Жемчужина - русское издание. Редактор-издатель Тамара Малеевская, Австралия.

1. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 1
Великий Князь
Константин
Константинович
- К.Р. -
в роли
Иосифа
Аримафейского.
Я баловень судьбы... Уж с колыбели
Богатство, почести, высокий сан
К возвышенной меня манили цели, -
Рождением к величью я призван.
Но что мне роскошь, злато, власть и сила:
Не та же ль беспристрастная могила
Поглотит весь мишурный этот блеск?
И всё, что здесь лишь внешностью нам льстило,
Исчезнет, как волны мгновенный всплеск...
Мечты Есть дар иной, божественный, бесценный,
Он в жизни для меня всего святей,
и И ни одно сокровище вселенной
Не заменит его душе моей:
То песнь моя... Пускай прольются звуки
думы Моих стихов в сердца толпы людской, -
Пусть скорбного они врачуют муки,
И радуют счастливого душой!
Когда же звуки песни вдохновенной
Достигнут человеческих сердец,
Тогда я смело славы заслуженной
Приму неувядаемый венец...
Но пусть не тем, что знатного я рода,
Что царская во мне струится кровь,
Родного православного народа
Я заслужу доверье и любовь.
Но тем, что песни русские, родные,
Я буду петь немолчно до конца,
И что во славу матушки-России
К.Р.
Афины.
Священный подвиг совершу певца.
4 апреля 1883 г

2. 2 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
Доклад был прочитан автором, Л.Н.
Ганиной, на очередной встрече К.К.М. -
«Литературные портреты» - в Русском
Клубе в Сиднее, 20 марта 2005 года.
Человек огромных и разнообразных
дарований, поэт, вошедший в литературу
под псевдонимом «К.Р.», драматург, актёр,
музыкант и композитор, был ни кто иной,
как Великий Князь Константин Констан-
тинович Романов, сын сподвижника Им-
ператора Александра II в великих рефор-
мах его царствования.
Царственный поэт К.Р. родился в
«императорской мызе» в Стрельне под
Петербургом 10-го августа 1858 года.
Великий Князь Константин Константинович (Романов) - К.Р. Отец К.Р. - Великий Князь Констан-
тин Николаевич, второй сын Императора
Николая Павловича, Генерал-Адмирал Российского флота, на долю которого выпала тяжёлая
задача возрождения морских сил после несчастной Восточной войны. Константин Николаевич
был просвещённым, широко образованным человеком; он был сторонником всех освобо-
дительных реформ своего старшего брата Александра II в деле освобождения крестьян, и его
деятельным помощником. Но, как и надо было ожидать, вся такая деятельность Великого
Князя-демократа вызывала скрытую злобу крепостников-реакционеров и многочисленные
враги создали ему репутацию «опасного человека». С воцарением Александра III, это повело к
удалению Константина Николаевича в отставку - правда, очень почётную, но с лишением всех
занимаемых им высших государственных должностей, в том числе и должности генерал-
адмирала русского флота. Кстати, русский флот был обязан Константину Николаевичу многи-
ми благодетельными реформами, которые сторонники реакционной политики также считали
«вредными». Константин Николаевич выделялся из толпы своими светлыми взглядами и ясным
умом: он был государственным деятелем, покровителем науки, литературы и искусства, и
русская литература была многим ему обязана. Так К.Р. от отца унаследовал любовь к литера-
туре науке и искусству, от него же перенял он и некоторый демократизм – эту доброжела-
тельную простоту отношения к людям самых разнообразных классов.
Мать К.Р. - Великая Княгиня Александра Иосифовна, отличалась красотой и живым,
острым умом. В петербургском салоне своей матери К.Р. с детства встречал лучших
представителей русской литературы, которые впоследствии стали его друзьями и которые
заботливо руководили развитием его поэтического дарования.
Воспитание и образование под непосредственным наблюдением родителей - этих двух
выдающихся людей - сыграло важную роль в жизни К.Р. и позволило развиться его врождён-
ным дарованиям и художественным наклонностям. С ранних лет Великий Князь полюбил
искусство, в особенности литературу, и с жаром предавался её изучению. Прекрасное знание
языков дало ему возможность ознакомиться с лучшими произведениями европейских писате-
лей в подлинниках и оставить нам превосходные образцы переводов Шекспира, Шиллера и др.
Отец предназначил К.Р. с детства для морской службы, таким образом Великий Князь уже
с 12-летнего возраста стал знакомиться с её теоретической и практической стороной. За 12 лет
службы родному флоту К.Р. совершил несколько дальних плаваний; 19-ти лет от роду, в чине
мичмана, участвовал в Русско-турецкой войне; отличившись под Силистрией: потопив неприя-
тельское судно, Великий Князь был награждён Георгиевским Крестом 4-й степени.
В 1884 году Константин Константинович вступил в брак с саксонской герцогиней Елизаве-
той, перешёл в сухопутное ведомство и был зачислен в ряды Измайловского полка. В течение
семи с половиной лет К.Р. командовал «ротой Его Величества», затем был произведён в чин
полковника, с назначением командиром Преображенского полка, а 10 лет спустя был произ-
ведён в чин генерал-лейтенанта, с назначением генерал-адъютантом. По производстве в чин
генерала-от-инфантерии, 3 года спустя, К.Р. был назначен главным начальником военно-учеб-

3. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 3
ных заведений, а ещё через 10 лет он был назначен на высший пост генерал-инспектора всех
военно-учебных заведений. На этом посту К.Р. оставался почти до самой смерти.
Великий князь любил детей, он вложил всю свою душу в воспитание питомцев - будущих
русских офицеров. Ученики, в свою очередь, почитали его как бы своим отцом и воспитателем.
Держась вдали от политики, К.Р. избрал полем официальной деятельности науку и военно-
воспитательное дело. В качестве президента Академии Наук, он сделал очень много для
процветания русской науки, открыв новые пути для поднятия её значения...
Творческую деятельность К.Р. начал с 20-ти лет, написав первое стихотворение во время
пребывания в Крыму в 1879 г.
Задремали волны, Серебрится море,
Ясен неба свод; Трепетно горит.
Светлый месяц полный Так и радость горе
Над лазурью вод. Ярко озарит.
Но только три года спустя, в 1882 году, в августовском номере «Вестника Европы»
впервые появились в печати эти, по выражению А.Н. Майкова, «милые две буквы, что два
ярких огня: К.Р.» Ими было подписано стихотворение «Псалмопевец Давид».
Через четыре года появился, в ограниченном количестве - всего в 1000 экземпляров,
первый сборник «Стихотворения К.Р.». Однако, в продажу сборник не поступил. Он был пред-
назначен, главным образом, для критики литературным друзьям, известным писателям и
поэтам. В первую очередь, он был послан для отзывов поэтам Фету и Майкову.
С этого времени тесная дружба связала Фета с молодым поэтом до самой его кончины.
Доживавший свои дни, Фет, с полной верой в К.Р., благословлял его быть «вестником света» на
пути родного искусства, передавал ему «факел русской поэзии», а также, его самого вдох-
новлявшие, заветы чистого искусства русской литературы великого Пушкина. Таким образом,
дарование молодого поэта К.Р. было признано старейшими жрецами нашей поэзии и он занял в
их среде почётное место.
Ввиду благоприятных отзывов поэтов, ободрённый ими, К.Р. выпустил в том же 1886 году
свой первый печатный сборник стихотворений. Через год этот сборник был выпущен вторым
изданием.
Когда в 1899 году Академия Наук объявила конкурс на сочинение кантаты к предстоящему
празднованию 100-летия со дня рождения Пушкина, поступило более сорока произведений. И
вот, некое стихотворение под девизом - «Душа поэта встрепенётся, как пробудившийся орёл» -
было единогласно признано лучшим... По вскрытии запечатанного конверта, приложенного к
стихотворению, оказалось, что оно принадлежало перу К.Р. Переложенная на музыку А.Н. Гла-
зуновым, кантата была исполнена на торжественном чрезвычайном заседании Академии в день
празднования 100-летия со дня рождения Пушкина. На этом же заседании был оглашён высо-
чайший указ об учреждении при Академии «разряда изящной словесности»...
В январе 1900 года состоялись первые выборы «Пушкинских академиков». В числе первых
9-и русских «бессмертных» - наряду с Толстым, Потехиным, А.Ф. Кони, Жемчужниковым,
Голенищевым-Кутузовым, Короленко, В.Соловьёвым и Чеховым - оказался К.Р. Вслед за этим
состоялся указ о назначении Константина Константиновича президентом Академии Наук.
В 1902 году вышло 4-ое издание «Стихотворений К.Р.», а также 3 тома «Трагедии Гамлета,
принца Датского» (Шекспира), в переводе К.Р., получившие значение классических. И, нако-
нец, в 1914 году, в нескольких изданиях, знаменитая драма «Царь Иудейский». Драма охваты-
вает последнюю неделю земной жизни Иисуса Христа – от входа в Иерусалим до крестной
смерти, но Сам Христос в продолжении пьесы не появляется ни в одном действии - Он как бы
присутствует невидимо...
Идею драмы «Царь Иудейский» К.Р. вынашивал 25 лет, то есть, с 1886 года. Это и не
удивительно, так как очень уж грандиозен был замысел. Будучи человеком глубоко религиоз-
ным, непреклонно верящим в загробное существование и в доступность молитвенного общения
с Создателем, К.Р. изучал «Страсти Господни» по свыше полуторастам источникам на русском
и иностранных языках, включая древние.
К.р. проделал эту огромную работу со всей, возможной исторической точностью. Но, зная,
что ни гражданская, ни духовная цензура не разрешат ему постановку драмы на публичных
сценах, он отдал её на суд самого Государя Николая II.
На набожного царя, драма, написанная очень красивым белым стихом, произвела сильное и
самое отрадное впечатление. Он разрешил публичное её исполнение. Но царица и Распутин
разделяли мнение синода, который высказался против допуска драмы на публичную сцену.

4. 4 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
Положение царя оказалось неловким перед любимым дядей, и он пошёл на компромисс: он
разрешил поставить драму в Императорском Эрмитажном театре, с бесплатным допуском
немногочисленной публики.
Постановка драмы на такой исключительный сюжет стала выдающимся событием, вызвав
большие толки в театрально-литературных, политических и духовных кругах столицы.
Главную роль драмы, Иосафа Аримафейского, члена синедриона, тайного приверженца Христа,
прекрасно исполнял сам К.Р., опытный артист-любитель. Музыку к этой драме написал А.К.
Глазунов, который сам дирижировал придворным оркестром.
Несмотря на большой успех, постановка драмы в других театрах была навсегда запрещена.
Но, с высочайшего позволения, устраивались чтения драмы на сценах петербургских импера-
торских, а также лучших частных театров, с участием артистов и придворного оркестра. По
желанию автора, весь сбор с этих чтений был предназначен для приобретения средств для
быстрой перевозки тяжело раненых с полей сражения в госпиталя. И только осенью 1917 года,
во время большевистской революции, когда К.Р. уже не было в живых, возобновляется
постановка драмы во всём прежнем великолепии. В Петрограде драма выдержала 78 ежеднев-
ных представлений; и затем в Москве - с мая 1918 года, с совершенно небывалым успехом -
драма выдержала около 100 представлений. Такова история этой драмы, лебединой песни К.Р.
Поэзия К.Р., главным образом, лирическая. Ему были свойственны возвышенные чувства,
которые так скрашивают и облагораживают тернистый путь человека, В своих произведениях
он высказался весь, давая возможность заглянуть в своё чуткое, отзывчивое сердце, способное
глубоко воспринимать и переживать все оттенки тех отношений, что зовутся дружбой и
любовью. Подобно Тютчеву и Тургеневу, К.Р. был певцом чистой и благоуханной любви:
Уж гасли в комнатах огни... Двурогий месяц наводил
Благоухали розы... На нас своё сиянье:
Мы сели на скамью в тени Я ничего не говорил,
Развесистой берёзы. Боясь прервать молчанье.
Мы были молоды с тобой! Безмолвно синих глаз твоих
Так счастливы мы были Ты опускала взоры: -
Нас окружавшею весной; Красноречивей слов иных
Так горячо любили! Немые разговоры.
Чего не смел поверить я,
Что в сердце ты таила,
Всё это песня соловья
За нас договорила...
Но не одна любовь дышит в лирических стихотворениях К.Р. - рядом с нею идёт глубокое
понимание дружбы и вызываемых ею чувств: он сам умел быть верным и искренним другом.
Природе в его произведениях также отведено видное место. Он воспевает её во всех её
проявлениях - восторгается весной и летом, осенью и зимой, даёт яркие образы:
О, радость утра ясного весной! -
Ты ласточек навеяна крылами.
Вы, незабудки, споря с небесами,
Так празднично убрались бирюзой...
О, летний день! Сияя над землёй,
Ты тёплыми даришь её лучами,
И мака знойными во ржи цветами,
И жаворонка песней заливной...
О, золотистость осени печальной!
Скорбь увяданья, грусть и красота,
И журавлей отлёт зарёй прощальной...
О, зимней ночи жуть и нагота!
Зловещий ворон в белизне хрустальной,
И лунный свет, и глушь, и немота...
Для К.Р., как и для Тютчева, природа была не «мёртвый лик». Одинаково живым
очарованьем веяли на него и юг, и средняя полоса России, и раскалённые пески Египта. Он
испытывал на себе примиряющее влияние природы. У него есть стихи, навеянные прелестным

5. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 5
тургеневским стихотворением в прозе. Они прекрасно характеризуют его отношение к «спут-
никам жизни» и к природе, особенно, русской...
Во дни надежды молодой, Взгляни, как Божий мир прекрасен:
Во дни безоблачной лазури, Небесный свод глубок и чист,
Нам незнакомы были бури, Наш сад так зелен и душист,
Беспечны были мы с тобой. И тёплый день и тих, и ясен...
Для нас цветы благоухали, Взгляни в растворенную дверь:
Луна сияла только нам, В цветах росы сияют слёзы...
Лишь нам с тобою по ночам Как хороши теперь,
Пел соловей свои печали... Как свежи эти розы!
В те беззаботные года За всё, что выстрадали мы,
Не знали мы житейской прозы: Поверь, воздастся нам сторицей.
Как хороши тогда, Дни пронесутся вереницей,
Как свежи были розы! И после сумрачной зимы
То время минуло давно. Опять в расцветшие долины
Изведав беды и печали, Слетит счастливая весна,
Мы много скорби повстречали. Засветит кроткая луна,
Но унывать, мой друг, грешно... Польётся рокот соловьиный,
И отдохнём мы от труда,
Вернутся радости и грёзы...
Как хороши тогда,
Как свежи будут розы!
Наравне с природой, К.Р. влекло к себе искусство во всех его видах. Прежде всего, музыка.
Труд в любимых областях искусства и поэзии был для него лишь отдохновением, в то время,
как служебно-общественный труд был для него непреложным долгом - здесь К.Р. проявлял
горячую любовь к родине и русскому человеку, шёл к людям навстречу с открытой душой,
всегда предполагая в них добрые свойства. Чуткая и нежная душа К.Р. не могла не видеть
людских скорбей, падений и изнанки человеческой природы. Он не был очарован жизнью, хотя
и назвал себя в одном из стихотворений – «Я баловень судьбы»...
К.Р. воспевает лишь то, что в жизни свято, безупречно, что полно чистой красоты. Он вос-
певает правду вечную, и могучей силой своего песнопенья зовёт людей к добру и к этой правде.
Чистота и совершенство - вот, в чём очарование творчества К.Р. Его песни-стихотворения
одинаково доступны и понятны сердцу и взрослого, и ребёнка. Его стихотворения ласкают,
радуют, пробуждают светлые мысли, учат добру и совершенству в жизни. Здесь нельзя не упо-
мянуть о его посвящениях в альбомы родных и друзей. Одно из таких замечательных стихо-
творений посвящено ослепительно красивой Великой Княгине Елизавете Фёдоровне, напи-
санное 24 сентября 1884 года.
Я на тебя гляжу, любуясь ежечасно – Какой-то кротости и грусти сокровенной
Ты так невыразимо хороша! В твоих очах таится глубина;
О, верно, под такой наружностью прекрасной Как ангел, ты тиха, чиста и совершенна,
Такая же прекрасная душа... Как женщина, стыдлива и нежна.
Пусть на земле ничто средь зол и скорби многой
Твою не запятнает чистоту,
И всякий, увидав тебя, прославит Бога,
Создавшего такую красоту.
Природа наделила К.Р. высоким ростом и звучным голосом, но не дала ему крепкого
здоровья, - у него были больные почки. Болезнь вынуждала его совершать заграничные поездки
на лечение и отдых. Однако, К.Р. прерывал лечение и возвращался к своим занятиям с прежней
энергией. Поэтому, то, что было приобретено в благоприятных климатических условиях,
растрачивалось довольно скоро. В 1914 году, по настоятельному требованию врачей, К.Р. опять
находился на лечении в Германии. Но лечение было прервано объявлением войны...
Возвращаясь на родину, К.Р., полубольной, подвергся со своим семейством грубому и
наглому обращению со стороны немецких военных властей. Недалеко от русской границы нем-

6. 6 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
цы потребовали, чтобы К.Р. оставил поезд... Великий Князь, с супругой и двумя малолетними
детьми, был вынужден брести несколько часов по незнакомой местности, ежеминутно подвер-
гаясь опасности, пока случайно не встретил русский разъезд...
Искусственно возбуждённая вражда сама по себе, проявившаяся в форме такого неожи-
данного и постыдного надругательства над теми, перед кем обычно принято было пресмы-
каться, не могла оскорбить К.Р. Но должна была вызвать в больном сердце боязнь за жизнь и
безопасность близких и дорогих ему людей. И сознание грядущего и всё нарастающего озлоб-
ления и попрания человечности - полный контраст светлым заветам великих германских поэ-
тов, произведения которых так понимал и чтил К.Р. - всё это не могло не отозваться в его душе
острой болью.
А на родине его ждал жестокий удар: К.Р. лишился нежно любимого сына своего Олега –
богато одарённого, пылкого и жадного к знанию юноши, который во многих отношениях шёл
по стопам отца, глубоко сознавая свою нравственную ответственность перед родной землёй, и
который обещал быть в ней выдающимся деятелем. Князь Олег пал смертю храбрых, ринув-
шись в бой в первые же дни войны.
К этой трагедии прибавились также интриги, неприятности с цензурой, гонения на его дра-
му «Царь Иудейский», невозможность забыться в труде от грустных дум и тревоги за будущее
родины. Ввиду изначальных успехов надвигавшегося неприятеля, чувство приближающейся
смерти, не раз отражавшееся в его произведениях, возникло в нём с особой силой. Вот, как он
говорил об этом в своём поднейшем стихотворении:
Как знать: невидимым крылом И с тихой, кроткою мольбой
Уж веет смерть и надо мною... Безропотно, с улыбкой ясной,
О, если б с радостным челом Угаснуть осенью безгласной
Отдаться в руки ей без бою, Пред неизбежною зимой...
Когда днём 10-го мая 1915 года К.Р. собрал у себя в Павловске обычных гостей своих
художественных вечеров, и перед ними исполнялись различными артистами его собственные
музыкальные и поэтические произведения, веяние смерти виднелось на исхудалом, поблед-
невшем лице Великого Князя.
Внезапная горестная весть о второй семейной утрате, новой жертве войны - гибели Князя
Багратион-Мухранского, сделавшей молодой вдовой его дочь Татьяну, - эта весть была послед-
ней каплей, переполнившей в душе К.Р. сосуд скорби и печали. Через 10 дней смерть наложила
на истомлённое сердце свою ледяную руку: в ясный летний день, 2-го июня 1915 года, в
возрасте 57 лет, Великий Князь Константин Константинович Романов тихо угас...
На торжественных похоронах приняли участие Пажеский Корпус, сводные роты Кадетских
Корпусов, один из которых – Одесский – носил имя Великого Князя.
После эмиграции из России Кадетских Корпусов, имя Великого Князя было присвоено
Кадетскому Корпусу в Югославии. Он просуществовал до 1944 года. Бывшие кадеты, оказав-
шись за границей, вне Югославии, создали Объединение Российских Зарубежных Кадетских
Корпусов в Нью-Йорке и Княжеконстантиновцев в Бельгии.
Периодически Объединения Кадетов организуют встречи в разных городах и странах,
собирая бывших кадетов со всех уголков мира. И вот, на одном из таких съездов в Канаде в г.
Торонто, мне посчастливилось присутствовать. Впечатление осталось незабываемое. Торже-
ство этого съезда проходило в присутствии почётной председательницы Объединения – Её
Высочества Княжны Веры Константиновны – единственной, оставшейся в живых дочери К.Р.
Она принимала парад кадетов, нёсших знамёна корпусов. Впереди парада несли знамя, которое
в революцию унёс на себе бежавший кадетик... Внучка этого кадетика присутствовала со своей
семьёй на этом торжестве. Вот при каких обстоятельствах я встретилась с членом царской
семьи нашего последнего Императора - с Её Высочеством Княжной Верой Константиновной, -
и не только беседовала с ней, но и получила из её рук на память журнал с её фотографией
«Кадетская памятка».
В память почившего августейшего поэта осенью того же 1915 года был повторён «вечер
поэзии». На эстраде стоял большой портрет К.Р., за ним была спрятана арфа. Известная арти-
стка Александринского театра Мария Андреевна Ведринская, в белом наряде, с букетом белых
лилий, - под звук арфы, обращаясь к портрету, - прочла слова Иосифа Аримафейского из драмы
«Царь Иудейский», с которыми он, в лице К.Р. обращался в Эрмитажном театре к невидимой
гробнице «отстрадавшего Страдальца»:

7. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 7
Пускай навек Твои сомкнулись очи, Живительно, и действенно, и ново
И плотию уснул Ты, как мертвец, В сердцах у нас Твоё бессмертно слово:
Но светит жизнь из тьмы могильной ночи, Любви к Тебе душа у нас полна,
Сияя солнцем в глубине сердец. А где любовь – там смерть побеждена!
Арфа смолкла. Мария Андреевна положила лилии к подножию портрета. Последний «вечер
поэзии» начался...
И вот теперь в 21-м веке, в 2002 году, в Москве, впервые за 100 лет существования
Большого зала Московской Государственной Консерватории имени П.И. Чайковского, чество-
вали члена императорской фамилии, внука Николая I - Великого Князя К.К. Романова. Событие
было приурочено к юбилейной дате: в 1902 году директор Московской Консерватории и вице-
председатель Императорского русского музыкального общества, Константин Константинович
Романов, стали инициаторами проведения благотворительных концертов в красивейшем зале,
воздвигнутом для МУЗЫКИ. Прекрасная традиция казалось бы ушла в небытие... Но вот,
спустя 100 лет, состоялось её воскрешение: 2000 любителей музыки и поэзии собрались в
Большом зале Консерватории. Теперь в этой Консерватории ежегодно будут проводиться
«Константиновские вечера».
Публике были представлены фото-выставка, посвящённая Великому Князю Константину
Константиновичу и его семье, книги о нем, а также исключительный альбом «Ведикий Князь
К.К. Романов». Многое о жизни «странного князя» узнавалось впервые. Например: в течение
почти 30-ти лет Его Императорское Высочество был президентом Академии Наук, а также
одним из основателей Пушкинского дома; им был открыт Отдел Изящной Словесности, учреж-
дена Пушкинская премия; Великий Князь создал первую в России комиссию помощи нуж-
дающимся учёным, музыкантам и литераторам; он организовал научные экспедиции на
Штизберген, на Землю Каракору; он был Георгиевский кавалер, командир государевой роты и
потом – Преображенского полка, где служили все русские цари; для учащихся военных училищ
он был «отцом всех кадет»...
Я заканчиваю свой доклад прекрасными словами журналистки, присутствовавшей на этом
празднике: «...Великому Князю, которому в России нет ни памятника, ни мемориальной доски,
ни улицы или школы его имени, был создан в наших сердцах в этот день НЕРУКОТВОРНЫЙ
ПАМЯТНИК...»
Л.Н. Ганина.
Сидней, 2005 г.
Затишье на море... За бурею строптивой
Настала мёртвая, немая тишина;
Уж выбившись из сил, так вяло, так лениво,
Едва колышется усталая волна.
Затишье на сердце... Застыли звуки песен,
Тускнея, меркнет мысль, безмолвствуют уста,
Круг впечатлений, чувств так узок и так тесен, -
В душе холодная такая пустота.
Но налетит гроза, и дрогнут неба своды,
Заблещут молнии, и разразится гром, -
И грозный ураган на дремлющие воды
Дохнёт властительным, победным торжеством.
Так минет наконец пора дремоты косной,
Унылая душа воспрянет ото сна,
И снова грянет песнь моя победоносно,
Венеция
16 апреля. И потечёт стихов созвучная волна! К.Р.

8. 8 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
Была когда-то на свете роскошная царская мантия. Покрывала она
плечи самого короля Аликана. Сначала, значит, плечи, а потом, как за-
хворал Аликан, стал он в неё ноги кутать. А когда умер король Аликан,
начала королева оделять слуг королевскими обносками...
И досталась мантия второму помощнику третьего виночерпия. Понёс он её домой и отдал
жене. А жена переделала мантию на покрышку салопа. Носила, носила, подарила кумовой пле-
мяннице. А та, поносивши, отдала внучке. Внучка куски выбрала на кофту. Носила, носила,
своей внучке подарила. Та немножко потрепала, отдала кухаркиной дочке. Кухаркина дочка –
своей внучке. Та повертела – видит, дрянь, лохмотья линючие. Отдала нищему. Нищий из неё
торбу смастерил, да потом, как удалось ему на базаре настоящий холщёвый мешок стянуть, он
эту, дарёную-то, рвань и совсем бросил. Подобрал рвань старьёвщик. Долго валялась она у него
в тёмном углу, вместе с другой рухлядью. И вот пришёл в лавку учёный человек. Порылся в
хламе, стал рвань рассматривать, в лупу разглядывать. «Откуда, - говорит, - у вас это?» Отвеча-
ет старьёвщик: - «На улице нашёл». Заплатил учёный старьёвщику несколько грошей, понёс
рвань к себе, все лампы зажёг, всю ночь в лупу рассматривал, кислотой оттирал. А утром забле-
стели на рвани золотые ниточки, и прочёл он затканный знак: «Мантия короля Аликана».
Висит теперь этот кусочек старой тряпки в европейском музее – под стеклом, под замком, и
отдельный сторож к нему приставлен, чтобы не украли и в Америку не продали. Изучают
профессора по этой тряпке аликанов быт и культуру. Каждая ниточка в ней, в этой тряпке,
важна и драгоценна. Поэты о ней стихи пишут. И кто на неё ни посмотрит, всякий разное
видит. Одному кажется, что заткана она огнями, другому – будто лилиями, а третий ясно видит
змею и дракона. И все правы, потому что каждый видит то, что может, и каждому хочется
понять и узнать тайное...
Учёный, нашедший эту чудесную ре-
ликвию, прославился. А старьёвщик, узнав,
что продешевил товар, с горя повесился. Так
Не в раю мы живём, не в раю, - ему и надо. Должен был знать, что у людей
В мире том, что себе сотворили, высокого происхождения есть знак, и пусть
Средь страстей плотяных, серокрылых, самый последний нищий бросит такую вещь
На каком-то последнем краю. за ненадобностью, цена ей, незнаемая и скры-
тая, - вечна.
Мир ослеп. Мир безумствует. Вспять
Повернулся. Мир страждет без Бога. «Земная радуга», изд. имени Чехова,
Но опять, и опять, и опять Нью-Йорк 1952 г. ТЭФФИ.
Слово Божье врачует убогих.
Разделяющий меч отсечёт
Тьму от света. Крепка, величава,
Божия сила и Божия слава
Новый мир для сынов наречёт.
Санкт-Петербург. Лариса КУДРЯШОВА.
Странница
Нет крыши у меня над головой Когда б Господь хотел мне попустить
Обычной, как у всех живущих в доме, За всё, что содеяла, в наказанье,
Но не блудница я, и не изгой, Он мог бы мне большие блага дать,
Мне просто счастье выпало такое. Отняв любовь к Нему и покаянье.
Я - странница, несу свой крест земной, Отняв свою святую благодать –
Смирясь и покоряясь Божьей воле, Она же мне важней любого крова,
Мне крыша - плат над грешной головой, Мне без неё не думать, не дышать:
Но не мечтаю я о лучшей доле. Я - странница, мне нет пути иного.
Из сборника «Странница», г. Нижняя Тура, Россия, 2004 г. Надежда Селина.

9. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 9
- О труде писателя
Сюзанна мечтала о золотой розе – розе счастья. И старый парижский мусорщик Шамет
решил сделать своей воспитаннице этот удивительный подарок...
Обыкновенно Шамет выбрасывал весь мусор, выметенный за день. Но теперь он перестал
выбрасывать пыль из ювелирных мастерских. Он начал собирать её тайком в мешок. Соседи
решили, что мусорщик «тронулся». Мало кому было известно, что в этой пыли есть некоторое
количество золотого порошка, так как ювелиры, работая, всегда стачивают немного золота.
Шамет решил отсеять из ювелирной пыли золото, сделать из него небольшой слиток и
выковать из этого слитка маленькую розу для счастья Сюзанны. А может быть, как говорила
ему мать, она послужит и для счастья многих людей...
Когда роза была наконец готова, Шамет узнал, что Сюзанна год назад уехала из Парижа в
Америку...
Шамет умер. А ювелир, делавший эту розу, вскоре продал её пожилому литератору.
В своих записках литератор, между прочим, писал:
- Каждая минута, каждое брошенное невзначай слово, каждая глубокая или шутливая
мысль, каждое незаметное движение человеческого сердца... всё это крупинки золотой пыли.
Мы, литераторы, извлекаем их десятилетиями, эти миллионы песчинок, собираем неза-
метно для самих себя, превращаем в сплав и потом выковываем из этого сплава свою «золотую
розу» - повесть, роман или поэму.
Золотая роза Шамета! Она отчасти представляется мне прообразом нашей творческой
деятельности... Удивительно, что никто не дал себе труда проследить, как из этих драгоценных
пылинок рождается живой поток литературы.
Но подобно тому, как золотая роза старого мусорщика предназначалась для счастья Сюзан-
ны, так и наше творчество предназначается для того, чтобы красота земли, призыв к борьбе за
счастье, радость и свободу, широта человеческого сердца и сила разума преобладали над тьмой
и сверкали, как незаходящее солнце...
Писательство - не ремесло и не занятие. Писательство - призвание. Слово «призвание»
родилось от слова «зов». Прежде всего - собственного сердца. Тот не писатель, кто не прибавил
к зрению человека хотя бы немного зоркости.
Писателем человек становится не только по зову сердца. Есть другой мощный зов - зов
своего времени и своего народа, зов человечества...
Пушкин сказал о вдохновении точно и просто: «Вдохновение есть расположение души к
живому приятию впечатлений...»
Вдохновение входит в нас, как сияющее летнее утро, только что сбросившее туманы тихой
ночи, забрызганное росой, с зарослями влажной листвы.
Вдохновение - как первая любовь, когда сердце громко стучит в предчувствии удивитель-
ных встреч, невообразимо прекрасных глаз, улыбок и недомолвок...
Тургенев назвал вдохновение «приближением Бога», озарением человека мыслью и чув-
ством. Он со страхом говорил о неслыханном мучении для писателя, когда он начинает претво-
рять это озарение в слова.
Толстой сказал о вдохновении, пожалуй, проще всех: «Вдохновение состоит в том, что
вдруг открывается то, что можно сделать. Чем ярче вдохновение, тем больше должно быть кро-
потливой работы для его исполнения...»
Конечно, почти все писатели составляют планы своих будущих вещей. Некоторые разраба-
тывают их подробно и точно. Другие - очень приблизительно. Но есть писатели, у которых
план состоит всего из нескольких слов, как будто не имеющих между собой никакой связи.
И только писатели, обладающие даром импровизации, могут писать без всякого плана.
Гений настолько внутренне богат, что любая тема, любая мысль, случай или предмет вызывают
у него неиссякаемый поток ассоциаций.
Молодой Чехов сказал Короленко:
- Вот у вас стоит на столе пепельница. Хотите, я напишу сейчас же о ней рассказ?
И он бы написал его, конечно.
Можно представить себе, что человек, подобрав на улице измятый рубль, начнёт с этого
рубля свой роман, начнёт как бы шутя, легко и просто. Но вскоре этот роман пойдёт вглубь и
вширь, заполнится людьми, событиями, светом, красками и начнёт литься свободно и мощно,
подгоняемый воображением...

10. 10 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
Почти у каждого из писателей есть свой вдохновитель, свой добрый гений, обыкновенно
тоже писатель. Стоит прочесть хотя бы несколько строк из книги такого вдохновителя, и тотчас
же захочется писать самому. Как будто бродильный сок брызжет из некоторых книг, опьяняет
нас, заражает и заставляет браться за перо...
Гайдар называл своим вдохновителем Диккенса. Что касается меня, то любая страница из
«Писем из Рима» Стендаля вызывает желание писать, причём я пишу вещи настолько далёкие
от прозы Стендаля, что это удивляет даже меня самого...
А что это такое воображение?
- Это свойство человека, пользуясь запасом жизненных наблюдений, мыслей и чувств,
создавать наряду с действительностью вымышленную жизнь, с вымышленными людьми и
событиями...
- А почему? - спросит вас собеседник. - Есть же настоящая жизнь. Зачем выдумывать дру-
гую?
- А затем, что настоящая жизнь большая и сложная, и человеку никогда не удастся узнать
её целиком и во всём разнообразии. Да многое он и не может увидеть и пережить. Например,
он не может перенестись на триста лет назад и стать учеником Галилея... Или беседовать с
Гоголем, бродя по улицам Рима...
А человек хочет знать, видеть и слышать всё, хочет пережить всё. И вот воображение даёт
ему то, что не успела или не может ему дать действительность. Воображение заполняет пусто-
ты человеческой жизни.
Воображение основано на памяти, а память на явлениях действительности. Запасы памяти
не представляют из себя чего-то хаотического. Есть некий закон, закон ассоциаций или, как
называл его Ломоносов, «закон совоображения», который весь этот хаос воспоминаний распре-
деляет по сходству.
Богатство ассоциаций говорит о богатстве внутреннего мира писателя. При наличии этого
богатства любая мысль и тема тотчас обрастают живыми чертами. Дело писателя состоит в том,
чтобы передать или, как говорится, донести свои ассоциации до читателя и вызвать у него
такие же ассоциации. Простейший пример ассоциации приводит Ломоносов в своей «Ритори-
ке». Ассоциация, по словам Ломоносова, «есть душевное дарование с одной вещью, уже пред-
ставленною, купно воображать другие, как-нибудь с ней сопряжённые, например: когда, пред-
ставив в уме корабль, с ним воображаем купно и море, по которому он плавает, с морем –
бурю, с бурею – волны, с волнами – шум в берегах, с берегами – камни, и так далее...» Это, так
сказать, «хрестоматийная ассоциация». Обычно ассоциации бывают гораздо сложнее.
Из этого разговора о воображении ясно только одно: без воображения нет подлинной
прозы и нет поэзии.
...Внезапно среди ночи возникает звук. Это отдалённый пароходный гудок. Откуда он
здесь, во льдах?
Вчера в рижской газете писали, что из Ленинграда вышел в залив ледокол. Очевидно, это
гудок ледокола. Неожиданно мне приходит на память рассказ штурмана одного из ледоколов о
том, что, пробиваясь сквозь Финский залив, он увидел на льду замёрзшую охапку простых
полевых цветов. Они были присыпаны снегом. Кто потерял их здесь, в ледяной пустыне?
Очевидно их уронили с какого-нибудь парохода, когда он ломал первый, тонкий лёд.
Образ возник. С непонятной силой он начинает вести к ещё неясной сказке.
Нужно разгадать тайну этих замёрзших цветов...
Остановить сказку, рассказ, повесть, когда они появляются на свет, почти невоз-
можно. Это равносильно убийству живого существа. Они начинают расцветать в нашем
сознании как бы сами по себе.
И наконец наступает тот час, когда сказка заносится на бумагу. Писать её большей
частью так же трудно, как передать словами слабый запах травы. Сказку пишешь почти не
дыша, чтобы не сдуть тончайшую пыльцу, которой она покрыта. И пишешь быстро, потому что
мелькание света, теней и отдельных картин происходит стремительно и легко. Нельзя опоздать,
нельзя отстать от бега воображения...
(По К. Паустовскому)
Когда о деревьях говорят «зелёные
насаждения», деревья вянут от скуки.

11. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 11
Г ерой этого бурного и не совсем обычного романа, судя по уцелевшим портретам,
был крупный, широкоплечий, бровастый. Изображался либо в венгерке нараспашку,
как любили щеголять помещики того времени – начала девятнадцатого столетия, - либо
в пышной шубе на бобрах и мохнатой шапке. Рода он был старинного и славного, от
тех бояр, которые царям в лицо правду говорили. Может быть, именно от этой прав-
ды к тому времени и растерял этот род почти все свои богатства и привилегии.
Звали героя Константин Николаевич Утома-Стожаров. Последний отпрыск знаменитой
семьи. А роман его был таков: приехала на святки к соседям помещикам молоденькая их род-
ственница, богатейшая девица, единственная дочь князей Курмышевых. Маленькая, тоненькая,
чернобровая, с глазами горящими и упрямыми, понравилась она Стожарову до отчаянности.
Как вышло дело – неизвестно, но почему-то вместо того, чтобы, как полагается благородным
образом, объясниться и посвататься, он выкрал девицу и повенчался самокруткой, подкупив
попа. Всё было так обставлено, как будто княжна случайно одна вышла вечером в парк, возду-
хом подышать. И вот подкатила тройка, выскочили двое, подхватили девицу, накинули ей
шубу на голову и умчали, неведомо куда...
Странным только показалось, когда эту страшную историю рассказывали, что пошла деви-
ца дышать воздухом одна, на ночь глядя, по глубокому снегу и в самое глухое место парка. Ну,
да всё это, конечно, пустяки, и кому какое дело. И всё было бы хорошо, только папаша у
княжны оказался очень крутой. Чересчур даже крутой. Он так разбушевался, что пошёл чуть не
войной на своего обидчика. Собрал дворню, мужиков, и покатил отбивать дочь.
Стожаров войны не испугался, но жену, для безопасности, спрятал в женском монастыре.
Разбушевался князь, не найдя дочери, поехал в Питер жаловаться государю. Подняли целое
дело, длившееся несколько лет. А пока старик бушевал, молодая Стожарова жила в монастыр-
ском домике, куда частенько, но тайно, заезжал к ней венчаный муж, и за шесть лет своего
затворничества родила она двоих ребят - сына Николая и дочь Марью.
Дети росли в монастыре, жили жизнью полумонастырской, считали мать свою монахиней,
и когда хотели выйти поиграть за ворота, кланялись в землю и просили:
- Разреши, матушка, в мир пойти.
Так прошло шесть лет. На седьмой год злющий старик умер, совсем, было, добившись раз-
вода для своей строптивой дочки. Она осталась единственной наследницей и переехала с деть-
ми и мужем в своё имение. Тут выяснилось, что старик просадил на суды и кляузы чуть не всё
своё состояние.
Зажили Стожаровы на своей воле. Довольно дико зажили. Ссорились, бранились и любили
друг друга, как бешеные. Он ходил с арапником, щёлкал собак, щёлкал дворовых, гуляла плё-
точка и по жениной спине. И даже частенько.
Дворовые молодую хозяйку не особенно долюбливали. Вернее всего, что не нравилась она
им своей худобой, смуглотой, чем-то острым, осиным, что было в её лице. Не было в ней
русской барской пышности, плавности, добродушия, некой приятной дурости.
- Ишь, - говорили про неё, - змеища чёрная!
А была на деревне дура - зиму и лето в одной рубахе ходила и босиком - так эта дура
сказала:
- Как есть змеища, только рогов и не хватает.
Деревенцы долго над этим думали, всё боялись, нет ли тут какого дурного предсказания.
Но так ни до чего и не додумались, а было тревожно.
Змеища была упрямая. Сам - тоже уступать ей ни в чём не хотел, вот и грызлись. Дворовые
девки тайно прозвали барыню «стрижено-брито». А значило это, что она, как в сказке про упря-
мую жену, которая мужу наперекор твердила «стрижено», когда муж говорил «брито». Всё
твердила «стрижено», пока муж её не утопил. А когда, захлебнулась насмерть, поплыл её труп
против течения, и рука из воды высунулась и двумя пальцами в воздухе тыкала - «стрижено»,
мол. Прожили они бурно, но недолго, как-то на охоте хлопнул его удар. Принесли его в дом
умирающего, положили на диван, побежали за барыней. Прибежала барыня, побелела вся и
кричит:
- Да как же ты смеешь, подлец? Время исцеляет печали и
А он один глаз приоткрыл, увидел её и стал холодеющей уничтожает раздоры, пото-
рукой шарить по стенке. Искал свой арапник... му что человек меняется: он
Когда его хоронили, шла она за гробом и «неладом при- не всегда один и тот же; и
читала»: оскорбивший и оскорблённый
- Пёс, верни-ись! Пё-с, побрани-ись! через некоторое время уже не
Совсем так не полагается. те лица. Паскаль.

12. 12 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
Оставшись вдовой, Стожарова замуж больше не вышла. К детям своим никакой нежности
не проявляла. Особенно равнодушна была к девочке, которую быстро выдала замуж за поме-
щика в дальнюю губернию и как бы окончательно о её существовании позабыла. Сына дома
воспитывать не стала, а отослала его в дворянский пансион и мало интересовалась его жизнью
и успехами в науках.
Когда он, уже студентом, приехал к ней на целое лето, она проявила, наконец, некоторое к
нему внимание. Внимание это выражалось в том, что она каждый день говорила ему по одной,
а то и по две неприятности и каждый раз внимательно смотрела, как это на него действует. Но
он, как будто, ничего и не замечал. А иногда так даже от души смеялся.
Внешне он был очень на неё похож. Ничего от Стожаровых, говоривших царям правду в
лицо, у него не было. Те были огромные, плечистые. Он же был роста среднего, нервен, подви-
жен, сух. Лицо темноватое, как точёное из слоновой кости, тонкий, с горбинкой нос, горячие
глаза. Любил книги. Читает, оторвётся - прищурит глаза, думает, улыбается. Мать приглядыва-
лась к нему внимательно, как будто не всё в нём понимала. И всё искала, в чём его уязвимость,
как бы его так кольнуть, чтобы вскрикнул. Сидит за столом против него, ноздри вздрагивают,
брови одна выше другой, губы сжаты. Змеища!
- Странный ты, говорит, - Николашка. Похож на семинариста. Уж не глуп ли ты, грехом...
вот чего я боюсь...
А сын улыбается, и вздрагивают похожие, как у неё, тонкие ноздри.
- Чего же ты, как неуч, всё в книгах ищешь? Пора бы уж и своим умом жить.
- Ничего, маменька, не бойтесь, - улыбался Николай. - Постараюсь как можно скорее.
С тожарова, хоть и сильно разорилась, но дом держала в порядке и девок дворовых прибли-
жала к себе с выбором - красивых, чистых, здоровых. Одевала их в домотканину, и шились
им платья по крепостному расчёту, чтобы материалу выходило поменьше - коротенькие, узень-
кие и без рукавов. Толстым, неуклюжим девкам придавал этот покрой вид не только безо-
бразный, но даже и непристойный. Стройным, легконогим красавицам подчёркивал их природ-
ные достоинства выгодно и лестно. Была, между прочим, среди таких приближённых некая
Матрёша, сильная, статная, чернобровая, с узеньким белым проборчиком-ниточкой, рассека-
ющим чёрные, блестящие и тяжёлые, высоко и туго вплетённые в косы волосы. Причёски
девки носили все одинаковые: две косы, высоко заколотые вокруг головы, чтобы открыт был
весь затылок. Барский глаз сразу мог видеть, чистая ли у девки шея. Причёска отменно безо-
бразная, но Матрёшу и это не портило. Нрава она была спокойного, но чувствовалось, что не
очень-то простовата, а скорее себе на уме. Ходила неслышно, звенела ключами, любила опус-
кать ресницы, но не робко и не застенчиво, а даже как бы с достоинством, точно не желала
глаза показывать.
И вот однажды, войдя в залу, увидела Стожарова, как эта самая Матрёша влезла на лесенку
и вытирает тряпкой хрустальные подвески на люстре. А у окна сидит учёный студент Нико-
лаша, книгу на пол уронил и смотрит на круглые розовые матрёшины икры, смотрит изумлённо
и радостно, так что даже рот приоткрыл. Маменьки он совсем и не заметил. А та долго молча
глядела то на него, то на Матрёшу, потом усмехнулась, тихонько притворила дверь и ушла,
очень чем-то довольная. На другой день Николай, собиравшийся в скорости уехать, сказал, что
решил отъезд немножко отложить. Спешить некуда, погода хорошая. Говорил деловым тоном и
в глаза не смотрел.
- Так, так, - одобрила маменька и ехидно прибавила: - вижу, что тебе моё общество полю-
билось.
Сын на ехидство внимания не обратил. Стал меньше сидеть над книжками, часто уходил в
парк. Матрёша чуть-чуть посмеивалась, попыхивала. В ушах у неё появились серёжки с камуш-
ками. Однако, долго Николай не засиделся. Пришло какое-то письмо, и по этому письму нужно
было немедленно ехать в Питер. Что-то было в этом нежданном вызове приятное. Николай
сразу зажёгся, вдохновился, уложился, рассеянно попрощался и уехал, даже не оглянувшись на
крыльцо, где, по традиции, стояла мать, окружённая почтительно-любопытными рожами челя-
ди.
Проводив сына, старуха долгое время приглядывалась к
Матрёше. Та была всё такая же спокойная, только чуть-чуть Мудрый человек всегда
побледнела да вынула из ушей серёжки с камушками. находит себе помощь во
всём, потому что дар
Н а следующее лето студент не приехал, а зимой прислал его состоит в том, что-
письмо, в котором, в очень восторженных выражениях, бы извлекать добро из
сообщал, что собирается жениться на неземной девушке, похо- всех и из всего. Рёскин.
жей на Мону-Лизу Джиоконду. Ещё не зная её, он дал слово её

13. № 23 июль 2005 г. Жемчужина 13
умирающему брату, своему любимому другу, жениться на ней.
И вот, похоронив друга, разыскал его сестру, жившую у своей тётки, он был поражён и
ослеплён, и теперь счастлив безмерно, и просит разрешения привезти невесту с её тёткой для
знакомства, одобрения и благословения. Стожарова ответила: «Генваря, пятого дня. Любезный
сын Николай! Рада буду видеть у себя твою невесту с тётками и заранее выбору твоему благо-
склонна и, наверное, она хорошего рода, а ты, из скромности, умалчиваешь. Жду тебя с нетер-
пением. Любящая тебя мать, Варвара Утома-Стожарова».
Через две недели Николай приехал. Приехал Николай, как сказано, с невестой и с невести-
ной тёткой. Тётка была так себе старушонка, и говорить о ней особенно нечего. Главное дело -
невеста, Мона-Лиза Джиоконда, Катерина Васильевна Парфентьевна. Надо сказать правду: она,
действительно, была похожа на Джиоконду. Это-то и выходило особенно смешно, потому что
внешность её, несмотря на это сходство, никаких восторженных настроений и потрясающих
поэтических мыслей не вызывала. Была Катерина Васильевна кругла, пухла, лобаста и безбро-
ва. Улыбалась напыженно сжатыми губами. Глаза светлые, голубовато-серые, чуть навыкате.
Смотрели с неизъяснимо бараньим равнодушием. Руки складывала накрест под ложечкой.
Росту была довольно высокого, движения плавные, разговор спокойный. Часто говорила: -
«Нужды нет!» (с ударением на «у»).
- Пусть себе. Нужды нет. Я ему зла не желаю.
И тут же добавляла:
- Пусть его Бог накажет в самом дорогом.
Обыкновенно все обращали внимание только на начало фразы: «Я ему зла не желаю». И,
основываясь на этом начале, считали Катерину Васильевну добрейшей души человеком. Поже-
лание же, чтобы Бог наказал в самом дорогом, могло бы навести на мысль о лютой её жестоко-
сти. Подумать только - «в самом дорогом»! Но тут бы и ошиблись, потому что произносилась
эта фраза без всякой злобы, спокойно, «кругло» и как бы даже ласково. Просто, предоставля-
лось Богу расправиться со злодеем, а наше дело, мол, сторона.
На Варвару Григорьевну, будущую свою свекровь, Катерина Васильевна произвела впечат-
ление самое удивительное. Смотрела на неё Варвара Григорьевна во все глаза и всё сама себе
приговаривала: «Ну-ну! Ну-ну!» И лицо у неё было такое, что казалось, будто не выдержит и
расхохочется.
Николай посматривал на мать подозрительно, с невестой же обращался нежно и почтитель-
но и, видимо, влюблён в неё был до восторга. Старуха была с ней любезна, сама проводила её в
спальню и даже побеспокоилась:
- Смотри, Катерина, если будет холодно, вели в печку дров подкинуть.
А невеста отвечала спокойно:
- Нужды нет. Будет холодно – прикроюсь.
Поздно вечером прибежал к ней в спальню сын. Взволнованный, растревоженный, счастли-
вый.
- Ну что? - спрашивает. - Ну как? - и лицо у него всё было приготовлено к радостной,
торжествующей улыбке.
- Ты это о чём же? – равнодушно спросила мать.
- Ах, Боже мой, да о ней. Понравилась? Ну, говорите же, понравилась?
Старуха спокойно перебирала в вазочке лампадные фитилёчки.
- Да я, свет мой, как говорится, ещё толком не пригляделась. Вот как пригляжусь, так прямо
всё и выложу. Не бойся. Чистосердечия у меня не занимать стать.
Метнула на него глазком и снова за свои фитилёчки. Николай сразу угас, потемнел, сжал-
ся и ушёл.
Прожили они так деньков пять. Катерина Васильевна всё такая же круглая, спокойная, и ни
до чего ей «нужды нет». Старуха рот поджимает, ноздри у неё так и ходят. Тётка сбитень пьёт и
чулки вяжет. А Николай горит. Декламирует стихи, рассказы-
вает, фантазирует. Очень он в то время увлекался римской Своеобразную заботу о
историей. Рассказывал ярко, художественно, вдохновенно. И вступающих в брак про-
случилось ему на второй день по приезде, мешая в камине, являет служащий зала
обжечь себе углём руку. Образовалась корочка. И вот, когда для венчания в Уэльсе.
он, рассказывая, входил в особый азарт, всегда невольно, от Ежедневно на дверях его
нервности, что ли, начинал тереть этот ожёг. И всегда спокой- конторы появляется бу-
ная Катерина Васильевна плавным своим голосом перебивала мажка с надписью:
его пламенную речь и остерегала. «Ушёл обедать. Вернусь
- И вот на этой самой площади властолюбивая безумица в 14 часов. У вас есть
ещё время подумать».
проехала на колеснице по трупу своего мужа! – с горящими

14. 14 Жемчужина № 23 июль 2005 г.
глазами декламировал он.
- Нужды нет! - останавливал его спокойный, будничный голос. - И зачем вы опять бередите
себе руку? Ну, проехала какая-то бесстыдница по своему мужу - и нужды нет. Зачем же руку
бередить?
На шестой день пришёл Николай к матери уже не такой бурнопламенный, как в первый
вечер, посмотрел на мать недоверчиво и спросил:
- Как же, маменька, ваше решение? Благословляете ли вы меня на брак с любимою мною
девушкой? Понравилась ли вам Катерина Васильевна?
У Сторожевой нос побелел, губы задрожали.
- Что ж, - словно прошипела она. - Почему ж не благословить? И то сказать: умна,
грасьозна. Самая будет настоящая Утома-Стожарова. Только тут у меня ей жить не приходится.
Чай сам понимаешь, что такой барыне надо в столицах сверкать. Ты её туда и вези. Я уже всё и
обдумала. Я мать, я должна о тебе заботу иметь. Пенсион тебе оставлю, какой был. Уж не
взыщи, прибавлять не с чего. А для облегчения домашних забот пришлю вам свою дворовую
девку, хорошую работницу. Твоя Катерина будет благодарна.
Слова сказаны как будто добрые, но такая нервная, злостная тревога шла на сына от этих
побелевших губ, от вздрагивающих ноздрей, от пальцев, сжимавших ручки кресла, что он даже
не нашёлся, что ответить. Пробормотал растерянно:
- Пусть всё будет по-вашему, как вам угодно, и спасибо вам за Катерину Васильевну.
После этого разговора он так и не наладился на прежнее настроение, быстро собрался и
уехал, взяв с матери обещание приехать на свадьбу. Невесту с тёткой увёз с собой.
Варвара Григорьевна на свадьбу не приехала. Написала, что тяжело ей, старухе, такую
дорогу ломать, а заочно благословляет. Прислала икону Казанской Божьей Матери в серебря-
ном окладе, старинную, семейную. И прислала ещё, как обещала, дворовую девку для услуг,
ещё раз повторив, что Катерина за эту девку «благодарить будет».
Девка эта была Матрёша.
З ажили молодые не пышно, в небольшой квартирке на Васильевском острове. Николай
Константинович скоро угомонился на счёт Моны-Лизы. Может быть, отчасти повлияло на
него насмешливое недоумение приятелей, которых он предупредил об удивительно художе-
ственной внешности своей жены.
Один из приятелей, прославленный своим остроумием молодой профессор уголовного пра-
ва, необычайно ярко изображал в лицах, как восторженно рисовал перед ним Николай облик
своей невесты. Как они волновались, внимая ему. Он подготовлял их к этой встрече.
- И вот, - рассказывает профессор, - дверь открылась... - здесь он делал паузу и заканчивал
упавшим голосом, скороговоркой: - и вошла Катерина...
Все, кто видел жену Николая и мог представить себе эту Катерину, после восторженного
предисловия - покатывались со смеху. Дошла ли эта история до слуха Николая, или сам он, как
человек умный, понял, что над ним посмеиваются, только он быстро прекратил свою деклама-
цию. А может быть, и вообще поуспокоился. Он ушёл с головой в книги, стал сотрудничать в
журналах, читать лекции. Влюблённые курсистки только что открытых высших женских
курсов стаями забегали в маленькую квартирку молодого учёного. Приносили цветы, просили
автографов, ревновали, ссорились, обожали, угрожали.
Бывшая Мона-Лиза окончательно выпучила глаза и смотрела на непонятную для неё жизнь,
как баран на новые ворота.
- Матрёна! - говорила она своей слуге, - опять стриженые приходили. Открой форточки,
табачищем пахнет. И чего они все тарантят? Выходили бы лучше замуж.
- Божественный! Единственный! - доносилось через запертые двери кабинета. - Расскажите
ещё! Каждое ваше слово...
- И не вари ты, Матрёна, сегодня щей. Он со стрижеными сегодня разволнуется, а от щей
начнёт его пучить, будет сердцебиение. Начала варить? Нужды нет, отставь.
Матрёна работала усердно, но, совершенно явно и не скрывая, презирала свою новую бары-
ню. К Николаю Константиновичу относилась с подчёркнутой покорностью, говорила с ним,
опустив ресницы, иногда исподтишка вскидывала глазком неодобрительно. Прожила год,
потом как-то вошла Матрёна к Катерине Васильевне решительным шагом и сказала, задыхаясь:
- Вы меня, барыня, отпустили бы в деревню съездить. У меня там сын растёт...
- Ну, что ж, - спокойно отвечала Катерина Васильевна. - Неудобно будет без тебя, да нужды
нет, отпущу тебя на побывку. Ну, иди себе...
Матрёша ещё больше задохнулась и не уходила.
- Да, барыня, у меня там сын растёт. Димитрий Николаевич. Николаевич он!