1. «Когда качаются фонарики
ночные…»
Сценарий вечера поэзии
Глеба Горбовского
Автор сценария: Трапезникова И.Н.
Проведен в филиале Вологодской областной
юношеской библиотеки им. В.Ф. Тендрякова
12 февраля 2013 года
Ведущий 1: Добрый вечер, дорогие друзья!
Если открыть любую книгу Горбовского наугад, на случайной странице, то на
ней обязательно найдется какая-нибудь абсолютно удивительная фраза или мысль –
это не так часто встречается у поэтов.
Ведущий 2:
Разворошить, как муравейник,
весь мир загадок и задач…
Который камень откровенней?
Когда казнит себя палач?
Кому любимая дороже,
себе ли, мужу или мне?
А крокодилы ходят лежа,
поди узнай — по чьей вине?
Когда возникло все живое
и неживое? Почему?
И почему родится двойня,
а я и ты — по одному?
Кто муравьям таскает тяжесть,
не пожелав владыкой стать?
Разворошить. Разбудоражить!
Сесть на пенек и — наблюдать.
Ведущий 1: Поэт Глеб Горбовский – из
поколения, давшего России и миру Николая Рубцова, Иосифа Бродского, Александра
Кушнера, Виктора Соснору, – родился 4 октября 1931 в Ленинградe.
Недаром я родился в октябре,
в такое удивительное время.
...Лил дождь
и был крупней при фонаре,
что в уличную вписывался темень.
1

2. Беременные ехали рожать.
И в завываньи осени
и Тела —
родился я...
И сразу же — бежать
из тьмы на свет,
до нового предела.
И вот опять —
октябрь надо мной.
Деревья —
так же заспаны и цепки.
И женщина,
набухшая весной, —
чуть впереди...
И я — в промокшей кепке.
1967
Ведущий 2: Родился в учительской семье, родители Глеба были преподавателями
русского языка и литературы. Отец, выходец из крестьянской старообрядческой
семьи, был репрессирован в 1937, по нелепому доносу, отбыл 10 лет в трудовых
лагерях, а потом получил поражение в правах на жительство в крупных городах и
поселился в Кинешме, потеряв на время общение с сыном.
Мать перед самой войной отправила сына на летние каникулы к сестре арестованного
мужа в Порхов, в этой деревне Глеба Горбовского захлестнула война.
Ведущий 1:
Война меня кормила из помойки,
пороешься — и что-нибудь найдешь.
Как серенькая мышка-землеройка,
как некогда пронырливый Гаврош.
Зелененький сухарик,
корка сыра,
консервных банок терпкий аромат.
В штанах колени,
вставленные в дыры,
как стоп-сигналы красные, горят.
И бешеные пульки,
вместо пташек,
чирикают по-своему...
И дым,
как будто знамя
молодости нашей,
встает над горизонтом
2

3. золотым...
Ведущий 2: «Я – подранок... Нас таких было много... Детьми хлебнули войны:
оккупация, скитания, безотцовщина, сиротство... Я встретил войну один на один,
девятилетним шкетом. В то лето мама отправила меня к родственникам под Порхов.
Там и настигла маминого сыночка война.
Три года оккупации я жил – чтобы выжить... Жил, как звереныш! Не довелось
мне быть ни юным партизаном, ни пионером-героем. Отирался возле немецких
госпиталей, где вкалывали подсобниками наши пожилые мужики
–
расконвоированные военнопленные. Ну и я вроде – при них. Возили на лошадях
дрова с лесной делянки, с карьера – песок, с колодца – воду; чистили отхожие
места. Как к нам относились немцы? Могли и конфету-бомбошку какую-нибудь
протянуть, могли и шалость простить, даже шкоду, а могли и повесить за ничтожную
провинность.
Расстреливали немцы без показухи: буднично, методично... А вот повешения
проводились для устрашения: при согнанном со всего города народе, в центре
Порхова, на площади у сгоревшего универмага № 13. Там с мирных времен
сохранился внушительный столб. На нем и вешали. Мне приходилось видеть, как
казнили людей... Можно было закрыть глаза, отвернуться. Ан, нет, – в детстве
любопытство необузданно; и я смотрел, набираясь чего-то такого, от чего не мог
освободиться многие и многие годы...»
Ведущий 1:
Беженцы
Куда они шли — неизвестно.
Но знали, что шли на восток.
О лямок знамения крестные,
о пыль вековая у ног...
Канавы им были — диванами.
Гостиницей были — леса.
Над ними лохматились рваные,
пробитые сплошь
небеса.
Скрипели их тяжкие тачки,
их клячи неслись под откос.
И только смешные собачки
людей охраняли всерьез.
Заботливо тявкали псины,
все нюхали чаще и злей
пропахшую толом, бензином
несчастную землю людей.
Над ними свистели
снаряды
3

4. жестокою плетью
войны...
И были небесными взгляды
с отсутствием всякой
вины.
1964
Ведущий 2: Поэт позже вспоминал, как он скитался по детдомам, пока мать с отчимом
не разыскали его и не определили его в ремесленное училище № 13, где он получил
профессию плотника.
Из воспоминаний: «В Ленинград, к матери, я вернулся уже четырнадцатилетним
подростком со своим норовом, привычками и искаженным пониманием Добра и Зла.
Слишком рано я повзрослел: стал курить, пробовать водку и, конечно, подворовывать
по мелочам у немцев. Мое появление в Ленинграде после долгого отсутствия не стало
подарком для семьи, где были моя мать и отчим, сменивший отца, осужденного по
политической статье еще в предвоенные годы.
Ведущий 1: Отринутый за неуспеваемость из 5-го класса, куда сунулся, минуя 3-й и
4-й, я учился в ремеслухе на столяра-краснодеревщика. Но, пожалуй, истинным
моим пристрастием были в ту пору поездки в Поповку: собирать оставшиеся на месте
боев шашки тола, патроны, сигнальные ракеты, артиллерийский порох и детонаторы.
Все это привозилось в город и использовалось в пиротехнических "спектаклях" со
взрывами на лестницах, трамвайных путях, дворах, а то и в учебных классах. Личное
карманное оружие я нашел, правда, не в Поповке, а в чемодане приехавшего на
побывку в Ленинград морского офицера – приятеля моего отчима...
Это был никелированный шестизарядный трофейный револьвер. Если же
прибавить сюда кражи арбузов, драки, азартные игры, многочисленные приводы в
милицию и знакомство с нарами КПЗ – изоляция меня от общества было делом
предрешенным. Но мне еще не было шестнадцати, и прокурор предложил без суда
отправить меня в детскую исправительную колонию, мать и отчим против этого не
возражали. И вот весной 1947-го пустился я в арестантскую жизнь, доселе мне
неведомую, но о которой наслышан был весьма и весьма...
Ведущий 2: Судя по наколке на кисти правой руки, - "солнышко" с одиннадцатью
лучами – в иерархии зеков Глеб Горбовский занимал не последнее место...
– Последнее - это под нарами, говорит он. …. – А я выдавал себя в колонии, где
сидел, за вора-малолетку. Отсюда и наколка на руке – воровская. Сделал я ее еще в
ремеслухе на уроках черчения; мы там получали пузырьки с тушью. Арест
неотвратимо надвигался, и надо было решать, кем – фраером или уркой – мне
представиться в уголовном мире. Принял я подленькое компромиссное решение: с
волками жить – по-волчьи выть. Решил последовать Мальтусу, а не Христу. И все из
4

5. нежелания страдать, из страха перед унижениями, которые вершатся в тюрьмах над
фраерами.
Наколка эта помогла потом утвердиться среди воришек-сокамерников. К тому
же знал я уже и кое-что из законов блатной жизни: как надо первый раз входить в
камеру, что говорить на "толковищах", знал и то, что подобьют меня воры совершить
ритуальную кражу. Скажут, что раз ты "хлялся за вора", давай покажи себя на деле.
Ведущий 1: Случай представился, когда нас этапировали в колонию в общем вагоне,
одну половину которого занимали обыкновенные граждане, а вторую – наша
подконвойная преступная братия. Помню, как, проползя под лавками, я ухватил изпод ног мужика кошелку, на дне которой оказался кусок хозяйственного мыла и
огромный самодельный нож с деревянной ручкой. Потом была еще одна кража...
Последняя в моей жизни...
Из колонии я сбежал. Сбежал с "концами". Бог миловал, не дал моей душе
проржаветь насквозь. Я часто вспоминаю тюрьму, своих товарищей по заключению и
нашу общую окаянную загубленную юность. Но при этом – удивительно! – за всю
свою последующую жизнь я не написал ни одного стиха о своем знакомстве с
узилищем. Разве что в шутливой, ернической песенке однажды прорвалось: "Сижу на
нарах, как король на именинах..."
Ведущий 2: Между прочим, песенку эту хором исполнил битком набитый зал
Капеллы, когда праздновали семидесятилетие поэта. Пожилые, интеллигентные
люди, чуть ли не со слезами на глазах, пели под сводами прославленной Капеллы
забубенные "Фонарики"; а Глеб Яковлевич с блаженной улыбкой на лице слегка
помахивал рукой в такт песне... «Это надо же! "Сюр" какой-то!»
Ведущий 1: Звучит песня «Фонарики». Исполняет бард Владимир Сергеев
Ведущий 1: Горбовский уехал в Кинешму, где преподавал в сельской школе его
ссыльный отец, который помог Глебу оформить паспорт и окончить семилетку.
Ведущий 2: «Стихи я начал писать в шестнадцать, на Волге, в домике отца, куда попал,
вдосталь поскитавшись по России, после своего бегства из колонии. Я уже говорил, что
отец был арестован в 1937-м за антисоветскую агитацию, якобы за создание в
питерской школе – бывшей знаменитой гимназии Мая, где он преподавал
литературу, "меньшевистской группы в количестве двух человек с целью физического
уничтожения наркома путей сообщения Лазаря Кагановича". После освобождения
отец уже не имел права вернуться в Ленинград и обосновался в костромских лесах, в
деревне Жилино, где директорствовал в крошечной сельской школе. Здесь он
вымолил мне прощение за побег, помог выправить паспорт. Здесь же за один год я
прошел программу третьего, четвертого, пятого и шестого классов, а затем был
переправлен к его сестре Евдокии во Владимирскую область, где в селе Богородском
закончил семилетку. Вообще-то нынешнее образование мое – восемь классов:
5

6. девятый я полностью не закончил. Восемь классов – в девяти школах... При этом
настоящий учитель был у меня один – мой отец.
Все началось от книг из учительского шкафа Жилинской школы. Здесь
"проживали" Пушкин, Толстой, Руссо, Карамзин, Лермонтов, Гоголь, Сервантес... Отец,
на которого я безжалостно обрушил свои первые стихотворные опыты, ритмический
бубнеж, навеянный Иваном Никитиным и
жалостливыми песнями поездных инвалидов, –
пришел в ужас, решив, что с этого дня я
непременно брошу обучение по школьной
программе и останусь неучем. Он предложил даже
предать мои опыты огню. Но было уже поздно: я
вкусил...
Ведущий 1:
А я опять хочу на Волгу.
В кудрявой Кинешме весна.
Там ходят к набережной волны,
а чья-то бойкая жена
поет, собой заражена...
И пароходы, пароходы
от белой пристани, как годы...
2
Напомни русскому о поле,
о двух березах у пруда.
Очнется он от важной роли
и от солидного поста
и маханет туда... в места,
где в васильках его начало.
Где все, что делалось, — звучало.
1964
Ведущий 2: Восьмой класс Горбовский закончил уже в Ленинграде. В армии сочинял
песни, служил в стройбате (за три года службы двести с лишним суток отсидел на
гауптвахте).
Ведущий 1:
Письмо солдата
Посинели губы от холода
В неказистом городе Вологда.
В этом городе кремль каменный.
В этом городе холод временный.
Все эмоции мои замерли,
Как у женщины, у беременной…
6

7. По реке паршивые лодочки,
Задирая нос, бултыхаются.
С вологодской каменной водочки
Кулаками парни бодаются!
… Я стою, – солдат образованный,
Отсидевший год на «губе», –
Разбазаренный, обворованный,
Присягнувший сердцем т е б е.
Ведущий 2: После армии поступил в Ленинградский полиграфический техникум,
откуда был отчислен через два года.
В 50-х годах Горбовский становится одним из самых популярных
неофициальных поэтов Ленинграда. Буквально всем стали известны его песни –
"Когда фонарики качаются ночные...", "У павильона "Пиво-Воды" ..." и др.
Из воспоминаний Глеба Горбовского: «…жил в Питере на Васильевском острове,
угол Малого проспекта и 9-й линии. Там на первом этаже был пивбар, а напротив
часовенка. Стояла зима. Как-то вижу — из пивной не спеша вышел милиционер и упал
в сугроб. Упал, лежит: ему хорошо. Я пришел домой и написал: «У павильона „ПивоВоды“// Лежал счастливый человек.// Он вышел родом из народу,// Ну, вышел и упал
на снег…»
Ведущий 1: Песня «У павильона…» Исполняет Владимир Сергеев.
Ведущий 1: Впервые его стихи были опубликованы в 1955 году, стихотворение
«Ослик на Невском поспекте» (из раздела «Говорящие твари») и сейчас покоряет
своей свежестью и наивностью.
Ведущий 2:
Рыжий ослик, родом из цирка,
прямо на Невском, в центре движенья,
тащит фургон. В фургоне дырка:
«Касса». Билеты на все представленья.
Ослик тот до смешного скромен.
Даже к детям он равнодушен.
Г ород — грохот так огромен!
В центре ослик. Кульками уши.
Скромный ослик… Немного грустный.
Служит ослик, как я, —
искусству.
Ведущий 1: «…целый пласт жизни связан с обитанием вблизи Московского вокзала, в
доме № 2 по Пушкинской улице. Через мою комнатушку – с подслеповатым окном,
колченогим столиком и продавленным креслом – протекло в шестидесятых великое
множество интересных людей. Были, конечно, и люди сломленные. Но больше было
7

8. все-таки тех, кто готов был повторять: "Мы, конечно, умрем, но это – потом, какнибудь, в выходной день".
Комната моя чем-то влекла к себе моих друзей и знакомых, ставших
впоследствии известными или даже знаменитыми писателями, поэтами,
художниками. Здесь бывали Олег Григорьев, Андрей Битов, Виктор Соснора, Евгений
Рейн, Виктор Голявкин, Константин Кузминский, Олег Тарутин, Алексей Хвостенко,
Михаил Кулаков... Кто-то из тех, кого я назвал, еще топчет землю – то ли родную,
российскую, то ли – мачеху-чужбину; кто-то уже давно в лучшем из миров, там, где
пребывают и двое из моих гостей тех лет: великие поэты Николай Рубцов и Иосиф
Бродский. Первый, кстати, увековечил мою Пушкинскую, мой трущобный двор и мою
коммуналку в прекрасном стихотворении – "В гостях".
Пушкинская и всегда-то была богемной: еще до революции славилась "ПалеРоялем"; помнила Блока, Куприна, Мандельштама, Александра Грина; да вот и тень
моего поколения легла на дом № 2. Общая тень богемы шестидесятых –
трудолюбивой, мечтательной, нищей и пребывающей частенько "на дивном веселе".
Ведущий 1. Звучит песня«На диване». Исполняет бард Владимир Сергеев.
Ведущий 2: в 1960 году был издан первый сборник стихов "Поиски тепла".
На танцах
Евгению Евтушенко
Ты танцуешь, а юбка летает
Голова улеглась на погон.
И какая-то грусть нарастает
С четырёх неизвестных сторон.
Ударяет в литавры мужчина,
Дует женщина, страшно, в трубу.
Ты ещё у меня молодчина,
Что не плачешь, кусая губу.
Офицерик твой – мышь полевая
Спинку серую выгнул дугой.
Ничего-то он глупый не знает,
Даже то, что он вовсе другой.
Ведущий 1: В 1963 Горбовский вступил в Союз писателей и до настоящего времени
написал великое множество стихов и песен. С 1974 пишет также прозу. Написал
либретто оперетты «Гори, гори, моя звезда» на музыку С. Пожлакова (1978). Всего
Глеб Горбовский выпустил более 30 книг стихов и прозы.
Читателям полюбились его прозаические произведения, стихотворения,
написанные специально для детей, а также песни и литературно-музыкальные
8

9. произведения, созданные поэтом совместно с профессиональными композиторами,
бардами и просто любителями авторской песни.
В поэзии, отмеченной богатством ассоциаций и музыкальностью, Горбовский
обращается к вечным вопросам смысла бытия, ответственности человека, его
органической связи с природой.
Глеб Горбовский много ездил по стране, работал модельщиком на фабрике
«Красный Октябрь», слесарем «Ленгаза», грузчиком, лесорубом и сплавщиком в
Сибири, взрывником в геологических экспедициях на Камчатке, Сахалине, в Якутии.
Ведущий 2:
На лесоповале
Тела, смолистые от пота,
а бревна, потные от тел.
Так вот какая ты, работа...
Тебя я так давно хотел!
...Я режу ели на болванки,
на ароматные куски,
я пью Амур посредством банки
из-под томата и трески.
Лижу созревшие мозоли
сухим листочком языка
Ведущий 1:
Цветок
Женщинам Сахалина
Красивая, стояла в ватнике
и в валенках, почти как — в ведрах.
Мужские брюки аккуратненько
овалом выгнулись на бедрах.
Где надлежало шляпке выситься —
торчал шалашиком платок...
Так в мертвых камнях
независимо
на солнце светится цветок.
1960
и обрастаю слоем соли
на долю сотую вершка.
Я спину деревом утюжу,
я брею хвойные стволы.
Затем большой, пудовый ужин
пилю зубами в две пилы.
Тряся кровать, храпя и воя,
я сплю в брезентовом дворце,
я сплю, как дерево большое,
с зеленым шумом на лице.
9

10. Ведущий 2: Женат был трижды (в первом браке на поэтессе Лидии Гладкой), имеет
троих детей. Много у Горбовского стихов о чуде женской красоты, о
взаимоотношениях между мужчинами и женщинами.
Улавливать хлопки твоих ресниц
и пить вино вечерних разговоров.
Ты самая красивая из птиц,
живущая в квартирных коридорах.
Летучая и легкая, прощай...
Плыви по солнцу, слитому на травы.
Пью за тебя из кружки красный чай.
Витай, костер, сиятельно, как слава!
Я славлю сердце женщины моей,
двадцатый век — век радости и муки,
багровым чаем душу мне согрей
и обожги восторженные руки,
творя пожары, тление гася
и женщину все выше вознося!
1964
«Кто бы видел, как мы с ней прощались...»
Кто бы видел, как мы с ней прощались.
На ее лице
кипели слезы.
На вокзале дискантом кричали
маленькие
злые паровозы.
Шла узкоколейная дорога
к берегу песчаному разлуки.
Вы меня касались так немного,
жалобно протянутые руки.
Всколыхнулись шрамами царапин,
я их знаю,
это наши шрамы.
...Я стою, оставленный,
на трапе,
молча счастья взвешиваю граммы!
Мало!
Как цветов на Антарктиде...
Женщина уходит при народе,
женщина уходит,
посмотрите...
10

11. Женщина уходит
и уходит.
1964
«Ходит умница по городу...»
Ходит умница по городу,
носит серые глаза,
ходит легкая и гордая,
словно горная коза...
Может, я служу в милиции,
может, я в пивном ларьке
разбавляю кровь водицею
в незнакомом мужике.
Может, я играю в дудочку
в джазе, в садике, в траве.
Может, я ловлю на удочку
рыбку глупую в Неве.
Может, я иду по улице
пьяный, боком по стене...
Хорошо, что ходит умница
и не знает обо мне.
1966
Ведущий 1: Глеб Яковлевич Горбовский – Лауреат Государственной премии РСФСР
(1984) и многих других, Академик Академии российской словесности (1996).
Награждён орденом «Знак Почёта». Живёт до сих пор в городе на Неве.
«Я иду по уснувшей Неве...»
Я иду по уснувшей Неве.
В голове у меня — чистота.
Намекает на близкий рассвет
на Исакии — вспышка креста.
Разъезжаются ноги на льду.
Я иду коридором Невы.
Кто-то съежился весь на мосту,
наподобие спящей совы.
Но чернее, чем все, —
полынья.
Я ее огибаю пока...
В ней пульсирует кровью — струя,
11

12. словно врезана чья-то рука.
...Я иду по прекрасной Неве.
Рассветает в моей голове.
Одеваются мысли
в слова...
И меня понимает
Нева.
1968
Ведущий 2: Сегодня поэту 81 год, за плечами огромная трудная жизнь, главным в
которой всегда была поэзия.
"Если выстоять нужно, как в окопе, – в судьбе,
У России есть Пушкин, говорил я себе.
Чуть подтаяли силы – не ропщу, не корю...
Пушкин есть у России, как молитву творю.
Есть и правда, и сила на российской земле,
Коль такие светила загорались во мгле".
Ведущий 1: Это стихотворение Глеб Горбовский прочитал на церемонии вручения
ему высокой литературной награды – Пушкинской премии. Тема Пушкина и тема
Петербурга-Ленинграда постоянно возникает в лирике Горбовского.
Мой город
Холодноват, прозападен, безбожен,
музеен и отчасти – призабыт…
Но мне он истин прописных дороже –
конкретный, внятный, истовый, как быт!
А ежели без сумрака и фальши
сказать о нем – без напускного зла:
серебряные лужи на асфальте
и золотые шпили-купола!
12

13. А ежели и вовсе без расчета
вести о нем приватный разговор, –
в нем есть испепеляющее что-то…
И – исцеляющее, злу наперекор!
Ведущий 2: Размышляя о своей судьбе, сущностных
проблемах бытия, суете сует современной жизни, Глеб
Яковлевич пришел к Богу. «Религия большинства поэтов
— одиночество <...> Вырваться из одиночества можно
только — идя к Богу. Точнее — придя к Нему <...>
Любовь к Богу вызрела из страха перед смертью, затем
— из преклонения перед красотой жизни и уж только
затем — из любви к ближнему».
«Ещё раз про любовь»
Не надо путать горнюю с мирской,
душистую с непахнущею лаской;
несущую разлад и непокой
курильню – со звездой негасной!
Мне скажут: дядя, Бога не гневи, –
любовь телесная – небесной слаще, гуще!
…А мне освобожденье от такой «Любви»
дало немало веских преимуществ.
Я, как жеребчик, замер впопыхах, –
из-под копыт – отпело, отыскрилось,
как бы не стало лепета в мозгах,
«сю-сю» в речах – иссякло, испарилось!
Пусть я теперь – с изогнутой спиной,
С изогнутой судьбой и как бы лишний…
Но женщина предстала предо мной,
Как Человек, сошедший в душу свыше!
Ведущий 2: Предельно откровенный, наивный, доверчивый – таким сегодня быть
нельзя. Но он есть. Его друзья считают, что если Горбовские исчезнут, мир рухнет. По
их словам, «Глебушка никогда не становился на колени. Ни перед кем, кроме Господа
Бога и перед женщинами. Ну, и выпивши, конечно. Выпившие – самые честные! Они
не врут даже себе».
13

14. Ведущий 1: Песня «Окаянная головушка». Стихи Глеба Горбовского, музыка Сергея
Рыжова.
Ведущий 2: Как говорит Глеб Горбовский, поэзия вечна и сильнее всякой власти. Весь
мир переходит на белый стих, но русская поэзия держится традиционного
рифмованного пути. Талантливой молодежи в достатке. Есть прекрасные образцы
поэзии, есть великие учителя... Осталось сохранить любителей поэзии и с детства
научить человека видеть в мире прекрасное и величественное...
«Тише, дети, тише, взрослые...»
Тише, дети, тише, взрослые,
на закате вечер розовый.
И событие великое:
чья-то скрипочка
пиликает.
Так, бывает, птица вечером
не поет,
а светит свечкою.
Так порою радость
тайная
тихоструйно в сердце таяла.
Распахнем окошки-ставенки,
чью-то скрипку
слушать станем мы.
пусть уронит в душу
песенку.
Песня – капелька.
А – весело.
Ведущий 2: Что есть власть? – говорит Горбовский. –
Я вкусил и немецкой
оккупационной власти, и советской, и лагерной, и нынешней. Любая земная власть –
дело хрупкое, временное, а Божья власть – вечная, ее не обманешь, не проведешь,
взятку не дашь, по блату в рай не попадешь... Земная власть не может заставить
любить или не любить поэзию. Поэзия сильнее любой власти! Кроме Божьей…"
Ведущий 1:
Жизни
Нет, жил я не даром, не зря,
в сердце огонь храня...
Пусть все реки впадают в моря,
но одна впадает – в меня.
Проистекая сквозь все века,
издалека – вдаль,
река Жизни – Божья река
впадает в мою печаль.
Она несет золотой песок
смысла – и пену зла,
14

15. и кровь по жилам, и веры ток,
и мед, как в соты – пчела.
Веруй, друг, не печалься, брат,
в сомненьях резону нет...
Пусть все реки впадают в
Закат,
но твоя впадает – в Рассвет!
–
Ведущий 2: Песня «Нынче встану рано я…». Музыка Владимира Сергеева.
Ведущий 1: Несколько стихов из журнала «Наш современник» № 11, 2003 года.
Вы, конечно, решили, что Россия убита,
Что до срока прошла она крестный свой путь.
…Отряхните от праха России копыта
И откиньте на запад – их бесовскую суть.
Загляните в глаза богатырской Сибири,
Волгарю, вологжанину, скобарю, –
Там не только надежд неохватные шири,
Но и вечный огонь, коим вечно горю.
Ведущий 2: О судьбе поэзии Глеб Горбовский говорит:
Поэзия бессмертна. И спорить не о чем. Это самостоятельная область жизни
человечества. Что ни делай с человеком, люди все равно будут тянуться к этой особой
ветви жизни. Потому что поэзия позволяет человеку сказать свое собственное,
выстраданное. Хоть подпольно, хоть в микрофон. К сожалению, в наше жесткое
коммерческое время в первую очередь вымирают любители поэзии – люди с тонким
пониманием мира, доброй красивой душой...
Ведущий 1:
Когда истлеет память обо мне,
а также – явленные мною книги,
я в мир вернусь однажды по весне
цветком – для продолжения интриги.
Чтобы одним расширенным зрачком
15

16. на солнце посмотреть, и стать неслышно –
оранжевым! И проторчать торчком
вторую жизнь, короткую, как вспышка!
Ведущий 2: Песня «Кое-как не по прямой», музыка Владимира Сергеева.
Ведущий 2: Может быть это кому-то покажется неправильным, но сегодняшний Глеб
Горбовский очень напоминает героя одного из своих самых знаменитых детских
стихов……доброго неуклюжего, розового слона. Которого жизнь пыталась сделать
серым, но который, несмотря ни на что, пускай только в душе, но остался розовым.
Показ ролика, где звучит знаменитая песня на стихи Глеба Горбовского и музыку Станислава
Пожлакова из кинофильма «Боба и слон», реж. Август Балтрушайтис.
16
Использованная литература
1. Горбовский Г.Я. Собрание сочинений в 7 т. Т.1. Стихотворения. Поэмы. 1953 – 1963. – СанктПетербург : Историческая иллюстрация, 2003.
2. Горбовский Г. Не всё путём // Наш современник. – 2003. – № 11. – С. 101-105. – (Поэзия).