Неизданный ранее рассказ

1. Мамуся
Гроб опускали медленно, но всё-таки он опасно раскачивался из стороны в сторону.
Рядом с Андреем Павловичем не было ни души. Только мужики, под матюги и с неохотой
справлялись с работой. Всё вокруг замерло и оцепенело. Андрей Павлович прижимал к
груди любимые мамины хризантемы, и всё его существо рвалось на части. Часть летела за
гробом, а часть старалась вырваться из этого сладкого облака цветов и улететь. Куда-
нибудь… Подальше отсюда… И слёз не было, которые просто спрятались, чтобы в самый
ответственный момент вырваться потоком, и смыть многочисленные могилы, залить это
море цветов и высохнуть в той же скорби.
Верёвки, спускающие гроб, замерли. Андрей Павлович понимал, что должен наклониться
и в узкую сухую ладонь набрать горсть земли. Но он медлил. «И это всё?!»- вопрошало
сознание. И это всё… Словно сомнамбула, Андрей Павлович зачерпнул землю, больше
похожую на песок. Качнулся. Бросил горсть в могилу. Когда земля почти коснулась
крышки гроба – эта самая крышка вдруг распахнулась, словно сорванная с петель. Мама
тут же села. И, стряхнув грязь со своего любимого синего платья, то ли прошептала – то
ли пропела «Сынок…» Горько так, жалостливо… Андрей Павлович понял, что кричит.
Вернее, он знал, что из его рта вырвался сиплый вопль, но не услышал ни звука.
Сердце бешено стучало. Во рту пересохло. Мокрыми от пота были даже волосы. Андрей
Павлович расставался со сном тяжело и мучительно. Все подробности сна снова и снова
появлялись перед глазами, не позволяя сердцу войти в нормальный ритм. Ну за что?!
Почему ему снятся эти жуткие сны?! Почему он должен снова и снова хоронить во сне
самого любимого и близкого человека?! Да, мама не молода – ей 63 года. Но разве это
повод?!
Сквозь закрытые веки Андрей Павлович чувствовал солнечные лучи, заливающие
комнату через окно без занавесок. Он понимал, что надо открыть глаза, но не было сил.
Сон вымотал его, как и все подобные сны в последнее время.
Единственная, самая родная и самая лучшая мама на свете оказывалась в гробу. За что
такое наказание?
«Маменькин сынок! Маменькин сынок! Где потерял второй носок? Спроси у мамы – она
всё покажет. Потом найдет и тебе расскажет!» - кричали соседские дети. Андрюша
всхлипывал, бросал свои машинки и бежал домой. Мама тут же забывала про плиту с
булькающим супом и обнимала сына.
«Не слушай их, сынок. Это всё от зависти – ни у кого больше нет такой мамки!» Андрей
не понимал – что такое «зависть», но его волновало не только это. «А почему у меня папы
нет?» - спрашивал он, хлюпая носом. И мама становилась строгой: «Нет и не надо. Вон у
них отцы-алкоголики и мамы-психопатки. А я у тебя за всех – и за мать и за отца!» Такое
объяснение не очень-то успокаивало мальчика, но ещё больше он боялся, когда мама
сердится. Поэтому тема закрывалась. Затем мама предлагала Андрюшке сходить за
мороженным. И они (Андрюша, опустив голову, а мама гордо и надменно) шли по двору.
Мальчишки, конечно же, не решались дразнить мальчика при родительнице.
И сколько Андрей Павлович себя помнил, неизменно называл ее не просто «мама», а
«мамуся», вкладывая в это слово всю свою любовь. Мамуся всегда была рядом. И в 5 лет
и в 10 – когда встречала сына после школы. Встречать приходилось потому, что ни один
раз одноклассники порывались Андрея избить. После пары удавшихся попыток мама
стала приходить к окончанию уроков и ждать сына во дворе. Конечно, за эти встречи
Андрей получал в школе немало насмешек и издевательств, но, по крайней мере, его не
успевали побить. Учился Андрей средне и звезд с неба не хватал. Но мама всегда
напоминала «Ты, Андрюша, вырастешь большим человеком. И потом скажешь мне
«спасибо»». «Спасибо» Андрей говорил – и не единожды. В сложный подростковый
1

2. период мама всегда была рядом - умела поддержать и успокоить. Одноклассники уже
отстали от Андрея – слишком неинтересным он им казался, да и с мамой его не хотели
лишний раз связываться.
Как мама отвоевала Андрея от армии – он и сам не знал. Это был очень тяжелый период –
мама уходила по делам, возвращалась уставшая, злая или, наоборот, заплаканная. Андрей,
словно мышь, сидел в своей комнате и готовился к поступлению в институт. Он так и не
понял – то ли сам боялся этой пресловутой армии, то ли больше мама нагнетала
обстановку. Но всё закончилось хорошо. Андрей не вдавался в подробности - что там
придумала мама. Самое главное – армия ему больше не угрожала.
Мама – это мама. Мамуся… Она же отец и лучший друг. Андрей всегда это понимал и
ценил. Они с мамой – словно единое целое. Лишь однажды, на 2 курсе института Андрей
вдруг понял – это целое не вечно. Он влюбился в однокурсницу и она … ответила ему
взаимностью. Андрей ликовал! Он словно очнулся от сна, в котором они с мамой все
делают вдвоём (обсуждают книги, смотрят телевизор, делают покупки, принимают
решения). К сожалению, тот роман так и остался в зачаточном состоянии. Мама заболела
– какие-то страшные диагнозы ставили врачи в местной поликлинике, и у Андрея просто
не хватало времени на общение с девушкой. Всё так и сошло на «нет» - первые чувства,
нежный трепет, буйные фантазии. Он был нужен маме, а мама ему. И было это в 1000 раз
важнее первых поцелуев. Мама, как могла, поддерживала сына. Но её болезнь разрушила
хрупкие мостики первой любви – девушка просто не дождалась выздоровления мамы
Андрея и увлеклась другим парнем. Андрей горевал не долго – жизнь снова вошла в
привычное русло. Да и самое главное – мама поправилась.
Позади институт. Позади первые успехи на работе. Как приятно было возвращаться домой
– в этот теплый и уютный мир, в котором тебя всегда ждали. Мама не уставала заботиться
о сыне, и делала это не только утром и вечером, но и в течение рабочего дня.
Периодически раздавались звонки на сотовый телефон – Андрей успокаивал маму, что у
него всё хорошо. В ответ мама успевала рассказать какую-нибудь новость или смешной
случай – она никогда не звонила просто так.
Андрей даже и не заметил, как оказался во власти новых чувств. Хорошенькая коллега
оказывала достаточно явные знаки внимания – пока Андрей сообразил «что к чему». О,
это был роман века! И это была первая тайна от мамы – Андрей стеснялся признаться
матери, что ему нравится женщина. Еще одна женщина – помимо мамы. И нравится
совсем по-другому. Он научился врать – о большом объеме работы, о новых и
трудновыполнимых заданиях от шефа, которые заставляют задерживаться в конторе чуть
ли не каждый день. Обманывать – это ужасно. Особенно, когда начинаешь этим
заниматься в 27 лет. Но муки совести перебивали совсем другие чувства – ощущение
полёта и нечеловеческой страсти. Муки совести съеживались и прятались, когда по телу
бежали мурашки, вызванные от прикосновений и ласк другого человека. Андрей
превращался в мужчину и, конечно, эти превращения не остались незамеченными для
мамы. Она всё узнала. Андрей чувствовал себя виноватым. Он готов был к скандалу и
обвинениям. Но мама молчала и почти не разговаривала. Одну только фразу оборонила:
«Как ты мог скрывать это от меня – единственного и родного человека?» Андрей
чувствовал себя наказанным. Стыд сменился злостью через несколько дней. Без эмоций и
нравоучений мама рассказала всё, что узнала о пассии Андрея. О том, что эта женщина
была два раза замужем. О том, что ребенка от первого брака она отдала на воспитание
свекрови. О том, что мужчины в её жизни – существа непостоянные, но всегда
имеющиеся. Разные мужчины – с разных работ и просто с улицы. Андрей чувствовал себя
оплёванным. Еще некоторое время назад он таял от прикосновений этой потаскушки, врал
матери и вообще – чуть ли не променял её на эту… эту… Ярость заполняла каждую
клеточку тела. Уговорами и просьбами Андрей вывел маму в ресторан – это были ИХ
традиции. И лишним – особенно таким (тьфу!) здесь не место. С мамой они помирились.
2

3. А с коллегой Андрей просто перестал общаться. Женщина недоумевала, но вскоре
потеряла к нему интерес.
Мама, его мамуся всегда была рядом – словно надежный оплот. Иногда Андрею казалось,
что это … странно что ли? Его окружали люди, которые жили другой жизнью. Они с кем-
то встречались, женились, рожали детей, разводились. И мамы не звонили им по
нескольку раз в день на работу! Все эти мысли развеивала мама. Вкусный ужин,
расспросы о работе – искренний и неподдельный интерес к сыну топтал унизительные
раздумья и вызывал очередную порцию уважения. Только ночью, засыпая в той же самой
постели, что и 10 лет назад – Андрей немного терялся. Он знал, что люди не только
разговаривают – они ещё и занимаются любовью. И при этом возникают совсем другие
эмоции! И… Он мог бы думать и думать, но сон делал своё дело и Андрей проваливался в
другое измерение. В том измерении он был … с женщиной. Другой женщиной – не мамой.
И чувства к ней были совсем не родственные… И во снах они не разговаривали…
Андрею исполнилось 30 лет. Он уже стал достаточно хорошим специалистом. А в 35 лет
очередное повышение. Не пьёт, не курит – на первом месте работа, на втором и третьем …
тоже работа. С коллегами Андрей поддерживает только деловые отношения – больше ему
говорить с ними не о чём. И вот Андрей превращается в Андрея Павловича. С ним не
откровенничают, лишний раз не дергают по пустякам. А в остальном всё так же, как и
раньше: весной появляются почки на деревьях и зелёная травка, летом жара и тополиный
пух, осенью всё готовится к смерти, зимой одевается в белоснежные шубки… Всё так же
рядом мама – дай Бог ей здоровья! Андрей запретил маме работать – всю свою жизнь она
шила одежду на заказ. И теперь мамочка в неустанных заботах о сыне. Правильное
питание, здоровый образ жизни – всё под мамину диктовку. На самом деле очень даже
удобно. Сегодня заработался, в выходной захотелось просто весь день проваляться на
диване перед телевизором. И ведь кто упрекнёт? Кто угодно, но только не мама. А «кто
угодно» нам не нужен - так говорила мама и сын соглашался.
Андрею Павловичу было 40 лет, когда он встретил Иришку. Удивительное создание,
сразившее его практически мгновенно. Они познакомились, как ни странно, на улице.
Иришка стояла и кормила голубей. Это было настолько потрясающее зрелище – молодая
красивая женщина не пьет пиво, не зажала в зубах сигаретку, не смеется вульгарным и
неприятным смехом, а кормит голубей. Андрей Павлович засмотрелся и тут же
столкнулся с проходящим человеком. Удар был сильным – портфель вылетел из рук
Андрея Павловича, и на звук упавшего портфеля Иришка обернулась. Понимающе
улыбнулась. Не успела вернуться к своим голубям, как Андрей Павлович произнес «Я
упал из-за вас…» - он не узнавал сам себя (первым заговорил на улице!) Иришка снова
улыбнулась, удивленно приподняла бровки. «Я загляделся на вас…» - пояснил Андрей
Павлович. Так они и познакомились. Впечатление было настолько мощным, что,
вернувшись домой, он тут же рассказал об этой встрече маме. После той, многолетней
давности истории, он уже не хотел ничего скрывать. И правильно сделал. Мама отнеслась
к счастью сына с пониманием. И вот уже Андрей Павлович в лучшем костюме спешит на
свидание. И снова замирает сердце! И жизнь превращается не в лето-осень-зиму-весну, а в
каждый день, наполненный смыслом. Он засыпает и просыпается с её именем. Он стал
рассеянным на работе. Он невнятно отвечает на мамины расспросы. Но всё это неважно!
Он любит и, похоже … любим! Люди! Жизнь прекрасна!!!
Андрей Павлович знакомит маму с Иришкой, и они довольно мило общаются. Этот поезд,
под названием «Жизнь», тормозящей на самой захудалой остановке, вдруг набирает
скорость и несётся, словно сумасшедший. Волосы развеваются от ветра, сложно говорить
из-за потока воздуха, но вид открывается на сплошную весну. Нежную и такую
чувствительную.
3

4. Через год Андрей Павлович и Иришка поженились. Как ни уговаривала мама, но молодые
переехали жить в отдельную квартиру, доставшуюся Андрею от бабушки. Мама
расстроилась. Мама приболела. Мама похудела. Словно загнанный зверь, Андрей бежал с
работы к маме с нужными лекарствами, а иногда с ужином, который заранее готовила
Иришка. Уделив маме время, сын срывался домой – под её жалобы и сетования. Это было
сложное время, но счастье прибавляло Андрею Павловичу сил. Он, проживший 41 год, и
не представлял – как же это здорово, когда у тебя есть не только мама. И та же уютная
обстановка, расспросы о работе и интерес – теперь всё это шло совсем от другого
человека – от любимой Иришки. А ночью… Ночью он задыхался от восторга и того
неизведанного, что преподносила новая жизнь…
Мама выздоровела. Мама снова почувствовала прилив энергии, которую обрушила на
молодых. Пока они работали, она приходила к ним домой и готовила ужин. Она убиралась
и раскладывала какие-то вещи на свои места, а какие-то забирала постирать. Вернувшись
к себе, она звонила сыну домой и по часу рассказывала новости ИХ дома и двора. Андрей
Павлович был доволен. Доволен отношениями мамы с Иришкой, доволен тем, что они как
будто бы все вместе. Раньше единое целое состояло из двух человек, а теперь из трёх.
Правда, Иришка пыталась что-то сказать мужу. О том, как будто это «как-то странно». Но
Андрей не хотел понимать, потому что «понять» – это значит расстроить маму. И Иришка,
любившая мужа, эти разговоры прекратила.
Когда Андрей Павлович с Иришкой улетали в отпуск, они накупили массу лекарств и
сделали всевозможные заготовки для мамы. Но первое в жизни расставание с сыном мама
перенесла плохо. Она постоянно нервничала и волновалась. У неё подскакивало давление
или начиналась аритмия – о чём она сообщала в ежедневных звонках. Андрей Павлович
переживал. Он дергался и с трудом воспринимал отдых – как отдых. Но они вернулись, и
всё стало хорошо.
Андрей Павлович не мог налюбоваться женой, не мог её наслушаться, не мог ею
надышаться. Поразительная гармония его семьи, такой поздней, но такой счастливой, не
исчезала и не уходила. До определенного момента. Момента, когда всё оборвалось.
Закончилось. Погасло. Ушло. Исчезло. Растворилось. Умерло. Иришка сказала, что
больше так не может. Она говорила и говорила, пытаясь объяснить свой уход. Андрей
Павлович слушал и не слышал. Имя мамы в том разговоре прозвучало много раз. Он
пытался понять. Он хотел понять, но всё время проваливался в какую-то черную дыру. Он
говорил, что можно всё исправить. Но именно тогда Иришка, наконец, подняла глаза и
твердо сказала: «Это уже не изменить. Вы связаны пуповиной. И все остальные здесь –
лишние»
Иришка ушла тихо и как-то нежно. В этом она и была вся – тихая и нежная. Умная и
красивая. Поезд остановился на выжженной земле – в нём больше не было топлива, а
весна закончилась.
На этом воспоминания обрывались…
Звук открываемой двери заставил Андрея Павловича вздрогнуть. Он открыл глаза и стал
покрываться липким потом.
- На живот ложись!- предупредила медсестра.
Уголки губ Андрея Павловича поползли вниз и в этот же момент по бледным щекам
потекли слёзы.
- На живот – я сказала!- прикрикнула медсестра.
Андрей Павлович знал, что сейчас ему сделают укол, которого он ужасно боялся. Этот
укол приносил нестерпимую боль – всё тело будто рвалось на части. И туман в голове. И
ощущение пустоты.
- Мамуся…- захныкал Андрей Павлович совсем, как ребенок.
- «Мамуся»!- передразнила медсестра. – Не думал о ней, когда ножом кромсал на части,
как мясник?! А как в жопу укол – так сразу её вспомнил! Ма-му-ся!-
4

5. Андрей Павлович спрятал голову под казённую подушку. Он не хотел понимать – что ему
говорила эта женщина в белом. Было очень больно и страшно, не хватало мамы, которая
не допустила бы этого кошмара! Где же ты, ма…? Тело пронзила агония и все мысли
оборвались. На простыню тонкой струйкой потекла слюна …
5