Два моих новых дня рождения. Воспоминания о прошедших событиях 1992 года в Республике Молдова. Two of my new birthday .Memories of the past events of 1992 in the Republic of Moldova.

1. 1
ГРАНИ ПАМЯТИ
ФЕДОРЕНКО В.Г.
Наша память, особенно участников боевых действий, терявших
друзей и сумевших спасти жизни молодых солдат, не дает нам покоя.
И мы вновь и вновь возвращаемся к этим событиям.
1991 – 1992 года для нашего поколения, пережившего распад
Советского Союза, и нашедших прибежище на Родине своих отцов и
матерей, в очень тяжелые для всех нас года. Не вдаваясь в
рассуждения о политике, хочу рассказать, о том, как я прошел сквозь
это тяжелое время.
В 1991 году СССР прекратил свое существование, у нас образовалось
два государства, одно признанное – Республика Молдова, другое
непризнанное – Приднестровская Молдавская ССР.
Моя служба проходила в полку внутренних войск, командир полка
майор Чакир В.Г, дислоцированного в городе Кишинев, в должности
начальника караула. В феврале 1992 года на территории
непризнанной ПМССР, между Григориополем и поселком Глинное,
где находился учебный центр и склады нашего полка, мне выпало
быть начальником караула на наших складах, мы по неделе несли
службу по охране складов. Не смотря на то, что там уже почти все
было вывезено. Оружие, которое вывозилось со складов ранее, по
чьей-то халатности, было захвачено гвардейцами Приднестровья,
боевой техники так – же на складах не было. На учебном центре

2. 2
проходило курс молодого бойца (КМБ), пополнение для полка
внутренних войск РМ, до этих событий уже прошло 2 выпуска КМБ.
За день или за два до развернувшихся событий начальником
учебного центра был назначен майор Олиевский. По прибытию на
склады прапорщик, начальник склада, предупредил меня, что
приднестровские гвардейцы установили, в районе тракторной
бригады, находящейся недалеко от складов, радиостанцию. Во время
смены караулов, 21 февраля, со склада наши солдаты вынесли 18
радиостанций «Днепр», не смотря на требования приднестровцев
ничего не выносить со склада. Старый караул уехал с командиром
батальона Шатковским. Через некоторое время, около 10 часов
позвонил Олиевский и спросил, куда я дел командира батальона, я
ответил, что он уехал с караулом, Олиевский сказал, что в полк он,
вместе с караулом не приехал. Где-то через час звонит опять
Олиевский и говорит, что комбат не приехал, и обещал мне, что я буду
бегать и днем и ночью, и он сделает мне «веселую жизнь». Я
предупредил караул о возможных не уставных проверках, собаки у нас
были хорошие. Затем еще были звонки от Олиевского, с подобными
угрозами. Предчувствуя нехорошее, посылаю своего помощника
сержанта Зглавок, произвести смену часовых на постах. После смены
часовых, в начале четырех часов утра, услышали лай собак. Выхожу из
караульного помещения, осмотрел периметр, все спокойно, но собаки
не унимались. Вышел второй раз на улицу, горели фонари, а за
предупредительным заграждение увидел, что кто-то ползет. Я
подумал, нежели Олиевский решил таким способом проверить караул,

3. 3
у него были такие привычки. Зайдя в караульное помещение,
поставил задачу караульным быть готовыми к действиям по команде
«в ружье», где-то в районе 2-го поста. Собаки по-прежнему не
унимались. Вышел на улицу вижу, что кто-то неизвестный в
камуфляжной форме ползет в направлении охраняемого объекта.
Зашел в караульное помещение, взял караульных и пошли не по тропе
наряда, а с другой стороны, смотрю, ползет, в черном берете, и
камуфляже. Говорю ползущему, «куда ползешь», на что он лежа
отвечает «караул окружен, сдавайтесь». Я приказал караульным
зарядить оружие, патрон в патронник и держать нарушителя под
прицелом. На просьбы нарушителя вызвать начальника караула, я
отвечал, что он отдыхает, тянул время, пытаясь сообщить о
происшедшем в Кишинев. Но телефон не работал, радиостанция
глушилась, сообщить в полк не представлялось возможным, связь с
учебным пунктом также отсутствовала. Так прошло около 40 минут.
Затем стал звонить телефон, приднестровские гвардейцы требовали
сдать караул и не сопротивляться, так как мы окружены. Я им ответил,
«я вам не подчиняюсь и караул сдавать вам не буду, дайте связь с
Кишиневом», они ответили «связи не будет!». После переговоров по
телефону вышел на улицу, приказал отобрать у нарушителя автомат,
после чего поднял нарушителя и завел в караульное помещение. При
свет стало видно, что передо мной лейтенант. Он мне говорит «в
афгане я был командиром взвода разведки», на, что я ему сказал,
«плохой ты командир взвода разведки». Около пяти часов утра опять
звонок от приднестровских гвардейцев, к этому времени они
захватили учебный центр полка и взяли в плен всех офицеров,
прапорщиков и солдат. Звонящий представился майором Сорокиным
и предложил сдать караул, «в противном случае я буду
расстреливать молодых молдаван», на что я ему отвечал
«расстреливай, а я расстреляю твоего лейтенанта, какого
лейтенанта», спросил он «твоего лейтенанта, дай ему трубку», я
дал, в трубке слышно было мат перемат, «что ты там делал».
Окончив разговор, лейтенант выхватил гранату и выдернул кольцо. Я
ему говорю «ну погибнем мы с сержантом и ты, а за стенкой
солдаты, ну вынесет окна взрывом, но они то - останутся
живыми». Лейтенант говорит мне «ты наверно где-то уже был, раз
не боишься». Руки у лейтенанта задрожали, быстро я вставил
предохранительную чеку на место и забрал гранату, давай лучше чаю
попьем, ну чай у нас всегда был горячий. Попили чай, опять звонит
телефон, и опять сдавайтесь, стало светать, дали связь с Кишиневом.
Трубку взял Шатковский, командир батальона, доложил ему о
случившемся, он мне сказал, держитесь еде к вам на помощь. Какая
помощь? Не доезжая к Григориополю мостик, по которому может
проехать одна машина если с двух сторон поставить по БМП, то никто
не проедет, естественно никто не приехал нас выручать. Услышав шум

4. 4
автомашины, вышел на улицу, взяв с собой лейтенанта, увидел
«Аврору», так называли этот КрАЗ, обшитый железом
приднестровцы.
Начались переговоры, я предупредил, что если они будут таранить
ворота, то это явное нападение на охраняемый объект, а у меня
заложник, я буду вынужден применить оружие. Начали подходить
гвардейцы, офицеры и вместе с ними подошел командир роты ЛТП
капитан Шорохов, я знаю, что он представитель нашей части, он имел
право на проверку караула, а что с Олиевским я тогда не знал. Было
уже около 8 часов утра, все злые, как оказалось, им было приказано
тихо захватить учебный цент и склады воинской части республики
Молдова, но тихо не получилось. Учитывая, что был представитель
части, я принял решение передать ему охраняемый объект, так как
рисковать жизнью солдат я не решился. Началась передача, по
приказу капитана Шорохова, затем потребовали сдать оружие, сдали
автоматы, все оружие сдавалось и принималось в караульном
помещении, привозить из Кишинева запрещалось. Сдали все по Акту,
взяв свой экземпляр Акта, вышел на улицу и думаю, ну все теперь
отдадут под трибунал за сдачу охраняемого объекта и оружия. Перед
отъездом в караул я пистолет не получал и карточка заменитель
осталась у меня в кобуре. Перед сдачей оружия я свой пистолет
спрятал, полученный от старого начальника караула, и при проверке
показал карточку заменитель. На улице я передал пистолет солдату
Мындреску, он спрятал его, обойму с патронами засунул в сапог.
После сдачи все вышли на улицу и приднестровцы начал расхваливать

5. 5
свою «Аврору», а я им сказал,
грамотный боец из
крупнокалиберного пулемета
разрывными даст очередь по
колесам и машина сядет на
диски и своей массой вдавится в
землю и замрет.
Повели нас в учебный центр,
один из гвардейцев, за мои
слова об участи «Авроры» в
бою, ударил меня между
лопаток прикладом пулемета, от удара я согнулся. Привели в
помещение роты, смотрю все офицеры, и прапорщики были избиты,
это было видно по разбитым лицам. Через некоторое время начали
нас строить. Внизу сидели гвардейцы обмывали успешную операцию,
но меня не тронули.
Затем меня вызвали к начальнику гвардейцев, майору Сорокину,
сначала он спросил, почему я не открыл огонь, на что я ответил,
«ждал выстрелов с вашей стороны», а он говорит, «а мы ждали
выстрелов с твоей стороны», что бы после этого было тяжело
представить. Затем майор начал мне предлагать, перейти к ним на
службу с присвоением звания лейтенант, поторговались, дошли до
капитана, я отказался и сказал, что своих ребят не оставлю, не брошу.
Когда выходил из кабинета увидел майора Олиевского, глаза
красные, подошел он ко мне и, дыша перегаром, говорит, «я не
думал, что ты сдашься», на, что я ответил, «а надо было положить
всех ребят, что дороже человеческая жизнь или какие-то тряпки».
Как мне сказали, его привезли пьяного или из села или из
Григориополя, на учебном были местные какой-то ефрейтор и
начмед, его ночью не было в учебном центре, было видно и
ощущалось, что он с хорошего бодуна.
Нас покормили и после завтрака подошли автобусы, довезли нас до
дубосарского моста. Начали переходить мост, казаки в спину орали
молдаване уходите быстрей, а то откроем огонь с пулеметов. Я
повернулся к ним и крикнул в ответ «я еще вернусь».
На другой стороне моста стояли автобусы. Так получилось, что в
автобусе мы оказались вместе с Олиевским. Когда автобус тронулся я
взял пистолет у солдата. Оливский сидел возле водителя, я подошел к
нему приставил пистолет к его голове и говорю ну что майор пропил
учебный центр. Потом плюнул и отошел от него. Прибыв в полк,
пошел к командиру, доложил о произошедшем, отдал пистолет,
командир сказал мне «иди, отдыхай».
В тот день я думал, что самое плохое в моей жизни позади, но как я
ошибался. А ждал самый черный день в моей судьбе 31 марта 1992
года.

6. 6
Со 2 марта 1992 года началась у нас боевая служба. Первым уехал
экипаж Трифана, и майор Чеботарь на Кошницу. Через неделю они
вернулись. В полку начали формировать экипажи на БТРы, мы с
Лавренцовым на 111 БТРе, 108 БТР пригнали из Крикова, и 107 БТР, на
нем поехал подполковник Шатковский, командир 1-го батальона.
После того как экипажи БТР были сформированы, по приказу
командира полка майора Чакир, три экипажа выдвинулись в
Голерканы для охраны штаба. Перед отправкой Чакир уверил нас в
том, что наша задача состоит только в охране штаба, а в боевых
действиях мы участвовать не будем.

7. 7
25 марта, к вечеру, наш небольшой отряд прибыл в Голерканы,
экипажи разместили в номерах гостиницы. Утром после завтрака мы
поехали в Криуляны на дозаправку. После дозаправки должны были
вернуться в Голерканы, но я заметил, что по дороге стало много
поворотов, открыв люк, увидел, что мы въезжаем на мост, ведущий из
Вадул луй Водэ в Кошницу. По внутренней связи я спросил
Лавренцова «Виктор ты куда едешь, тебе мало было подвигов, что
опять ………» он отвечает «поедем, посмотрим, что на этой кухне
делается», я ему ответил «Витя на этой кухне нам мало не
покажется». Двинулись дальше, согласно приказа командира
батальона Шатковского, вероятно получившего приказ от командира
полка Чакира. Прибыв на консервный завод в Кошнице решили
подождать до вечера. К вечеру, когда стало темнеть, наш отряд
выдвинулся на передовые позиции. Ехали в темноте, дороги не знали,
хорошо, что с нами был Саша Когут, из экипажа БТРа Трифана,
который прибыл раньше нас и находился на передовой. Благодаря ему
мы прибыли на наш передовой край, а не к противнику.
Поставили БТРы в капониры и отдыхаем, охрану позиций
осуществляли волонтеры. Вдруг среди ночи началась стрельба, мы
спрашиваем «ребята, в чем дело» они отвечают «мы просто
стреляем, что - бы знали, что мы находимся здесь». Под утро слегка
кемарнули, затем утром 26 марта опять поехали на заправку на
Кошницкий консервный завод.

8. 8
Вечером 27 мы находились на позициях, все было спокойно. В 3 часа
ночи слышу, за БТРом кто-то разговаривает, вылез из БТРа смотрю,
стоят – Шатковский, Серега Буга, Трифан и Витя Лавренцов,
обсуждают план предстоящей атаки. Я говорю «мужики кто
обсуждает планы ночью», Шатковский говорит «а кто тут вылез и
гавкает», после таких слов я поругался с ним. Октава Вова поддержал
меня «так не делается, все вопросы решаются заранее, а не ночью».
Шатковский психанул и сказал, что утром он нас отправит в батальон
и на увольнение. Утром пошел вдоль позиций смотрю, на встречу едет
БТР, когда он остановился, вижу Шатковского в командирском люке, с
ним ехали солдаты срочной службы, с моего взвода, бывшие ранее в
Карабахе. БТР заехал в первый капонир, который потом стал нашим,
слышу, Шатковский говорит «я не вижу в триплекс местность,
необходимо разбросать землю, кто пойдет?». Солдат, есть солдат,
кто хочет под пули лезть? Я сказал Шатковскому, что полезу сам,
начал разбрасывать землю, солдаты между собой начали говорить
«взводный под пулями, а мы сидим здесь в броне, пошли помогать»,
вылезли из БТРа и вместе со мной разбросали землю. Хорошо, что
было еще темно, все обошлось. У Шатковского и Трифана экипажи
состояли из солдат срочной службы. На боевых позициях кого - либо
из командования полка я не видел, может они, и приезжали, но
наверно на консервный завод. Северина я видел на консервном
заводе, только после того как нас подбили.
Этой же ночью Шатковский говорит, садись на 108 БТР, Криковский
экипаж афганцев, командир Володя Гузун и поезжай в свой экипаж.
Приехали, залез я в свой БТР, а утром поехали заправляться на
консервный завод, позавтракали, затем поехали на склад получили
боекомплект к пулеметам КПВТ и ПКТ и вернулись на боевые
позиции. Только приехали, получили команду «В атаку!», это было 29
марта. Пошли в атаку, только выехали из капонира, как по БТРу
прошла очередь, Виктор Лавренцов прильнул к триплексу и стал
искать, откуда ведется огонь. Виктор говорит мне «проверь крышу»,
слева была контора фермы, и я увидел, что огонь ведется с крыши. Я
заряжал ленты пулемета бронебойными и трассерами, делал
бутерброд, башенным стрелком был Сергей Буга, дали очередь по
крыше, было видно, как все разлетается, короче огневая точка была
уничтожена. Между домом и елками мы обнаружили БМП, но стояла
она к нам задом, что - бы можно было, при необходимости
ретироваться. Видим, БМП завелась, Серега доложил «командир,
БМП вижу» и дал очередь по ней, бронебойные прошили задние
десантные дверцы (в них находятся баки с соляркой) и БМП
задымилась. Дальше начался обстрел, и мы получили команду

9. 9
«вернутся на исходные позиции». Вернулись на исходные, через часа
два опять получаем команду, «В атаку!». Подъехала амфибия (ПТС) с
установленным на ней ЗСУ 23-2 и начала вести огонь, но атака вновь
не удалась, опять вернулись на исходные позиции. Ближе к вечеру
опять атака. Видим по полю, навстречу нам ползет раненный,
выдвинулись мы и 105 БТР с омоновцами. Мы подъехали и забрали
раненного, а 105 БТР нас прикрывал. Мы затащили раненного в ноги
бойца в БТР, куда отвезли, сейчас не помню. На этом день и
закончился. 30 марта передали нам, что день без стрельбы,
перемирие, день тишины. Простояли в капонирах, 31 марта поехали
на консервный завод. Виктор, покойный как чувствовал, говорит
«надо БТР помыть», загнали БТР на мойку, помыли его. Серега и
Витя прошли Афганистан, они набрали картонных коробок и
застелили внутри, что - бы было чисто. Опять заехали на склад,
дополучили боеприпасы и прибыли на боевые позиции. Когда заехали
в капонир Серега говорит «нам надо тоже привести себя в порядок».
Светило солнышко, мы все сели на БТР и начали приводить себя в
порядок, подшиваемся, в это время пролетела пуля над головой, я
поднял куртку, показывая, что мы подшиваемся, в ответ опять пуля
просвистела, я опять показываю, подшиваемся, когда третья пуля
отлетела рикошетом от башни, всех с брони как сдуло. Попа схватил
СВД и выстрелил в сторону противника, этот выстрел вероятно и
выдал местоположение нашего БТРа. Мы посидели, успокоились,
решили перекусить, сели, перекусили и тут получаем команду от
Шатковского, что в 3 часа дня атака, я Вите говорю «Витя нам хана,

10. 10
мы отсюда уже не выберемся», он отвечает «да нет все будет
нормально», а я ему «нет Виктор так не воюют». Поднялось
солнце, 3 часа дня, и светит нам в глаза, мы слепы. Виктор говорит
«приказ есть приказ». Перед переходом в атаку я поменялся с Попой
местами, снаряжал ленты для пулемета. Ровно в 3 часа мы выезжаем
из капонира, не доезжая до конца ореховой посадки, Виктор Морару
кричит «командир в нас ракета», потом удар ….. вижу, … Виктор
откинут взрывом, я почувствовал тупой удар в бок, прикрыл левой
рукой бок начал осматриваться.
Весь БТР в дыму, возле правой ноги Серега Буга скрутился на месте
стрелка, все осколки прошили его тело с правой стороны, Виктор
лежал на командирском сидении, Вася Плетосу держался за ногу,
куски мяса, кровь и все в дыму. Нам повезло, немного еще потому, что
Виктор Лавренцов запретил закрывать люки. После всего увиденного
я начал заваливаться на левый бок, Жорика Попу как ветром сдуло, он
бросил экипаж и сбежал, я потерял сознание. Очнулся я, когда какой-
то мужик, волонтер, вытаскивал меня из БТРа, он вытащил Васю и
меня, но к сожалению, я его не помню. Когда меня вытащили, Вася
уже был на земле. Мужик, вытащивший меня, крикнул, что – бы мы
уползали, мы начали уползать. Потом я вижу, что на встречу бежит
Октава и Серега Буга, в это время вторая ракета перелетает БТР, вижу
вспышку и теряю сознание, когда очнулся, ощупал ноги, руки, все в
крови, а бегущих не вижу. Продолжил ползти, прикрываясь броней
БТРа, вижу едет БТР, Саша Когут, я начал махать рукой, что – бы он
уходил. Я отполз недалеко от нашего БТРа и вижу, третья ракета

11. 11
попала в БТР, вспышка и дальше ничего не помню. Когда очнулся, не
помню, но очнувшись, увидел, что лежу возле правого переднего
колеса подбитого БТРа, дальше дороги и ореховой посадки начинался
сливовый сад, недалеко лежал Дима Роман с разорванным животом,
из БТРа Трифана, Начал подползать, что – бы закрыть глаза Диме,
вижу, подъехала санитарная машина, а в ней лежит Плетосу, Саша
Когут, остальные сидели и среди них Жорик Попа. Я залез на сидение,
и мы поехали на консервный завод. Поднялись мы на второй этаж,
сняли с меня бронежилет, сферу, врач осмотрел, входные есть,
выходных нет, вкололи обезболивающее – 5 миллионов, стало очень
хорошо. Смотрю, Саша Когут лежит на кушетке, рука висит на одном
сухожилии, врач спокойно, ножницами обрезал сухожилия и сунул
отрезанную руку под топчан. Врач опять подошел ко мне и вколол еще
5 миллионов. Санитарки начали выносить раненых, в это время я
увидел Северина. Вдали виден был столб дыма, это догорал наш БТР.
Загрузили нас в санитарную машину и повезли, в Вадул луй Водэ
больничка была закрыта, висел замок. Повезли нас дальше в
Кишинев. Я все время просил пить, но медик брызгали не меня водой
и все время говорил, чтобы не спал, в таком состоянии прибыли в
Кишинев.
Так для меня закончился мой самый черный день в моей жизни
31 марта 1992 года.