и военную экспансию; на прогрессистов, выражавших политические пристрастия мелкой буржуазии, торговцев, служащих, рабочих; и, наконец, следует отметить католическую партию центра, близкую по своей ориентации к консерваторам, но представляющую очень специфические интересы силезских помещиков, католиков, капиталистов Западной Германии и т. д. Все эти партии действовали в рамках конституции 1871 г., по которой Германия провозглашалась конституционной монархией.<br />Характер объединении Германии самым непосредственным образом сказался на политической жизни и государственном устройстве германской империи. Симптоматично, что акт провозглашения прусского короля Вильгельма I германским императором был провозглашен главой исполнительной власти; на него возлагалось руководство вооруженными силами, ему было предоставлено право утверждения законопроектов, право созыва и роспуска парламента и т. д. При императоре был утвержден пост министра-президента, или общегерманского канцлера, ответственного только перед императором. Будучи единственным общегерманским министром, канцлер сосредоточил в своих руках необъятную власть и зачастую «затенял» даже фигуру императора.<br />Законодательную власть в империи олицетворял рейхстаг — имперский парламент, избиравшийся сначала на 3, а затем на 5 лет. Верхняя палата, бундесрат, была избираемой и представляла интересы объединившихся германских государств. Политико-Правовую ориентацию бундесрата характеризует тот факт, что 17 мест из 58 здесь принадлежали Пруссии, а председателем верхней палаты являлся сам канцлер. В самой Пруссии, составляющей 2/3 территории объединившейся Германии, продолжала функционировать архиреакционная конституция 1850 г., по которой 1 голос юнкера приравнивался к 10—20 голосам представителей других социальных групп. Сам Бисмарк называл прусскую трехклассную избирательную систему «насмешкой над здравым смыслом».<br />На территории всей объединившейся Германии в целом были провозглашено всеобщее избирательное право; однако полной реализации его препятствовали многочисленные цензовые ограничения: возрастной, половой, служебный, колониальный, санитарно-гигиенический и пр. цензы.<br />В результате объединительного процесса единую государственность (с элементами автономии) обрели 25 отдельных королевств, великих герцогств, просто герцогств, княжеств и 3 вольных города: Бремен, Любек, Гамбург. В течении 1871 — 1873 гг. была введена единая золотая монета, единая почтовая система, единый свод уголовных законов; в 1875 г. был создан имперский банк. В Германии утвердился новый тип буржуазно-монархического государства, в котором власть принадлежала не крупной промышленной и финансовой буржуазии, а высшему прусскому дворянству – юнкерам. Перед нами немецкий вариант бонапартистской политической структуры, важнейшей отличительной чертой которой является опора на военные круги и сильно разветвленный бюрократический аппарат власти (при фактическом отсутствии правительства и общепринятой системы министерств).<br />Вся последующая история Германии несет на себе отпечаток трех важнейших социально-политических обстоятельств, при которых (и в ходе использования которых) родилась объединенная Германия. Это, во-первых, акт военного и социального насилия, сопровождавший процесс объединения Германии; это, во-вторых, акт консервации позиций и роли юнкерского офицерства («германский офицерский корпус — вот в чем мы превосходим всех» — так говорил Бисмарк); наконец, это идея «германского социализма» и факт политического ничтожества германских бюргеров, достигших высот экономической мощи, но не способных осуществить демократизацию общественной жизни, подобно тому, как это произошло в Англии, Франции, США.<br />Первые два десятилетия после объединения политическая и внешнеполитическая жизнь Германии во многом определялась волей ее канцлера - Отто фон Бисмарка. Говоря словами А. Абуша, Бисмарк, будучи «последней выдающейся фигурой пруссачества» и единственным настоящим государственным деятелем возрождающейся Германии, видел внутреннее непрочное положение этой империи, созданной из союзных государств, и сложность ее геополитического положения, обуславливавшую ранее ее функции «мяча в игре чужих интересов». Именно поэтому Бисмарк проводил жесткую политику «цементирования» единства нации, о чем свидетельствуют «культуркампф», концепция «прусского социализма», заигрывание с Лассалем, «исключительный закон» против социалистов и т. д. В мыслях Бисмарка о внешней политике царил «кошмар коалиций», который преодолевался им в ходе громадного количества дипломатических акций и интриг, доказавших его умение мастерски поддерживать «европейское равновесие».<br />Бисмарк все более и более оттеснял политику Австрии на Балканы, одновременно превращая дунайскую монархию в своего союзника. Он не мешал ни Англии, ни Франции создавать и расширять в 70-х годах мощные колониальные империи; ему было даже выгодно после захвата Эльзаса и Лотарингии отвлечь внимание Франции от Рейна. Утверждение, будто Эльзас и Лотарингия являются немецкой землей, Бисмарк считал «профессорской идеей» и не скрывал, что для него там важны лишь крепости. Бисмарк вовлек Италию в свой тройственный союз с Австрией, но ядро всей своей европейской политики он видел в «Перестраховочном договоре» с Россией, избавлявшем его от кошмарного страха перед войной на два фронта.<br />За двадцатилетний срок своего канцлерства Бисмарк заключил множество договоров и соглашений с другими странами, важнейшими среди которых являются следующие:<br />1873 г. — русско-австрийско-германское соглашение («Союз трех императоров»);<br />1879 г. — северо-германский договор;<br />1882 г. — «Тройственный союз» (Германия, Австро-Венгрия, Италия) — против Франции и России;<br />1881 и 1884 .гг. — возобновление «Союза трех императоров»;<br />1887 г. — «Перестраховочный договор» с Россией.<br />Последняя большая речь Бисмарка 6 февраля 1888 г., несмотря на ряд нюансов, была воспринята в Европе как успокаивающий фактор, ибо содержала реалистические высказывания, способные разрядить европейскую напряженность, обосновать германское невмешательство на Балканах и предостеречь от мировой войны, к концу которой «едва ли кто будет знать, из-за чего сражались».<br />Однако дух интриги и насилия, пропитывающий всю «объединительную» политику Бисмарка, оказался сильнее его дальновидных практических шагов в европейской дипломатии.<br />После уходи Бисмарка в отставку (1890) внешнеполитическая концепция Германии стала демонстрировать полнейшее соответствие первому компоненту внутренней и внешней политики Бисмарка и абсолютную противоположность трезвым практическим элементам этой политики.<br />За двадцатилетие, предшествовавшее 1 мировой войне, в Германии сменилось 4 канцлера (20 лет — это срок, в течение которого Бисмарк единолично находился у власти). Однако частая смена канцлеров вовсе не свидетельствовала о демократизации режима и смягчении внешнеполитического курса. Это двадцатилетие ознаменовалось началом т. н. «мировой политики», приведшей к борьбе за передел поделенного уже мира и к окончательному формированию англо-германского антагонизма. Германская политика, первые «прощупывающие» шаги которой относятся еще ко временам Бисмарка, все более тесно переплетается с политикой военной экспансии; деяния Петероса - quot;
вещателяquot;
, quot;
прославившегосяquot;
колонизацией Восточной Африке, достойно завершены военной расправой над гереро и готтентотами, в результате которой из 200 тысяч несчастных в живых осталось 50-60 тысяч. И строительство Багдадской железной дороги, и участие в разделе Китая, и программа создания большого военно-морского флота, и «Гуннские речи» Вильгельма II, призывавшего уничтожить восставших китайцев — перед нами вехи пути, по которому Германия неумолимо двигалась к военной катастрофе, вовлекая мир в неслыханную трагедию.<br />Официальная германская историография всю политику Германии перед мировой войной сводит нередко к личным качествам – Вильгельма II. Во времена Бисмарка император (им был тогда Вильгельм I старался держаться в тени своего могущественного канцлера. Восшествие на трон молодого Вильгельма II, привело к полярной перестановке сил: не канцлер, а император делал теперь политическую погоду. Прирожденная властность сочеталась в Вильгельме II с глубоко скрываемым комплексом неполноценности (у него была скрючена левая руками) с угрюмым недоверчивым характером (отсутствие контакта с матерью, ненавидевшей сына). Исходя из всего этого, историографы нередко изображают Вильгельма II как некую «трагическую личность», пытавшуюся компенсировать свою «недостаточность» чрезмерной энергией и роковыми по последствиям решениями. Подобных (в духе психоанализа) объяснений причин, приведших Германию к участию в мировой бойне, можно обнаружить немало. С некоторыми из этих доводов можно даже согласиться при учете следующего. Если бы на исходе XIX века в Германии существовала ясно выраженная парламентская демократия, монарх, выражаясь словами А. Абуша, имел бы гораздо более узкие рамки для разгула своих «сверхполноценных» чувств. Но молодой Вильгельм II стал кайзером Пруссо - Германии — государства, руководимого юнкерами, управляемого послушной бюрократией и неусыпно охраняемого полицией и армией. В лице его императорского величества сочеталось традиционное могущество полководца и всесилие монарха, по своему произволу назначающего и смещающего министров. В таких условиях личные качества императора могут играть громадную роль; и трагедия (пусть со знаком минус) лидера переплетается с трагедией народа, не сумевшего обуздать прусско-феодальные инстинкты правящей элиты.<br />В романе Генриха Манна «Верноподданный» (закончен в 1914 г.) дана потрясающая сцёна проезда кайзера Вильгельма II по улицам Берлина. Это гениальное предвосхищение будущего Германии, ожидающего ее не только в ближайшие годы, по и в последующие десятилетия XX в.: «Там, под триумфальной аркой, скакала на коне сама власть, с каменным ликом и сверкающими очами. Власть, которая растаптывает нас, а мы целуем копыта ее коня... Каждый из нас в отдельности — ничто, но всей своей массой, такими мощными ступенями, как новотевтонцы, чиновничество, церковь и наука, торговля и промышленность, могущественные объединения, мы поднимаемся пирамидой до самого верха, туда, где пребывает она, власть, железная и сверкающая. Жить в ней, быть ее частицей, беспощадной ко всем, кто не с ней, и ликовать, хотя бы она растаптывала нас...».<br />1914 г. стал первым проявлением этого безумного национально-государственного «оптимизма» Германии.<br />Источник: Новая история зарубежных стран. Казань 1995г.<br />Тема: Образование Германской империи.<br />