Подробная, полная биография и творческий путь А.С. Пушкина, подготовленная выдающимся отечественным пушкинистом Б.В. Томашевским (1890-1957) и вышедшая в свет в 1935 году.

1. www.proznanie.ru
Александр Сергеевич Пушкин
Детство и лицей (1799 — 1817)
Александр Пушкин родился 26 мая (6 июня нового стиля) 1799 г. в Москве. Отец его, Сергей Львович (1771— 1848),
происходил из помещичьей, когда-то богатой семьи. От имений предков (в Нижегородской губернии) до него дошло
немного; но и дошедшее он проматывал, совершенно не интересуясь хозяйственными делами; служил он в Московском
комиссариате, но службой не был озабочен. Среди его знакомых было много писателей, а брат его Василий Львович
приобрел известность как поэт. В доме Пушкина интересовались литературой, а сам Сергей Львович был поклонником
французских классиков и сам пописывал французские и русские стихи, которые, впрочем, были известны только знакомым и
родственникам.
Мать Пушкина, Надежда Осиповна, рожд. Ганнибал, происходила от Ганнибала, петровского «арапа», изображенного
в романе Пушкина. Воспитание Пушкина было безалаберным. Сменявшиеся французы-гувернеры, случайные учителя не
могли иметь глубокого влияния на ребенка, в значительной степени предоставленного самому себе. Детство Пушкин провел
в Москве, выезжая на лето с семьей в Захарове, подмосковное имение бабушки. Кроме Александра, у Пушкиных были дети
— старшая дочь Ольга и младший сын Лев. Родители не уделяли много внимания детям, да, по-видимому, Александр не был
любимым ребенком в семье.
Его брат писал впоследствии о детских годах Александра: «До одиннадцатилетнего возраста он воспитывался в
родительском доме. Страсть к поэзии проявилась в нем с первыми понятиями: на восьмом году возраста, умея уже читать и
писать, он сочинял на французском языке маленькие комедии и эпиграммы на своих учителей. Вообще воспитание его мало
заключало в себе русского. Он слышал один французский язык; гувернер был француз, впрочем человек неглупый и
образованный; библиотека его отца состояла из одних французских сочинений. Ребенок проводил бессонные ночи и тайком в
кабинете отца пожирал книги одну за другою».
В 1810 г. возник проект устройства привилегированного учебного заведения — лицея в Царском Селе, при дворце
Александра I. Пушкин, обладавший влиятельными знакомствами, решил определить туда своего сына Александра. В июне
1811 г. Александр вместе со своим дядей-поэтом Василием Львовичем поехал в Петербург. Здесь благодаря хлопотам
знакомого Пушкиных Александра Тургенева было обеспечено поступление его в лицей, и 12 августа он выдержал
вступительный экзамен. Новое учебное заведение было торжественно открыто 19 октября, и с этого дня Пушкин начал свою
лицейскую жизнь. Лицей был закрытым учебным заведением, т. е. лицеисты жили при лицее, в пристройке к большому
Царскосельскому дворцу. Всего было принято 30 учеников. Так как принимали больше по протекции, а устроить детей в
лицее, где они содержались на казенный счет и где их служебная карьера после окончания казалась обеспеченной,
представлялось делом выгодным, то попали туда преимущественно дети средних малообеспеченных дворян, обладавших
служебными связями. Общество, в котором оказался Пушкин, было далеко не аристократическим, хотя там и было несколько
детей родовитых и титулованных родителей.
Для преподавания в лицее были привлечены лучшие педагоги; но и лучшие были не на высоком уровне. Преподавание
было беспорядочным, что объяснялось и неподготовленностью преподавателей, и неумелым административным
руководством, и неудачно составленной программой. Преподавание в лицее определялось в шесть лет, причем эта
шестилетняя программа разделялась на два трехлетних курса. Лицей за эти годы должен был дать законченное общее
образование, равноправное с высшим. Поэтому в программу входило очень много материала, который не мог быть усвоен за
это время, и по необходимости прохождение сводилось к самому поверхностному ознакомлению. Уклон преподавания был
преимущественно гуманитарный: изучали литературу и юридические науки. Преподавание языков было поставлено плохо.
Относительно лучше обстояло с французским языком, преподавателем которого был опытный педагог Будри, родной
брат Марата, обосновавшийся в России.
Из других преподавателей можно назвать Куницына, читавшего курс юридических наук; он числился адъюнктом
нравственных и политических наук. Преподавал он в либеральном духе (он учился в Геттингенском университете).
Впоследствии он издал лекции «Естественное право», за которые потом и пострадал: они были найдены «весьма вредными,
противоречащими истинам христианства и клонящимися к ниспровержению всех связей семейственных и государственных».
Историю читал Кайданов, известный своими впоследствии изданными учебниками по истории, долгое время служившими
пособием в средней школе. Русский и латинский языки, литературу и поэтику преподавал Кошанский. Лекции Кошанского
были центральными в общем плане преподавания. Он очень заботился о занимательности курса и, по-видимому, был выше
других преподавателей по педагогическим способностям. Однако отзывы о нем лицеистов не всегда положительны. Пушкин
охарактеризовал его в своем послании «моему Аристарху». Одно время его заменял Галич, философски образованный
человек, оставивший о себе лучшие воспоминания среди своих учеников. «Кто не хотел учиться, тот мог предаваться самой

2. изысканной лени, — писал впоследствии о лицее товарищ Пушкина Корф, — но кто и хотел, тому не много открывалось
способов, при неопытности, неспособности или равнодушии большей части преподавателей, которые столько же далеки
были от исполнения устава, сколько и вообще от всякой рациональной системы преподавания».
Недостатки образования пополнялись лицеистами извне. Влияние внешней среды охарактеризовано в полицейском
доносе Булгарина, поданном им, вероятно, в 1826 г. и озаглавленном «Нечто о Царскосельском лицее и о духе оного»: «В
Царском Селе стоял Гусарский полк, там живало летом множество семейств, приезжало множество гостей из столицы, — и
молодые люди постепенно начали получать идеи либеральные, которые кружились в свете. Должно заметить, что тогда было
в тоне посещать молодых людей в Лицее; они даже потихоньку (т. е. без позволения, но явно) ходили на вечеринки в дома, и
езжали в Петербург, куликали с офицерами и посещали многих людей в Петербурге, игравших значительные роли, которых я
не хочу называть. В Лицее начали читать все запрещенные книги, там находился архив всех рукописей, ходивших тайно по
рукам, и наконец пришло к тому, что если надлежало отыскать что-либо запрещенное, то прямо относились в Лицей.
Итак, не науки и не образ преподавания оных виноваты в укоренении либерального духа между лицейскими
воспитанниками. Во-первых, политические науки преподавались в Лицее весьма поверхностно и мало; во-вторых, едва
несколько слушали прилежно курс политических наук, и те именно вышли не либералы, как, например, Корф и другие;
либеральничали те, которые весьма дурно учились и, будучи школьниками, уже хотели быть сочинителями, судьями всего,
— одним словом, созревшими. Профессоры Кайданов, Кошанский, Куницын — все люди добрые, образованные и
благонамеренные: они почли бы себе за грех и за преступление толковать ученикам то, чего не должно. Но направление
политическое было уже дано извне, и профессоры, беседуя с учениками только в классах, не только не могли переделать их
нравственности, но даже затруднялись с юношами, которые делали им беспрестанно свои вопросы, почерпнутые из
политических брошюр и запрещенных книг. Весьма вероятно, что составившееся в 1816 г. Тайное общество, распространив
вскоре круг своего действия на Петербург, имело умышленное и сильное влияние на Лицей».
Несмотря на пристрастное преувеличение, вызванное желанием сгустить краски, записка Булгарина не далека от
истины. Характерно в этом отношении показание Пушкина, данное в 1828 г. по делу о «Гавриилиаде». Пушкин хотел
изобразить дело так, как будто бы автором поэмы был сатирик Горчаков, а он, Пушкин, списал эту поэму в лицее, и сообщал:
«Рукопись ходила между офицерами гусарского полку, но от кого именно я достал оную, я никак не упомню». Таким
образом, Пушкин точно указал путь проникновения запрещенной литературы в лицей.
Если вообще преподавание наук в лицее было малоуспешным, то Пушкина это особенно касается. Об этом
свидетельствуют характеристики его, данные воспитателями и преподавателями. Вот что записано о Пушкине в
официальной табели в ноябре 1812 г.: «Имеет более блистательные, нежели основательные дарования, более пылкий и
тонкий, нежели глубокий ум. Прилежание его к учению посредственно, ибо трудолюбие еще не сделалось его добродетелью.
Читав множество французских книг, но без выбора, приличного его возрасту, наполнил он память свою многими удачными
местами известных авторов; довольно начитан и в русской словесности, знает много басен и стишков. Знания его вообще
поверхностны, хотя начинает несколько привыкать к основательному размышлению. Самолюбие вместе с честолюбием,
делающее его иногда заносчивым, чувствительность с сердцем, жаркие порывы вспыльчивости, легкомысленность и
особенная словоохотливость с остроумием ему свойственны. Между тем приметно в нем и добродушие, познавая свои
слабости, он охотно принимает советы с некоторым успехом. Его словоохотливость и остроумие восприяли новый и лучший
вид с счастливою переменою образа его мыслей, но в характере его вообще мало постоянства и твердости». В сентябре 1813
г. он получил следующую аттестацию: «Легкомыслен, ветрен, неопрятен, нерадив; впрочем добродушен, усерден, учтив,
имеет особенную страсть к поэзии». Окончил Пушкин лицей далеко не блистательно, заняв 19-е место. Недостатки
лицейского образования он стремился впоследствии восполнить усиленным чтением.
Проникновение либерального духа в лицей, естественно, объясняется политическими событиями того времени. В
первый же год пребывания Пушкина в лицее началась война с Францией, стоившая России огромного напряжения. Быстрое
продвижение Наполеона в глубь России и особенно взятие французами Москвы в сентябре 1812 г. ставило Петербург в
опасность, и возник проект эвакуации лицея из Царского Села. Все это не могло не волновать лицеистов и не вызывать их
усиленного внимания к событиям. Через Царское Село все время проходили войска. Военные события продолжались до 1815
г. Кончились они восстановлением во Франции дореволюционной династии Бурбонов, возвращением эмигрантов и
ликвидацией наполеоновской политической системы, связанной своим происхождением с французской революцией. Новая
политика была установлена Венским конгрессом 1814 г. Интерес к военным событиям, естественно, переходил в интерес к
внутренней политике, к вопросам о государственном строе и революционной борьбе. Создание реакционного Священного
союза, представлявшего собой коалицию монархических правительств с австрийским министром Меттернихом и русским
царем Александром во главе, организованную для ликвидации последствий революции, сопровождалось либеральными
фразами, и вернувшиеся во Францию Бурбоны принуждены были дать конституцию, просуществовавшую до событий 1830
г. Либеральные разговоры официально допускались. Войска, вернувшиеся из Франции, принесли с собой и «революционную
заразу». Близость лицея ко двору была причиной развенчания ореола монарха, так как лицеисты были посвящены в сплетни
нескромного характера об Александре I и его ближайшем окружении. Военная встряска и ухудшение материального
положения страны были источником острого недовольства и внутреннего брожения. Появление тайных организаций было
естественным следствием. Лицей не был от этого изолирован.

3. Среди гусаров царскосельского полка, с которыми Пушкин был связан, находился П. Чаадаев, оказавший особенное
влияние на Пушкина. Политически образованный, высококультурный человек, настроенный весьма либерально, Чаадаев вел
с Пушкиным политические разговоры и много способствовал расширению его кругозора. На всю жизнь Пушкин сохранил к
чему дружеские чувства. Одно из первых политических стихотворений обращено к Чаадаеву.
Занятия лицеистов поэзией выражались в издании лицейских рукописных журналов, часть которых дошла до нас. С
точки зрения политической эти журналы (находившиеся под наблюдением преподавателей) не представляют интереса, но
они свидетельствуют о большой литературной культуре в лицее. Эти детские подражательные произведения быстро
становятся на уровень современной литературы, и уже в 1814г. перед лицеистами открываются страницы печатных органов.
Среди лицейских поэтов первое место сперва принадлежало Илличевскому, обладавшему большой легкостью стиха и
переводившему с французского стихотворные мелочи. Но вскоре он уступил первое место Пушкину. Кроме того, стихи
писали Дельвиг, Кюхельбекер и в меньшей степени другие лицеисты. Кюхельбекер был полунемецкого происхождения и
являлся страстным поклонником немецкой поэзии. Он не отличался в лицее большим стихотворным искусством, а его
странности вызывали насмешки товарищей. Составлялись целые сборники эпиграмм на Кюхельбекера. Дельвиг, уже в лицее
бывший одним из ближайших друзей Пушкина, одновременно дружил и с Кюхельбекером и, не зная сам немецкого языка,
при его помощи изучал немецких поэтов. Пушкин находился под влиянием французской литературы. За прекрасное знание
французского языка он был прозван «французом», что в годы войны с Наполеоном было далеко не почетной кличкой.
Из русских поэтов наибольшее влияние на него в начале его поэтической карьеры оказывали Батюшков и вся группа
писателей, объединявшаяся вокруг Карамзина. С ними Пушкин был связан через семейные отношения. К ним принадлежал
его дядя Василий Львович. В доме Карамзина, жившего в Царском Селе, Пушкин бывал. Уже в лицейскую пору он
познакомился с Жуковским и Вяземским. Влияние этой группы особенно отразилось на творчестве Пушкина, начиная с 1815
г.
Из общих литературных увлечений Пушкина периода лицея господствующим было влияние французской литературы
конца XVIII в. и последующих школ, вплоть до предшественников романтической поэзии, определившейся во Франции уже
несколько позднее, после окончания Пушкиным лицея. Он отлично знал и классическую литературу французов XVIII в. в
лице драматургов Кориеля, Расина, Мольера и в произведениях теоретика классицизма и сатирика Буало-Депрео. Но самым
любимым поэтом Пушкина уже в лицее был универсальный гений XVIII в., свободомыслящий скептик Вольтер,
идеологическое господство которого было определяющим в передовых кругах европейского и русского общества. Именно
Вольтеру Пушкин обязан и ранним своим безбожием и склонностью к сатире, которая, впрочем, находилась также в
зависимости от литературной борьбы карамзинистов и от шутливых сатир Батюшкова («Видение на берегах Леты» и «Певец
в Беседе любителей русского слова»). Влияние поэтов конца века отразилось в многочисленных мелочах Пушкина: его
эпиграммах, мифологических картинках и дружеских посланиях. Пушкин в этом воспроизводил французские образцы,
следуя русской традиции: журнальная поэзия в эти годы в значительной степени представляла собой периоды и подражания
«мелкой» поэзии конца XVIII в. Коснулись Пушкина и более свежие течения в поэзии. Через французскую поэзию он
испытывал влияние «оссианизма», состоявшего в подражаниях-подделках воображаемой поэзии северных «бардов», древних
певцов северных народов — шотландцев и скандинавов. Отличительной чертой этой поэзии были предромантическая
мрачность, унылость, суровость эпического рассказа, в котором сообщалось о кровавых схватках воинов и о несчастных
приключениях любовников.
Наконец, к концу пребывания в лицее Пушкин подвергся сильному влиянию новой элегической поэзии, связанной с
деятельностью таких французских поэтов, как Парни и Мильвуа. Французская элегия конца XVIII и начала XIX в. сменила
светскую придворную поэзию альбомов и рифмованных комплиментов, острот и аллегорических картинок,
господствовавшую в предреволюционном дворянском обществе Парижа. Это были первые попытки поэзии «чувства»,
противопоставленные поэзии «остроумия». Поэты воспевали свою любовь и свои радости и страдания ставили в центр
поэзии. Развитие элегии, определявшееся социальной предреволюционной перегруппировкой, совпало с устремлением к
«природе», что в крайней форме выражалось в экзотике, в описании природы южных стран. Стремление из городов в
сельскую обстановку характерно для данного направления. Когда Пушкин попал на юг, поэтическое осмысление южной
природы уже было подготовлено экзотической элегией Парни, Бергена, Леонарда (происходивших из французских колоний).
Ощущение своего экзотического «африканского» происхождения Пушкин воспитал не без влияния этой поэзии.
Одновременно с любовной остротой элегий Парни на Пушкина оказала влияние и модная в эпоху империи Наполеона
унылая элегия Мильвуа и его подражателей, воспевавших увядание, смерть молодого поэта и т. п. Опять-таки и здесь
непосредственное знакомство Пушкина с французскими поэтами подкреплялось примером русских поэтов, в частности
Батюшкова.
Литературная лицейская слава Пушкина относится к 1814 г., когда он впервые выступил в печати, поместив в
«Вестнике Европы» в июльском номере стихотворение «К другу стихотворцу». Следующим литературным триумфом было
чтение Пушкиным на переводных экзаменах (при переходе на старший трехлетний курс) патриотической оды
«Воспоминания в Царском Селе», написанной в высоком стиле торжественной лирики, укрепившейся в поэзии в период
войны и восходящей по литературным традициям к одам XVIII в. Чтение состоялось 8 января 1815 г. Среди

4. присутствовавших на экзамене был дряхлый Державин, растроганный произведением молодого поэта. В конце этого года
Пушкин был вовлечен в литературную борьбу карамзинистов с поэтами старого направления.
Центром объединения писателей старого направления была «Беседа русского слова», собиравшаяся у Державина; ее
вдохновителем был адмирал Шишков, занимавшийся филологическими изысканиями. Туманные теории Шишкова,
крайности которых не разделял Державин, заключались в стремлении вернуть русскому литературному языку его
славянский облик; он считал, что русский и церковно-славянский языки составляют одно неразделимое целое. В подобную
теорию облекались националистические, реакционные наклонности автора. В литературе он защищал высокий,
торжественный стиль. Все это было направлено главным образом против западноевропейских влияний, в которых он видел
корень революционного зла. Вокруг Шишкова группировались в большинстве бездарные писатели, служившие предметом
насмешек среди молодых поэтов. Особенно жестоко их осмеивал Батюшков. Рассуждения Шишкова направлялись главным
образом против Карамзина и его школы. Явные западноевропейские симпатии Карамзина не без некоторого основания
расценивались Шишковым как отражение в литературе идеологического влияния новой, буржуазной (т. е. революционной)
культуры. К Шишкову и «Беседе» примыкали противники «сентиментального» стиля Карамзина, являвшегося отражением
на русской почве литературных и идеологических тенденций Ж.-Ж. Руссо и Стерна. В частности примкнул к «Беседе» князь
Шаховской, плодовитый драматург. В 1805 г. он написал комедию против Карамзина «Новый Стерн», в 1811 г. он выступил
с неоконченной поэмой «Расхищенные шубы», в которой осмеял В. Л. Пушкина, в сентябре 1815 г. он поставил комедию
«Урок кокеткам, или Липецкие воды», где были осмеяны баллады Жуковского. Это событие театральной жизни вызвало
много толков и послужило причиной организации шуточного общества «Арзамас», в котором объединились карамзинисты с
целью сатирической борьбы против «Беседы» Шаховского и Шишкова.
Общество образовалось в октябре 1815 г и просуществовало до конца 1817 г. В него вошли С. С. Уваров, впоследствии
министр народного просвещения, Д. Н. Блудов, впоследствии министр внутренних дел и министр юстиции, Д. В. Дашков,
впоследствии министр юстиции; тогда еще эти первые члены «Арзамаса» не занимали высоких бюрократических постов и
были близки к передовой части русского дворянского общества; затем там были Александр Тургенев и его брат Николай,
позднее эмигрант, заочно приговоренный по делу о декабристах к смертной казни, Жуковский, секретарь общества, П. А.
Вяземский, литературный идеолог арзамасцев, Вас. Пушкин, Д. Давыдов, Батюшков, из членов тайных обществ, кроме Н.
Тургенева, были Никита Муравьев и Михаил Орлов. Впрочем, единства политических убеждений в рядах «Арзамаса» не
было. Заседания «Арзамаса» сводились к литературным пародиям и сатирам на членов «Беседы». Александр Пушкин
вступил в «Арзамас» уже по окончании лицея и получил, как и все арзамасцы, свою кличку — «Сверчок», но большого
участия в заседаниях не принимал.
Однако роль «Арзамаса» была значительно шире, чем организация шутливых заседаний с юмористическими
протоколами. «Арзамас» оказался объединяющим центром противников «Беседы». Сквозь шутовские обряды можно
усмотреть серьезную литературную борьбу за европеизацию литературы против высоких форм торжественных од и поэм, за
выработку простого литературного языка, близкого языку дворянской интеллигенции. Арзамасцы считали себя
продолжателями дела Карамзина и объединены были глубоким к нему уважением.
«Арзамас» и «Беседа» не исчерпывали всех литературных группировок того времени. Большим влиянием пользовался
кружок писателей, собиравшихся у Оленина, председателя Академии художеств, а затем директора Публичной библиотеки.
У него бывали и писатели «Беседы» и сторонники «Арзамаса», но преимущественно те, кто не склонялся на сторону крайних
партий, или же такие противники «Беседы», для которых сентиментализм Карамзина казался не менее чуждым, чем высокий
стиль славянской «Беседы». В салоне Оленина первое место занимали баснописец Крылов и поэт Гнедич, известный
переводом «Илиады» Пушкин высоко ценил их обоих и впоследствии посещал оленинский кружок.
Начиная с основания «Арзамаса» и до окончания лицея Пушкин находился под несомненным влиянием «Арзамаса». К
этому времени относятся его послания, написанные в арзамасском духе и обращенные к отдельным арзамасцам. Уже ранее
вдохновленный сатирами Батюшкова на борьбу с «Беседой», Пушкин отныне разделяет все симпатии и антипатии
«Арзамаса». Можно говорить о литературном руководстве «Арзамаса» над ним
С другой стороны, покровительство арзамасцев по отношению к Пушкину укрепляло еще в лицее известность его в
среде читателей. Пушкин приобрел репутацию поэта многообещающего; в изданных в 1816 и 1817 гг. выпусках «Собрания
образцовых сочинений и переводов в стихах» помещены три его стихотворения («К Лицинию», «Наполеон на Эльбе» и
«Воспоминания в Царском Селе»).
Срок, пребывания в лицее кончился летом 1817 г. 9 июня состоялись выпускные экзамены, на которых Пушкин читал
заказное стихотворение «Безверие».
Арзамасец Ф. Вигель писал в своих воспоминаниях: «На выпуск молодого Пушкина смотрели члены «Арзамаса», как
на счастливое для них происшествие, как на торжество. Сами родители его не могли принимать в нем более нежного
участия; особенно Жуковский, восприемник его в «Арзамасе», казался счастлив, как будто бы сам Бог послал ему милое

5. чадо. Чадо показалось мне довольно шаловливо и необузданно, и мне даже больно было смотреть, как все старшие братья
наперерыв баловали маленького брата. Спросят: был ли и он тогда либералом? Да как же не быть восемнадцатилетнему
мальчику, который только что вырвался на волю, с пылким поэтическим воображением и кипучею африканской кровью в
жилах, и в такую эпоху, когда свободомыслие было в самом разгаре».
В Петербурге (1817— 1820)
После окончания лицея Пушкин был определен в коллегию иностранных дел. Это учреждение, впоследствии (в 1832
г ) преобразованное в министерство иностранных дел, отличалось особым подбором сотрудников: для поступления
требовался повышенный образовательный ценз. Состав служащих выгодно отличался от чиновнической среды прочих
петербургских учреждений. Среди сослуживцев Пушкина мы находим Грибоедова
Через месяц после поступления на службу Пушкин уже получил отпуск до сентября и около двух месяцев провел в
Михайловском, псковском имении матери. Затем Пушкин почти безвыездно оставался три года в Петербурге (не считая
поездки в Михайловское летом 1819 г.).
Петербургские годы после лицея Пушкин провел в усиленной литературной работе. За последние полтора года
пребывания в лицее он не имел возможности печатать в журналах свои произведения. Окончание лицея открыло перед ним
страницы журналов. В 1817 г. он напечатал несколько стихотворений в журнале Загоскина «Северный Наблюдатель».
Правда, с прекращением этого журнала Пушкин почти перестал печатать свои стихотворения, но в это время он был занят
подготовкой своего собрания стихотворений. Он предполагал выпустить их отдельной книжкой. Главным образом он
работал тогда над поэмой «Руслан и Людмила», начатой в последний год его лицейской жизни.
Литературная обстановка после окончания Пушкиным лицея изменилась. Если последний год в лицее был
ознаменован идеологическим влиянием «Арзамаса», то теперь, когда Пушкин, наконец, получил возможность
непосредственного участия в заседаниях этого общества, оно вдруг прекратило свое существование. Объяснялся этот
внезапный конец «Арзамаса» отъездом наиболее активных его участников, в действительности же главной причиной явилось
то, что Полемика с «Беседой», составлявшая основной материал деятельности арзамасцев, перестала в какой-нибудь мере
привлекать к себе внимание. Обстановка этих лет выдвигала другие задачи, которые не могли разрешаться составом старого
«Арзамаса». Уже в самом «Арзамасе» некоторыми его членами, в частности Мих. Орловым и Ник. Тургеневым, были
поставлены задачи политической пропаганды идей либерализма посредством своего журнала; но отсутствие объединяющей
политической программы делало «Арзамас» совершеншенно неспособным к этого рода деятельности. «Арзамас» распался.
Но одновременно с тем и независимо от того оживлялась деятельность тайных обществ.
Пушкин окончил лицей как раз в период реорганизации тайных обществ. В 1816 г было основано первое
революционное общество «Союз Спасения». Здесь объединились представители передовой офицерской молодежи; влияние
Союза быстро распространилось на широкие круги русских дворян-либералов. Он был организован на основе строгой
революционной конспирации, и истинные цели были известны только членам организационного центра. Вскоре в составе
Союза обнаружились расхождения Сторонники революционных средств борьбы оказались в меньшинстве, и возобладали
умеренные течения русского либерализма, склонные к тактике выживания и медленного воздействия путем пропаганды.
Осенью 1817 г общество было закрыто. Вместо него было основано в Москве «Военное общество» с Ник. Муравьевым
(одним из последних арзамасцев) и Катениным во главе. Общество это не имело длительного существования, и в 1818 г был
основан «Союз Благоденствия», просуществовавший до 1821 г. В нем руководство принадлежало умеренным либералам.
Целью общества было введение представительного правления и освобождение крестьян. Общество ставило себе задачей
широкую политическую пропаганду. Этой пропаганде содействовала и внешне двусмысленная политика Александра I,
который в эти годы, несмотря на вполне определившийся поворот к реакции, продолжал делать либеральные заявления и
поддерживать либеральные начинания. К 1818 г. относится проект Аракчеева (известного как вдохновителя реакционной
политики Александра последних лет его царствования) об освобождении крестьян, в марте того же года Александр произнес
в Варшаве речь на открытии сейма, в которой заявил, что «намерен распространить либеральные учреждения (т. е.
конституционный, представительный строй) на все области России». Подобные шаги правительства как бы легализовали
либеральную пропаганду; но, с другой стороны, они способствовали тому, что господство получили, особенно в Петербурге,
бюрократическом центре, наиболее умеренные течения.
Естественно, что первые впечатления Пушкина после выхода из лицея были политические. Расширению
политического кругозора содействовало знакомство с Николаем Тургеневым, горячим сторонником освобождения крестьян,
с Чаадаевым, частое общение с лицейским товарищем Пущиным, вступившем в тайное общество, и с многочисленными
представителями либерального офицерства, с которыми Пушкин завязал связи еще в лицее.
В организационную связь с тайным обществом Пушкин не вступил ни в Петербурге, ни позднее на юге. Однако в
сфере влияния тайного общества Пушкин находился все эти годы. В марте 1819 г. он вступил во вновь организованное
литературное дружеское общество «Зеленая лампа», собиравшееся у Никиты Всеволожского (сослуживца Пушкина по

6. коллегии) и являвшееся отделением «Союза Благоденствия», о чем, впрочем, члены его не были поставлены в известность.
Под видом литературных занятий и дружеских пирушек здесь занимались распространением либеральных идей и критикой
александровского режима.
Основными политическими произведениями этой эпохи были стихотворения «Вольность» (1817), «К Чаадаеву» (1818),
«Сказки» (1818) и «Деревня» (1819)
Политическая идеология «Вольности» свидетельствует о влиянии на Пушкина весьма умеренных либеральных идей,
получивших временное господство в западной публицистике после восстановления Бурбонов. С точки зрения этой
политической системы «законности» (легитимизма) французская революция была примером заблуждения и одичания нации;
революционные эксцессы привели, естественно, к тиранической военной диктатуре Наполеона; только восстановление
законной династии, на первых же шагах даровавшей французам конституцию («хартию»), обеспечивает порядок и
процветание страны. Умеренная конституция при монархической системе — вот идеал этой группы либералов. Это была
идеология господ положения, воспользовавшихся результатами социальных потрясений революции, но нисколько не
желавших революционного режима. Занимая господствующее экономическое положение, они стремились только к
закреплению политического влияния. Все сводилось к проблеме благоприятного законодательства; все вопросы решались
законодательным чудом, т. е. изданием «хороших» законов и их соблюдением. Пушкин провозглашает сочетание
отвлеченной «вольности» с «мощными законами». Этот закон превыше «народа» и «царей». Попрание закона царем, так же
как и народом, противно Пушкину. Ненавистен Пушкину образ Наполеона, «самовластительного злодея».
Характерна одна черта, рисующая свободомыслие Пушкина — следствие его увлечения Вольтером. Основой
«неправедной власти» он считает «сгущенную мглу предрассуждений». На языке начала XIX в. «предрассуждениями»
называли церковно-религиозную систему. И в заключительных стихах Пушкин уже с полной ясностью раскрывает эту
иносказательную формулу, ставя в числе обычных «оград трона» рядом с темницами — алтари. Этот мотив в период
развития официального мистицизма, деятельности Библейского общества, в год учреждения голицынского министерства
являлся живым откликом на окружающее, хотя, по существу, как и многое в «Вольности», отзывался настроениями
французских просветителей XVIII в.
Послание к Чаадаеву, как и «Вольность», начинается с отказа от воспевания любви ради гражданских мотивов. В
отличие от абстрактного изложения политических учений, какое мы находим в «Вольности», здесь речь идет уже о каких-то
ожиданиях в пределах русской действительности. Ожидания эти достаточно неопределенны, и политическая программа
автора неясна. «Святая вольность» — это формула, которую каждый раскрывает по-своему. Но здесь эта вольность
сочетается с обломками самовластья. «Гнет роковой власти» — такова характеристика окружающего. Не следует
переоценивать революционность этого послания, но нельзя не видеть в нем призыва к действию, хотя бы и не определенному
с достаточной ясностью. Подобные стихотворения служили отличным агитационным средством, так как давали возможность
наполнять их любым содержанием.
«Сказки» (Моё!) — сатирическое стихотворение против Александра I. В нем Пушкин отгораживается от официального
либерализма. «Царь-отец рассказывает сказки» — так охарактеризованы конституционные обещания Александра.
«Деревня», написанная после второго посещения Михайловского, касается вопроса о крепостном праве.
Стихотворение написано в стиле обычных еще в литературе XVIII в. «уроков царям». Пушкин говорит об отмене
крепостничества, как бы обращаясь к правительству. Это уже пропаганда, направленная к лицам, обладающим властью
совершать реформу. Формула «по мнению царя» показывает, что стихотворение писалось в той обстановке, когда разговоры
об отмене крепостной зависимости имели обращение в правительственных кругах, когда провал аракчеевского проекта не
был совершившимся фактом и когда казалось возможным сотрудничество с самодержавием в данном вопросе. Это
стихотворение через знакомых Пушкина было представлено Александру.
Оппозиционный дух, конечно, присутствует в подобных стихах, но оппозиция эта не является революционной, хотя и
допускает возможность блока с революцией («К Чаадаеву»).
Конечно, не радикальность программы Пушкина создала ему дурную репутацию у правительства. Внимание
привлекла оппозиционность, выразившаяся особенно в многочисленных эпиграммах, установить которые ныне не
представляется возможности: под именем Пушкина ходили циклы эпиграмм, направленных против Александра, Аракчеева и
др., но далеко не все они, как это можно полагать, принадлежат Пушкину.
Стихи Пушкина стали орудием литературной пропаганды в руках членов тайных обществ. Они получили огромное
распространение в списках, особенно в среде офицерства, и создавали славу Пушкину не в меньшей степени, чем его
произведения, появившиеся в печати.

7. С большим увлечением Пушкин посещал в эти годы театр. Драма, опера, балет в одинаковой степени привлекали его.
Театр того времени жил интенсивной жизнью. Завзятые театралы — а к ним принадлежала почти вся петербургская
дворянская молодежь — образовали группы, партии, которые в какой-то мере отражали общественные группировки.
Театральная борьба в это время менее всего носила характер академических споров о родах чистого искусства и о формах
сценического воплощения драматических произведений. Театр был своего рода парламентом, и в шиканьи и аплодисментах,
в театральных вечеринках, журнальной полемике выражались симпатии и антипатии совсем не театрального порядка.
Пушкин, у которого завязались связи с театральным миром, был принят в кругу Шаховского и принадлежал к так
называемому «левому флангу» театральных кресел (так называла себя наиболее передовая часть театральных посетителей,
преимущественно из молодежи, занимавшая, по парламентским правилам, крайние левые кресла в театральном зале). В
«Зеленой лампе» театральные интересы преобладали, и споры о театре переплетались со спорами об английской
конституции и критикой русского самодержавия.
Театральные интересы этих лет отразились на первой главе «Евгения Онегина», в которой Пушкин дал характеристику
театра 1818 — 1819 гг.
Что касается до группировок в области поэзии, то эти годы являлись переходными. Литературными органами в
Петербурге являлись три журнала: «Сын Отечества», издававшийся с 1812 г под редакцией Н. Греча, который следовал за
тем, кто пользовался наибольшим успехом, допускал полемику, печатая статьи противоположных направлений, и вообще
более заботился о занимательности содержания, чем о литературном направлении Некоторое время журнал считался
либеральным, и на его страницах господствовали арзамасцы.
«Благонамеренный» (выходившийс 1818 г.), под редакцией баснописца А. Е. Измайлова, являлся органом
литературного общества, известного под названием «Михайловского» (его официальное имя было «Вольное общество
любителей словесности, наук и художеств») . Общество было в упадке, и Измайлов хотел оживить его привлечением
молодежи. В июле 1818 г. был избран в это общество Пушкин, и в том же году он напечатал одно стихотворение в
«Благонамеренном». Но этим и ограничились отношения Пушкина с Измайловым и его литературным кругом. Молодежь
скоро отшатнулась от Измайлова, и он остался в окружении умеренных посредственностей, вроде идиллика Панаева,
журнального ремесленника Бориса Федорова, тяготевшего к «Беседе» Цертелева и др., вскоре поднявших ожесточенную
борьбу против молодежи и в частности против Пушкина.
«Соревнователь просвещения» был органом другого литературного общества («Вольное общество любителей
российской словесности», коротко — «Соревнователи»), к которому более тяготела молодежь. Но, чтобы получить там
господство, потребовалась борьба, закончившаяся победой молодежи только в 1820 г., почти накануне высылки Пушкина.
Пушкин не успел войти в это общество, но сохранил связь с литературной молодежью, туда входившей. Среди этих молодых
писателей были его лицейские товарищи Дельвиг и Кюхельбекер; в их же числе был молодой поэт Е. Баратынский. Они
были связаны тесной дружбой и воспевали эту дружбу в «горацианских» посланиях. Союз молодых поэтов вызывал нападки
в противоположном лагере. Первые успехи Пушкина противники приписывали стараниям его друзей. Председателем
общества был член тайного общества Ф. Глинка, почитатель и друг Пушкина.
Молодые поэты этого кружка тяготели к дружескому посланию и к элегии Стихотворные произведения относительно
небольшого размера были основным родом, в котором они писали. Пушкин, в своих метких стихотворениях не удалявшийся
от этих форм, не в том видел свою литературную задачу Он преследовал цель создания большого произведения, поэмы.
За два года — 1818 и 1819 — Пушкин напечатал только шесть стихотворений. Пушкин усиленно писал именно в эти
годы «Руслана и Людмилу».
В создании поэмы ему пришлось проявить значительную литературную самостоятельность. Литературного
руководства, подобного руководству «Арзамаса», в эти годы уже не было. Из всех арзамасцев один Жуковский в эти годы
мог направлять Пушкина в поэзии. Имя Жуковского и встречается чаще других в стихах Пушкина за этот период. Но
балладное направление Жуковского не было близким Пушкину, выросшему на французских образцах, далеких от немецкого
облика переводной поэзии Жуковского. Одновременно Пушкин искал сближения с Катениным, стоявшим на
противоположных Жуковскому позициях. «Славянорусские» тенденции Катенина, сочетавшего их с особого рода
романтизмом, не исключавшим преклонения перед строгими формами классицизма, вели Пушкина к иным путям, чем
«сладостная» мечтательность и туманность стихов Жуковского. Грибоедов в 1816 г. выступил против Гнедича и Жуковского
в защиту Катенина и энергической грубости его стиля. Позднее, в 1833 г., Пушкин выразил свое единомыслие с
Грибоедовым. По-видимому, уже в годы 1817 — 1820 он был в этом вопросе не на стороне Жуковского.
«Руслан и Людмила» не является поэмой определенной литературной школы. Конечно, это произведение молодой
литературы, и критики-реакционеры сразу почувствовали вызов. Но карамзинисты, в среде которых вырастал Пушкин, также
не могли признать эту поэму вполне своей.

8. Личные отношения Пушкина связывали его с весьма разнообразными кругами. Не чуждался он светских салонов, в
частности был усердным посетителем салона княгини Голицыной. Постоянно бывал у Карамзина, который по семейным и
литературным связям пытался руководить молодым Пушкиным. Постоянно проводил Пушкин время в среде молодого
офицерства. Попойки, карты и сердечные увлечения самого разнообразного характера были обычной формой
времяпровождения Пушкина, не слишком обремененного службой. Эта веселая столичная жизнь прерывалась лишь
болезнями, пока она не оборвалась внезапной высылкой на юг. Подобный образ жизни создал ему много новых минутных
друзей, в обществе которых он забывал своих старых лицейских товарищей.
Пушкин бравировал своим положением оппозиционного гражданского поэта. Некоторые его выходки обращали на
себя внимание именно бравадой. Так, рассказывают, что после убийства Лувелем в Париже наследника французского
престола герцога Беррийского (13 февраля 1820 г.) Пушкин показывал в театре портрет Лувеля с надписью «урок царям».
Эти выходки, а главное — эпиграммы и ода «Вольность» обратили на себя внимание правительства. Собралась гроза,
Александр I решил расправиться с Пушкиным и сослать его в Сибирь или в Соловки. Разнесся даже слух, что Пушкин был
отвезен в Тайную канцелярию и высечен. Как рассказывает Федор Глинка, служивший тогда адъютантом у петербургского
генерал-губернатора Милорадовича, Пушкин был вызван Милорадовичем и собственноручно написал у него все свои
политические стихотворения. Проявив здесь некоторую смелость, обеспечившую ему заступничество Милорадовича,
Пушкин, по-видимому, в совершенно другом настроении явился к Карамзину, от которого не скрыл своих опасений за свою
будущность. Карамзин, которого просили за Пушкина (в частности Чаадаев, предупредивший о грозившей ему беде),
воспользовался случаем, чтобы прочитать Пушкину наставление, взять с него обещание исправиться (Пушкин обещал это на
два года), и, наконец, согласился за него ходатайствовать. В результате хлопот со стороны Карамзина, Жуковского и других
решено было выслать Пушкина в Екатеринослав, в распоряжение генерала Инзова, главного попечителя колонистов южного
края. Канцелярия его находилась в ведении Коллегии иностранных дел, и, таким образом, ссылка имела благовидную форму
перевода по службе. Все это совершилось в несколько дней. Около 20 апреля стало известно об угрожающей беде, а 6 мая
Пушкин уже должен был выехать из Петербурга. Он спешно привел в порядок свои дела. «Руслан и Людмила» находилась
уже в печати. Пушкин решил обеспечить печатание подготовленного им собрания стихотворений. Он поручил это издание
своему приятелю Никите Всеволожскому, которому и передал рукопись отчасти в погашение крупного карточного долга,
отчасти за наличную сумму. Он надеялся, что издание это вскоре осуществится. Но после отъезда Пушкина возникли какие-
то затруднения, и собрание стихотворений не увидело света
На Юге (1820— 1824)
Пушкин выехал в Екатеринослав, предварительно условившись с генералом Раевским, с сыном которого он был в
большой дружбе, что будет сопровождать его в предполагавшейся поездке в Крым. Едва Пушкин прибыл в Екатеринослав,
как простудился и слег. Раевский застал его больным. Инзов легко дал разрешение на эту поездку. Из Екатеринослава
Раевские с Пушкиным отправились сперва на Кавказ. В поездке этой принимали участие сам генерал Николай Николаевич
Раевский, участник войны 1312 года, его младший сын Николай, петербургский приятель Пушкина, впоследствии
привлекавшийся по делу декабристов и пострадавший за «предосудительные» отношения к декабристам на Кавказе, и две
младшие дочери Раевского — маленькая девочка Софья и подросток Мария. На кавказских водах их ждал старший сын
Раевского — Александр, впоследствии охарактеризованный Пушкиным в стихотворении «Демон». На кавказских горячих
водах (в нынешнем Пятигорске) Пушкин провел два месяца — с 5 июня до 5 августа, а затем вместе с Раевскими направился
в Крым, где у родственника Раевского Бороздина было имение в Кучук-Ламбате. Путь их лежал по Кубани, затем из Тамани
в Керчь, оттуда до Феодосии, а затем морем. Так как дом в Кучук-Ламбате оказался недостроенным, семейство Раевских
поселилось в Гурзуфе, в доме, принадлежавшем Ришелье и тогда пустовавшем. Здесь Раевских ожидали жена генерала и две
дочери — Екатерина и Елена. Пушкин прожил в Гурзуфе (или Юрзуфе, как он сам его называл) с 18 августа до 5 сентября
1820 г., т. е. время виноградного урожая.
Три недели, проведенные Пушкиным в Крыму, он посвятил отдыху и чтению и, по-видимому, никуда не ездил О его
гурзуфском чтении известно, что вместе с сыном Раевским он занимался переводом Байрона Из косвенных соображений
можно предположить, что там же Пушкин читал стихи А. Шенье, сочинения которого, как и сочинения Байрона, он в первый
раз узнал незадолго до отъезда из Петербурга
И античные фрагменты Шенье и южные поэмы Байрона должны были совершенно по-новому восприниматься в
обстановке южной природы Крыма, среди гор, на берегу Черного моря. Южные картины побережья Средиземного моря
гармонировали с крымской природой; восточные нравы героев Байрона соответствовали «экзотическому» быту крымских
татар или виденных на Кавказе горцев, еще мало тронутых европейской цивилизацией. Эти новые для Пушкина впечатления
не могли пройти бесследно для творчества. Восприятие юга сочеталось с восприятием новых мотивов Байрона или
идиллических картин античной Греции, находившихся в фрагментах Шенье, сумевшего по-новому, без придворного
жеманства французской поэзии XVIII в., воплотить в стихах античные темы. Цикл лирических стихотворений, посвященных
Крыму, отразил влияние Шенье; очередные поэмы Пушкина открыли новый период его творчества — период байронизма.

9. Отдых на юге протекал в обсуждении с Раевскими политических новостей, к которым Пушкин — политический
изгнанник — должен был относиться с особым вниманием. Конец 1819 г. и начало 1820 г. ознаменовались революционным
брожением на Западе, и едва ли ссылка Пушкина не диктовалась желанием правительства предупредить политическое
возбуждение в России. В 1819 г. произошло убийство писателя Коцебу, агента русского правительства, немецким студентом-
патриотом Зандтом; в январе 1820 г. произошло военное восстание в Испании, которое одержало полную победу в марте,
когда испанский король принужден был присягнуть либеральной конституции. В феврале был убит герцог Беррийский, а в
июне произошли волнения в Париже и раскрывались один за другим заговоры.
Победа революционеров в Испании и Италии подавала надежду на то, что реакционные силы на этот раз потерпят
поражение. Мотивы политической свободы являлись первостепенными для Пушкина, как об этом он и заявил в своем
«Кавказском пленнике», поэме, герой которой в какой-то мере отражал настроения самого Пушкина. Но формула
политической свободы под влиянием новых впечатлений была уже не та. Окончательно наполнилась она новым
содержанием несколько позднее, когда в Кишиневе и Каменке Пушкин попал в среду людей, объединенных политической
программой Южного тайного общества.
После гурзуфского отдыха генерал Раевский в сопровождении сына Николая и Пушкина выехал верхом в
Симферополь. По горным тропинкам проехали они южный берег, который тогда не имел ничего общего с теперешним
парковым Крымом. По дороге они посетили Георгиевский монастырь около Балаклавы (что послужило темой нового
послания Чаадаеву, в котором Пушкин вспомнил и прежнее свое политическое послание к нему) и затем Бахчисарай, через
который Пушкин проехал больной. В Симферополе Пушкин расстался с семейством Раевского и направился по месту
службы. За это время канцелярия Инзова была переведена из Екатеринослава в Кишинев. Пушкин двинулся через Перекоп,
Херсон, Одессу и, нигде не задерживаясь, прибыл в Кишинев 21 сентября.
В Кишиневе Пушкин прожил почти три года, до июля 1823 г. Генерал Инзов не слишком стеснял его по службе. Об
этом можно судить хотя бы по длительным отлучкам Пушкина: в ноябре 1820 г. он уехал в Каменку, имение Давыдова,
родственника Раевских, и прожил там до марта 1821 г., успев за это время съездить в Киев, затем в 1821 г. ездил в Одессу (в
мае), в Аккерман и Измаил (в декабре), снова в Каменку в ноябре 1822 г. и в Одессу в июне 1823 г. Последняя поездка была в
связи с предполагавшимся переездом в Одессу.
Воспоминания современников свидетельствуют о патриархальном отношении Инзова к Пушкину. Многочисленные
проступки Пушкина, его ссоры и дуэли оканчивались или увещаниями Инзова, или домашним арестом, во время которого
Инзов приходил беседовать с провинившимся Пушкиным.
Кишинев, присоединенный к России в 1812 г., к приезду Пушкина сохранил свой восточный характер молдаванского
города, с местной молдаванской аристократией и смешанным населением, среди которого было много греков, турок, евреев
и др. Среди русских военных и гражданских чиновников были старые знакомые Пушкина, через которых он вскоре составил
себе обширный круг знакомства. Среди них в первую очередь следует назвать Михаила Орлова, знакомого Пушкину еще по
«Арзамасу», члена тайного общества, командовавшего Кишиневской дивизией и вводившего там либеральные порядки, в
частности школы взаимного обучения среди солдат. Эти школы служили делу политической пропаганды идей тайного
общества. Орлов вскоре женился на дочери Н. Раевского Екатерине, что еще более сблизило Пушкина с его домом. У Орлова
собирались на политические прения члены тайного общества, офицеры, из которых особенно влияли на Пушкина пылкий
радикал Охотников, проповедовавший республиканские идеи, и майор Владимир Раевский, один из виднейших
руководителей тайного общества, арестованный в феврале 1822 г. по обвинению в революционной пропаганде среди солдат.
В. Раевский сам был поэтом, и как человек широко образованный и авторитетный, он до известной степени руководил
занятиями Пушкина и давал ему литературные советы, к которым Пушкин прислушивался. Встречался Пушкин здесь и с
деятелями греческого восстания, в частности с братьями Ипсиланти.
Во время поездок в Каменку Пушкин попадал в среду деятелей Южного тайного общества. Хозяин Каменки Вас.
Давыдов был одним из активнейших руководителей тайного общества, и к нему в Каменку под предлогом празднования
семейных торжеств съезжались на совещания «южане». В один из таких съездов Пушкин гостил в Каменке. Таким образом,
на юге Пушкин близко познакомился с декабристами; был он знаком, между прочим, и с Пестелем, с которым встречался в
Кишиневе весной 1821 г.
Декабрист Ив. Якушкин, знавший Пушкина еще в Петербурге и встретившийся с ним в Каменке, рассказывает один
эпизод из этого пребывания Пушкина в Каменке. Желая сбить с толку Александра Раевского, подозревавшего политический
смысл каменских собраний, члены тайного общества устроили однажды диспут о возможности организации тайного
политического общества в России, но в результате объявили весь разговор шуткой. «Пушкин был очень взволнован; он перед
этим уверился, что тайное общество или существует или тут же получит свое начало, и он будет его членом; но когда увидел,
что из этого вышла только шутка, он встал раскрасневшись и сказал со слезой на глазах: «Я никогда не был так несчастлив,
как теперь; я уже видел жизнь мою облагороженною и высокую цель перед собой, и все это была только злая шутка». В эту